По мере продвижения вглубь Сырого Пояса запах менялся – к обычной для Изолиума искусственной стерильности примешивались едкие нотки дешёвого самогона, немытых тел и странного химического вещества, которое здешние жители использовали для оттирания заводской грязи. Жилые модули, наспех выдолбленные в скальной породе и разделённые тонкими перегородками, напоминали пчелиные соты – тесные, неухоженные, лишённые какого-либо личного пространства.

В слабом свете аварийных ламп Фёдор разглядел надписи на стенах – примитивные граффити, нацарапанные чем-то острым или нарисованные контрабандной краской. В основном ругательства, угрозы в адрес Головина, примитивные рисунки. Одно изображение повторялось чаще других – перевёрнутый треугольник с тремя линиями внутри.

– Глубинники, – тихо пояснил Овсянкин, заметив интерес Фёдора к символам. – Люди, которые ушли в нижние туннели. Отверженные, беглецы, мечтатели. Утверждают, что нашли способ жить вне системы.

Жители Сырого Пояса, заметив приближение отряда, торопливо исчезали в своих модулях, захлопывая хлипкие двери. Кто не успевал скрыться, жался к стенам, опустив глаза, будто пытаясь стать невидимым. Старик в изношенной униформе техобслуживания вполголоса выругался, когда один из солдат случайно задел плечом. Овсянкин сделал вид, что не услышал.

Путь отряда пересекла группа подростков с бледными лицами и пустыми глазами, характерными для жителей нижних уровней, давно не видевших даже искусственного солнца. Молодёжь смерила военных оценивающими взглядами, в которых читались одновременно страх и затаённая злоба. Один из подростков демонстративно сплюнул на пол, когда Овсянкин проходил мимо.

Над ухом Фёдора прозвучал тихий голос одного из бойцов:

– Будет дождь.

Старый оперский код, предупреждающий о возможной засаде. Фёдор едва заметно кивнул. Романов тоже заметил, как слишком быстро разбежались подростки, как подозрительно опустели боковые коридоры, и как нарочито равнодушно выглядели немногие прохожие, встречавшиеся на пути.

Наконец группа достигла цели. Склад продовольствия сектора C-12 представлял собой массивное помещение, вырубленное прямо в скальной породе. Толстая металлическая дверь с электронным замком была не просто открыта – один створ висел на нижней петле, другой валялся на полу, смятый. Рядом со входом застыли две фигуры в форме внутренней охраны склада. Фёдор сначала принял охранников за мёртвых, но, подойдя ближе, увидел, что люди дышали – медленно, почти незаметно, с открытыми глазами, в которых не отражалось ничего.

– Сонники, – сказал Фёдор, осторожно приподнимая веко одного из охранников. Зрачок не реагировал на свет.

– Вы уверены? – Овсянкин наклонился, внимательно вглядываясь в лицо второго охранника.

– Абсолютно. Пустые глаза, заторможенные реакции, отсутствующее выражение. Будто из человека выпили душу, оставив только оболочку.

Фёдор прошёл внутрь склада, доставая из кармана миниатюрный фонарик. Луч света выхватывал из полумрака пустые металлические полки, опрокинутые пластиковые контейнеры, рассыпанные по полу питательные брикеты. Ещё один охранник сидел, привалившись к дальней стене, с отсутствующим выражением лица.

– Медиков сюда, – скомандовал Овсянкин, осматривая помещение. – И пусть кто-нибудь проверит журнал учёта. Хочу знать, что именно пропало.

Фёдор присел на корточки, внимательно изучая пол. Среди следов форменных ботинок охраны и стандартных рабочих сапог Романов заметил странные отпечатки – ходили босиком, но стопа была деформирована, с неестественно длинными пальцами.

– Полковник, взгляните, – Фёдор указал на следы. – Отпечатки необычные.

Овсянкин наклонился, проведя пальцем по контуру следа.

– Похоже на следы погашей, но не совсем. Более чёткие, более… человеческие.

– Именно, – кивнул Фёдор. – Когда мы сталкивались с погашами на поверхности, следы были размытыми. Эти же оставлены существами из плоти и крови, но не совсем людьми.

Овсянкин задумчиво потёр подбородок, затем переключил внимание на стены. Взгляд полковника остановился на опорной колонне в центре склада. Подошёл ближе, освещая поверхность бетона фонарём. На колонне был нацарапан символ, виденный ранее в коридорах – перевёрнутый треугольник с тремя вертикальными линиями внутри.

– Глубинники, – пробормотал Овсянкин, доставая из кармана планшет и делая снимок символа. – Теперь всё становится на места.

– Кто такие? – Фёдор подошёл ближе, разглядывая странный знак. – Вы упоминали о них, но кто это на самом деле?

Овсянкин окинул помещение внимательным взглядом, проверяя, не подслушивает ли кто, затем понизил голос почти до шёпота:

– Изгои системы. Люди, которые не вписались в стройные ряды Изолиума. Головин считает беглецов вымершими, но я всегда знал, что они где-то там, глубже наших самых нижних уровней. Копают туннели, живут в пещерах, собирают остатки технологий. – Полковник сделал паузу. – По официальной версии, погибли при обрушении тоннеля B-47 почти год назад. На самом деле, просто ушли глубже. И, судя по всему, выжили и научились выживать.

Фёдор обошёл склад по периметру, методично осматривая каждый уголок. В дальней части помещения заметил небольшую дверь, почти незаметную в общем хаосе. Ручка была сломана, дверной косяк покрыт глубокими царапинами, будто вскрывали когтями.

За дверью оказался узкий технический коридор, уходящий вниз под крутым углом. Пол был покрыт странной субстанцией, похожей на слизь, тускло фосфоресцирующую в темноте. Фёдор присел, собирая немного вещества в полимерный пакет, которую всегда носил с собой – привычка, оставшаяся со времён работы в уголовном розыске.

Вернувшись в основное помещение склада, Романов застал Овсянкина за изучением записей с камер наблюдения – вернее, остатков записей. На экране планшета мелькали обрывки изображений: тени, движущиеся слишком быстро для человека, вспышка яркого света, от которой камера выходит из строя, и наконец, последний кадр – фигура в странном балахоне с капюшоном смотрит прямо в объектив, но вместо лица видна лишь чернота.

– Это… – Фёдор замялся, вертя в пальцах пакет с фосфоресцирующей субстанцией, – скорее всего Сонники, о которых рассказывали Денис с Дашей. Смотрите, никаких следов борьбы, а охрана в трансе. Проникли через технические туннели, взломали замки и вынесли всё ценное, не оставив ни единого отпечатка насилия.

Овсянкин кивнул, сосредоточенно изучая подробности происшествия. Пальцы полковника быстро двигались по экрану планшета, делая заметки, отмечая ключевые детали, фиксируя время и последовательность событий. Затем вызвал интерактивную карту Изолиума и наложил на неё точки всех взломов за последние три месяца.

– Это не было случайностью, – заключил полковник, показывая Фёдору результат. На карте отчётливо вырисовывался узор – взломы складов образовывали почти идеальный круг вокруг центрального купола Изолиума. – Слишком организованно, слишком чётко. Воры точно знали, чего хотели.

– И что же это? – спросил Фёдор, вглядываясь в карту.

Овсянкин поджал губы, на лице отразилась смесь тревоги и профессионального интереса.

– Пока не знаю. Но уверен, что это только начало. Глубинники готовятся к чему-то масштабному. И, судя по всему, не одни. Сонники, погаши… все эти существа каким-то образом связаны. И мне это совсем не нравится.

В этот момент из коридора донёсся шум – приближалась вторая группа службы безопасности с медиками и техниками. Овсянкин выпрямился, мгновенно возвращая себе официальный вид.

– Продолжайте осмотр, – сказал полковник громко, для протокола. – Я хочу полный отчёт к вечернему заседанию Совета.

Фёдор кивнул, понимая, что эта тема не будет поднята на Совете. Слишком деликатная информация, слишком опасные выводы. Овсянкин предпочтёт сначала разобраться самостоятельно, а потом уже решать, что докладывать Головину.

Последний взгляд на символ Глубинников заставил Фёдора поёжиться. Кем бы ни были эти существа, они становились всё смелее, всё ближе подбирались к центру власти. И что-то подсказывало, что за этими нападениями стоит цель куда более серьёзная, чем просто кража продовольствия.

Зал заседаний Совета Изолиума напоминал операционную – стерильный, безукоризненно белый, с почти осязаемым запахом антисептика. Свет лился с потолка равномерно, не оставляя теней. Члены Совета собирались медленно, входя по одному, занимая места за овальным столом из полированного металла. Лица, серьёзные и напряжённые, отражались в глянцевой поверхности.

Виктор Головин восседал во главе стола. Директор был одет в белоснежный костюм с едва заметной голубой строчкой – цветом Изолиума, символом надежды, заключённой в этих подземных сводах. Тонкие пальцы с ухоженными ногтями легко касались сенсорной панели встроенного компьютера, перелистывая отчёты о происшествии. Ни один мускул на лице не выдавал беспокойства, только глаза – холодные, внимательные – двигались, впитывая информацию.

Полковник Овсянкин стоял по правую руку от председателя, прямой, в идеально выглаженной форме, руки за спиной, подбородок приподнят. Военная выправка даже здесь, в сердце подземного города, среди людей в гражданском. Он ожидал своей очереди для доклада, не позволяя себе ни единого лишнего движения.

В дальнем углу зала сидел Нефёндр. Белые одежды жреца сегодня казались не такими ослепительными, как обычно. Верховный жрец Осона держал руки сцепленными в замок, и его пальцы то сжимались, то разжимались в едва заметном нервном тике. Под глазом виднелся синяк, который Нефёндр пытался скрыть, а нос выглядел опухшим, будто недавно перенёс травму.

Когда все члены Совета заняли места, Головин поднял голову от экрана. Взгляд директора скользнул по лицам присутствующих – оценивающий, холодный, безжалостный.

– Начнём, – коротко произнёс Головин, и этого оказалось достаточно, чтобы приглушённый шёпот мгновенно стих. – Полковник Овсянкин, доложите о ситуации.

Овсянкин сделал шаг вперёд, расправил плечи ещё сильнее.

– В три часа пятнадцать минут ночи сработала система безопасности в продовольственном складе сектора C-12, Сырой Пояс. Сигнал тревоги поступил с опозданием в сорок две секунды, что указывает на преднамеренное вмешательство в систему оповещения.

Полковник говорил чётко, по-военному сухо, не растрачивая слов на эмоции. Слова падали в тишину зала тяжело, с эхом, не оставляя места для возражений.

– Группа быстрого реагирования прибыла на место через шесть минут после получения сигнала. К этому времени нападавшие уже скрылись. На складе обнаружены трое сотрудников охраны в бессознательном состоянии, со всеми признаками воздействия Сонников. Похищено восемьдесят четыре контейнера с высококалорийными пищевыми брикетами, двенадцать канистр с питьевой водой, медикаменты из аптечного отсека.

Головин слегка наклонил голову, слушая доклад. Лицо оставалось непроницаемым, но пальцы правой руки едва заметно постукивали по столу – единственный признак нетерпения или беспокойства.

– На месте преступления обнаружены следы, не соответствующие анатомии обычного человека, – продолжал Овсянкин. – Деформированные отпечатки стоп, следы когтей на металлических поверхностях. Эксперты уверены, что это не погаши. Более вероятно – представители группировки, известной как Глубинники.

При упоминании Глубинников по залу прокатился шёпот. Некоторые члены Совета обменялись встревоженными взглядами. Головин поднял руку, и шёпот моментально стих.

– Продолжайте, полковник.

– Это третий взлом продовольственного склада за последний месяц, – Овсянкин перешёл к сути. – Предыдущие инциденты произошли в секторах D-7 и E-4. В обоих случаях – та же тактика: проникновение через технические туннели, использование неизвестных средств против охраны, похищение строго определённого набора припасов.

Овсянкин активировал проектор, и в воздухе над столом возникла трёхмерная карта Изолиума. Красные точки отмечали места нападений.