У нас с Сашкой есть сын Костя (или Коська), но он пока второстепенный персонаж книги в силу своего небогатого жизненного опыта в четыре года.

А еще в книге фигурирую я. Меня зовут Лера, и должна признаться, что хоть формально я и автор этой книги, я не писатель (вдруг для вас это принципиально и вы не собираетесь тратить время на чтение написанного не пойми кем). Я совершенно не умею сочинять сюжеты и придумывать интересные повороты. Все, на что я способна, это тривиально переписывать происходящее вокруг. Иными словами, фиксировать для протокола. Мне тридцать с небольшим намеком, но пусть мой возраст вас не обманывает, он совершенно никак не связан с серьезностью или, прости господи, мудростью.

Я долго думала, как же представить вам себя. Видите ли, про себя довольно-таки сложно рассказывать так, чтобы это было естественно. Поэтому я придумала описать так. Помните, у Войновича была книга «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина»? Даже если не помните, я напомню вам один момент. В книге был селекционер, который, вдохновленный опытом Мичурина, все мечтал скрестить родственные растения – картофель и томат. Он хотел вывести такой куст, чтобы клубни были как у картошки, а вершки как у помидора, и в итоге достиг некоторых результатов в работе: листья и стебли у нового сорта получились один-в-один картофельные, а корни точь-в-точь помидорные. Вот примерно так я себя чувствую – у родителей столько прекрасных генов было, а я, как та картошка-помидор, унаследовала спортивный энтузиазм и скорость папы, а логику от мамы.

Подробнее о нас я расскажу по ходу изложения, а также познакомлю с остальными героями наших историй. Но имейте в виду, что пусть и не все эти люди мне родственники, я за них стою горой и даже смешное рассказываю исключительно с большим уважением и радостью от того, что они в моей жизни есть.

Хотя у меня уже своя семья и мы живем в Нижнем Новгороде, домом я считаю нашу деревню, где когда-то жили бабушка с дедушкой, а потом переехали и родители. И конкретно тот самый кирпичный дом, который папа построил собственными руками, тот, который наполнен запахом живой новогодней елки, ароматом маминых пирогов и нашими с сестрой глупыми шутками. События этой книги преимущественно происходят именно там, где мы собираемся все вместе и становимся одной большой дружной семьей.

В историях, происходящих с нами, нет ничего фантастического, и в этом их истинная прелесть. Как мне кажется, такие истории происходят во всех счастливых семьях по всему земному шару испокон веков, а значит, я надеюсь, вы поймете происходящее и узнаете в нем своих родителей, а может, и себя. И почувствуете, что, несмотря на то что книга написана с юмором, она еще пропитана теплом и любовью.

Глава 1
Про то, как мама пыталась привить нам чувство стиля

Я решила начать эту книгу как полагается начинать новую жизнь – с нового года, встречать который мы традиционно приезжаем в родительский дом и остаемся на все каникулы в этом непроходящем ощущении детства. Не знаю, как понимаете детство вы, а я считаю, что детство – это место, где не существует серьезных проблем, где молодые и здоровые родители, где деньги не важны, где шум и гам, весело и вкусно, где уютно и пахнет домом. Поэтому да, приезжая в деревню, мы приезжаем в детство. По крайней мере, по ощущениям.

Была зима, и на дворе пышным цветом цвели новогодние праздники. Все длинные выходные мы с Сашкой, Костей и Ритой сыто и лениво проводили в родительском доме. Мы ели разноцветные салаты самых невообразимых вкусовых сочетаний, которые не осилили прикончить за новогодним столом, – мама дала нам возможность реабилитироваться. Мы ходили в гости, относили туда пакеты с подарками и приносили оттуда другие пакеты с подарками, выводя игру вничью. Мы вместе с гурьбой деревенских мальчишек катались на ледянке на самое дно большущего оврага, напоминающего бобслейную трассу, и лепили кривых снеговиков, которые, судя по виду, имели серьезные проблемы с позвоночником и разваливались, стоило нам отвернуться. Мы ходили на праздничную дискотеку в сельский клуб и взрывали салюты прямо рядом с домом, и ни одна автосигнализация не запищала, потому что плотность населения в нашем районе примерно девять человек на квадратный километр (согласно данным интернет-энциклопедии). А плотность машин и того меньше – примерно девять человек на один автомобиль (согласно моим личным наблюдениям).

Однажды мы даже попытались соответствовать маминым ожиданиям и все такие упитанные и неповоротливые из-за недельного превышения всех разумных норм по питанию отправились на деревенскую лыжную базу, расположенную под тем самым большущим оврагом. Лыжная база разлеглась в пойме местной реки, снабжалась фонарными столбами по всей окружности и даже имела снегоход (1 шт.), купленный жителями и администрацией вскладчину. На вершине оврага, в бывшей детской библиотеке, располагался прокат инвентаря, абсолютно бесплатно выдававшегося в пользование желающим приобщиться к спорту, как будто в деревне еще сохранился коммунистический строй. На этом положительные моменты лыжной базы заканчивались, потому что дальше зачем-то предстояло заниматься спортом. Удивительно, но такое безобразие в законные государственные каникулы до сих пор не запрещено! Впрочем, это был единственный наш выход на беговых лыжах, поскольку оказалось, что кататься на них несколько сложнее, чем с горки на попе. Мы хаотично размахивали палками и путались в ногах, обутых в длинные и неуклюжие лыжи. Мышечная память работала в паре с гравитацией, в результате чего мы то и дело обнаруживали себя все на той же попе – единственной части тела, на которой мы умели уверенно передвигаться зимой. В тот день наша семья чуть не сломала пару-тройку ног и таки поломала пару лыжных палок. Денег за порчу общественного инвентаря с нас не взяли (коммунизм!), но мама сказала, чтобы в будущем мы позорились как-то самостоятельно, не портя репутацию еще и ей.

За почти полные две недели выходных мы вконец утомились весело жить и радоваться праздникам.

Мы полулежа ленились перед новогодним телевизором в столовой (у нас в доме так называется комната с большим круглым обеденным столом, маленьким диваном и телевизором – основное место нашей дислокации) и поглощали праздничные трансляции не в силах переключить канал. Со стороны мы, наверное, походили на семью жуков, перевернутых кверху брюшками и беспомощно, но и без особого энтузиазма иногда шевелящих лапками. Из спальни высунулся только проснувшийся после дневного сна помятый папа.

– Что смотрите? – он окинул взглядом сытые и скучающие лица собравшихся.

– Да вот, – я вытянула руку в сторону экрана, светившегося голубым, – «Лебединое озеро» показывают.

На главном канале страны шло специально поставленное к Новому году ледовое шоу по мотивам известного балета Чайковского.

– А что, президент умер? – внезапно всполошился папа, услышав о трансляции, которая в уме советского человека вызывает прочно закрепленную ассоциацию, но, посмотрев на праздничную атмосферу, царившую в телевизоре, успокоился.

– А поехали в Москву гулять! – вдруг предложила мама, которая не умеет просто спокойно отдыхать. Ей обязательно нужно куда-то идти и что-то делать. Она единственная из нас, кто круглый год дважды в неделю ходит в бассейн, для чего круглый год дважды в неделю заставляет папу везти ее в другой район (в нашем нет бассейна). К тому же зимой мама катается на беговых лыжах, а летом бороздит окрестности по шестнадцать километров на велосипеде. А когда ей поменяли поочередно оба тазобедренных сустава и она не могла какое-то время заниматься спортом, она научилась плести из лозы. Сплела нам корзинки, вазы, шкатулки и даже новогоднюю гирлянду из оленей, избушек и снежинок. Если бы ее снабдили достаточным количеством бумажной лозы, она, несомненно, оплела бы и дом с забором, и баню, и беседку, и даже собачью будку.

– Может хотя бы в наш город? – лениво промямлили мы, потому что трястись в поезде до Москвы на сытый желудок совсем не хотелось.

– Ладно, – махнула на нас рукой мама, – поехали гулять в Нижний.

Поэтому в конце новогодних каникул всем нашим дружным коллективом семейного цирка шапито мы отправились в город догуливать выходные. Планов у нас было много – бесцельно шататься по украшенным улицам, умирать в голодных муках, ожидая заказ в переполненных народом ресторанах, и обязательно сходить в бильярд.

В первый день после приезда Рита уехала к себе, чтобы отдохнуть в тишине и набраться сил, а родители остались у нас с Сашей. Вечером мы договорились все вместе пойти в ресторан, расширять границы и пробовать все то, что родители до этого момента не считали съедобным: устриц, морских ежей и всяких других беспозвоночных. А до вечера, так как мы уже были в городе, на территории капиталистического мира, мама решила отправить папу в магазин покупать куртку. В деревне верхнюю одежду можно купить на рынке, но он бывает раз в неделю до обеда, и зимой почти никто не приезжает. Не только мерить одежду на улице зимой холодно, но и продавать. Есть еще второй вариант – воспользоваться маркетплейсом, но это противоречило папиным принципам – пощупать, прежде чем проявлять заинтересованность.

Мама у нас модная и ценящая стиль, а оттого она смотрит все телепрограммы, где «некрасивых» женщин переодевают в «красивых», и потом применяет полученные знания на подопытных нас. Помню, как в детстве мне до одержимости хотелось такой волнительно пушистый и абсолютно огнеопасный, потому что состоящий из стопроцентной синтетики, свитер цвета «вырви глаз». Девочки-подростки, носившие подобное, выглядели как сгустки китайской мишуры и тем самым производили на одиннадцатилетнюю меня неизгладимое впечатление, рождая где-то в глубине живота плавящую зависть. На каждом рынке я подбегала к палаткам, завешанным этим в буквальном смысле ослепительным богатством, и, смотря на маму щенячьими глазами, просила купить мне это роскошество.

– В них все ходят! – воодушевленно обосновывала я свое желание стадным инстинктом.

– Вот по этой причине и не стану покупать, – наотрез отказывалась мама, – будешь как инкубаторский цыпленок.

Сейчас я ей благодарна – мама старалась привить мне вкус, и хочется верить, что у нее хотя бы самую малость, но получилось.

Все же вернемся к событиям не столь далеким – семейным новогодним каникулам. Мама отправила папу покупать новую зимнюю куртку. Папа поехал. Папа купил. Приехал, показал.

Маме не понравилось – мы поняли это мгновенно по тому, как мама свернула губы в улитку и сдвинула вбок, к уху. И еще по тому, как она сказала, что куртка какая-то старческая и папа в ней стал похож на деда.

– И воротник дедовский, с некрасивым искусственным мехом, – вынесла мама окончательный приговор. – Я с ним никуда не пойду с этой курткой! Пусть сам с ней ходит! А я еще молодая для такого! – добавила она и по-молодецки помахала тростью, с которой вынуждена была ходить три месяца после операции по замене второго (и последнего) тазобедренного сустава.

Папа парировал тем, что он уже взаправдашный дед, а значит, имеет право покупать такие куртки на законных основаниях, и добавлял, что воротник из самой настоящей, а не искусственной нерпы. И крутился перед нами во всей красе и в своей новой дедовской куртке. Нерпа на папином воротнике сзади имела прилизанный блестящий черный пробор, как будто до своей смерти работала барменом во времена сухого закона.

Делая последние безуспешные попытки, Иван Сергеевич пытался реабилитировать куртку и себя:

– Это, конечно, не совсем то, что я хотел, но это лучшее из того, что было! А еще на нее была семьдесят пять процентов скидка! – папа чувствовал, что проигрывает, и пытался отбиться козырями.

Но мама не первый год вела такие сражения и не собиралась отступать.