– О… – Гудвин с облегчением откинулся на спинку кресла. Разговор свернул в понятное ему русло. – Все еще надеешься найти мать?

– И найду. – Голос предательски дрогнул, но Антон продолжил: – Она тоже там, верно? Где-то в… реальном мире. Я много об этом думал. Наш город разваливается, скоро двери окончательно его разнесут, и все мы сдохнем. Так что я хочу исполнить свое единственное желание – еще раз увидеть маму.

Гудвин расплылся в улыбке. Самообладание возвращалось к нему прямо на глазах. Ради матери Антон сделает все, Гудвин не раз этим пользовался и явно решил выжать из ситуации все.

– Предположим, у меня есть парочка таких артефактов. Что я получу, если отдам их тебе?

Антон вытащил из кармана куртки бархатный мешочек для украшений. Вытряхнул на ладонь три ярко-синих артефакта. Сияние было таким ярким, что отбросило блики на стены.

– Вас же только артефакты интересуют, а те, что появляются из бешеных дверей, самые мощные. Не знаю уж, кому и как вы их продаете, но уверен, они дорого стоят, – пробормотал Антон, разглядывая сотканные из синего света вещицы на ладони: пробку от шампанского, булавку и деталь от пазла. – Эти три не изучены, их свойств я не знаю. Отдам их вам за два артефакта выхода.

– Ты украл их из Стражи? Ты? – не поверил Гудвин, но на артефакты смотрел жадно, заглотил наживку как миленький.

– Нет, я крал их прямо там, где закрывал двери, – невесело усмехнулся Антон. – На работе говорил, что не удалось достать, затерялись среди обломков здания, или моста, или дороги. Там такое творится, что проверять некому.

Гудвин посмотрел на Антона так, что стало ясно: он очарован предсказуемостью человеческой натуры. Всегда верил, что неподкупные продаются, если цена хороша, и вот подтверждение.

– Что мешает мне отнять их у тебя, Антош? Могу позвать охрану. Не думай, что в здании мы одни.

– Мешает то, что я смогу достать вам еще таких. – Антон ссыпал артефакты в мешочек и покачал им в воздухе. Рука дрожала, но не от страха, от нетерпения. – Три отдам сейчас, еще три – когда вернусь.

– Если вернешься. Ходить через двери – дело опасное.

– Ничего, я рискну.

Гудвин помолчал, будто просчитывал все варианты того, что будет дальше. А потом прищурился, цепко вглядываясь в лицо Антона.

– Да ты дуришь меня. Они нужны тебе не из-за мамаши, ты хочешь увидеть Таню. А я-то думал, что же в тебе изменилось… Поздравляю. – Гудвин выглядел так, будто ситуация его искренне развеселила. – Первая любовь делает из мальчиков мужчин, это заметно. Тебе сколько, двадцать один, двадцать два? Пора бы уже.

– У меня была девушка, – процедил Антон, чувствуя, что позорно краснеет. – Даже две.

– Ну что ты, я не про твою нелепую возню с подружками. Я про великую любовь, которая разбивает сердца. – Глаза у Гудвина были холодные, будто с ним подобного точно не случалось. – Каждому надо разок пережить это, как ветрянку, чтобы в будущем не возлагать на любовь больших надежд. Ты не думал, что Таня при ближайшем рассмотрении окажется не такой, как ты хочешь?

«Она всегда такая, как надо», – подумал Антон, а вслух сказал:

– Мне все равно. Сказал же, дело не в ней. Я хочу повидаться с матерью.

– Когда ты кем-то очарован – это просто недостаток информации, – задумчиво пробормотал Гудвин, будто слов Антона и не услышал. – А потом узнаешь человека получше… Разочаровывают абсолютно все.

– Особенно вы, – сухо проговорил Антон. – Знаете, у меня много работы, я еще не всем вашим шавкам рожи начистил. Сделка состоится или я ухожу?

– Что ж, хочешь поиграть – ладно. – Гудвин поднялся из кресла. – Ты так трогательно верил, что обманешь меня. Я дам тебе то, за чем ты пришел. Жди здесь.

Прозвучало так, будто он приказывает собаке. Антон устало опустился в одно из кресел. Если это ловушка, сюда сейчас набьется куча ребят из Клана, а у него и оружия-то нет. Но ради того, что он задумал, можно и рискнуть.

Гудвин вышел через дверь в дальнем конце холла. Его шаги стихли, и здание погрузилось в бархатную тишину. Утопая в кресле, Антон представил себя богатым туристом, который въехал в отель и ждет свой приветственный напиток, как в книгах. Сейчас пойдет на ужин, будет обсуждать с кем-нибудь новые рестораны, городские новости, театральные постановки. Даже странно воображать все, чем можно было бы заняться в мире, где не надо круглыми сутками закрывать двери.

Минут через десять вернулся Гудвин. Сел в кресло напротив и выложил на низкий столик два артефакта: в виде призрачно-голубой пуговицы и такого же карандаша.

– Опережая твой вопрос: да, они сработают. В таком я бы обманывать не стал.

Голос у него был подозрительно ласковый. Антон решил это игнорировать.

– Что мне нужно о них знать?

– Это артефакты быстрого действия: просто ломаешь, и появляется дверь. Перед тем, как шагнуть в нее, представь или место, куда тебе надо, – но его ты вряд ли знаешь, – либо человека, к которому хочешь попасть. Второй артефакт действует так же. В реальном мире дверь просто растворится, как только пройдешь сквозь нее. Там они долго не живут, а ту, что здесь, надо будет закрыть – пусть твои коллеги поработают. Артефакт, который я дал тебе в феврале, чтобы ты отправил Таню домой, был особенным. Для дочери я ничего не жалел, каким бы злодеем ты меня ни считал! Двери того редкого типа исчезали сами, а обратно ты вернулся бы в тот же момент, когда ушел. Сейчас такого не жди, время будет идти как обычно. А, да: тебе будет больно пересекать границу миров. Просто терпи и заставь себя сделать шаг. Я бы тебе сказал никому не говорить о нашей сделке, но ты и так не скажешь, друзей-то у тебя нет.

Антон сгреб артефакты, бросил на стол перед Гудвином бархатный мешочек и встал.

– Дверь откроется там, где мама сейчас?

– Необязательно. Возможно, около ее дома или работы. Двери в реальном мире всегда прячут свое присутствие, открываются там, где никого нет. Есть у них какой-то собственный разум.

Антон кивнул и направился к выходу.

– И даже не спросил, имею ли я отношение к появлению бешеных дверей… – протянул Гудвин, который обожал на прощание чем-нибудь задеть собеседника. – Не пойму, ты поумнел или утомился.

– Я знаю, что это не вы. Вы считаете город своей фермой для артефактов, зачем ее громить?

– Удачной встречи с матерью, Антон.

Прозвучало как угроза. Антон равнодушно вышел на улицу, в промозглый осенний день. Обернувшись, он увидел, что дом Вавельберга выглядит таким же заброшенным, как прежде. Фанера на окнах, лев с мечом у входа. Он забрался в машину и погнал к Страже, не обращая внимания на ограничения скорости. В последнее время лихачить он мог сколько угодно, главное – вовремя тормозить около разрушенных улиц и быстро искать пути объезда. Перепуганные горожане сидели по домам, когда могли, хоть и знали, что это не спасет: бешеная дверь могла открыться и у них во дворе.

Городские власти долбили по радио, что принимают меры, но ежу было понятно: они не больше остальных знают, как все исправить. Правила дорожного движения их уже мало волновали. Антон мчал по городу, мысленно прокладывая маршрут по неповрежденным улицам, и думал, что любит его и таким. Побитым, по-осеннему серым, пустынным, несчастным. Гудвин как-то сказал, что любовь заставляет принимать глупые решения. И сейчас любовь к этим камням и долг перед теми, кто живет среди них, были важнее всего, даже шанса увидеть маму.

Потому что Гудвин был прав: Антон пришел к нему вовсе не ради нее.

Он все продумал. Дверь надо открыть ближе к Страже, но нельзя, чтобы его увидели из окон, а то решат, что он покончил с собой, шагнув в смертельное голубое сияние. Антон проехал мимо главного входа, свернул и остановил машину в сквере рядом с элегантным одноэтажным домиком. В те времена, когда из города еще можно было уехать, в здании Стражи был Витебский вокзал, а домик называли Императорским павильоном. В начале двадцатого века императорская семья ездила отсюда в Царское Село, затем постройка долго стояла заброшенной. Стража ею тоже не пользовалась, хотя от главного входа сюда можно добежать минуты за три. Ходили слухи, что в этом домике творятся сверхъестественно странные вещи, но Антон вечно был слишком занят, чтобы проверить.

На всякий случай Антон отошел от павильона в сквер. Искусственная дверь, которую он открыл для Тани в феврале, была тихой, но сейчас рисковать не стоило: вдруг эта окажется бешеной? Зато найти ее будет проще простого. Любой, кто сейчас на дежурстве, узнает адрес Императорского павильона и примчится его спасать. Несмотря на мрачные легенды, павильон любили и за красоту, и за декор, про который в Страже была куча шуточек вроде «да это же моя жена, когда я забыл про годовщину свадьбы!». Навес над крыльцом поддерживали две скульптуры, отлитые из металла: женские фигуры с обнаженной грудью и головами жутких оскаленных драконов.

Главное – сегодня на работе нет Вадика, который обычно отвечает именно за этот, Адмиралтейский район. Антон заранее проверил график, чтобы друг не помешал его планам.

Над сквером низко висели тучи, в желтой листве на деревьях ничего романтичного не было, она казалась умирающей и жухлой. Ветер не шуршал, а постукивал задубевшими листьями, как костями.

Антон резко выдохнул и сжал в кулаке артефакт-пуговицу. В воздухе тут же начала проступать дверь, сотканная из искристого голубого света. К счастью, бешеной она не была, наоборот – сияла блекло, не как обычные двери, словно была их ослабленной копией. В кармане у Антона дважды звякнул почталлион Адмиралтейского района, оповещая о ее появлении.

Дверь гостеприимно приоткрылась и замерла, ожидая, пока он сделает шаг в размыто-голубой проем. Антон коснулся сияния, как проверяют воду, прежде чем нырнуть, – и отдернул руку. Сияние обжигало, точно лед, сквозь который пропускают электричество. Этим дверь не отличалась от остальных, но кое-что было необычным. Когда пальцы Антона задели сияние, по нему прокатился пугающий ярко-синий сполох. Гудвин велел потерпеть, и Антон решительно перенес ногу через порог, но упрямый инстинкт самосохранения снова заставил его отпрянуть. Да что он за слабак! Рука и нога, побывавшие за дверью, онемели, но куда хуже было то, что Антона захлестнула мучительная паника.

– Что ты делаешь? – спросил утомленный голос. – У тебя ритуальное самоубийство под стенами офиса?

Антон вздрогнул от неожиданности. С открытия двери прошло секунд тридцать, не больше. Из Стражи никто просто не успел бы добраться, но Вадик – которого и на работе-то не было! – стоял около своей машины и осуждающе смотрел на Антона.

– Ничего я не делаю, – брякнул Антон тоном хулигана, которого директор застал курящим за школой.

Он снова попытался сделать шаг за дверь – и отпрянул, выругавшись. Волевые усилия не помогали, все внутри противилось тому, что он собирался сделать. Там, где тело Антона касалось блекло-голубого сияния, оно злобно вспыхивало синим.

– Что-то с ней не так, – пробормотал Вадик. – Рассказывай.

Дверь ничего не крушила, асфальт под ногами не дрожал, и Антон решил, что полминутки у него есть. Если что-то пойдет не так, пусть хоть Вадик знает, в чем дело.

– Она особенная, через нее можно пройти. – Антон показал второй артефакт, который сжимал в кулаке. – Достал два таких. Схожу туда и вернусь.

Антон сделал еще одну попытку, но что-то снова заставило его шагнуть назад. Боль он бы потерпел, но это было что-то похуже: беспомощность и необъяснимый мучительный ужас. Антон почти уговорил себя попробовать снова, когда Вадик отпихнул его и с профессиональным интересом сунул руку в голубоватое, будто разбавленное сияние.

– Хм… Надо же, и правда необычная. Другие обжигают, а тут я вообще ничего не чувствую. – Вадик задумчиво поводил рукой за дверью. – Бледная, тихая, ну что за прелесть! Вот бы все такие были.