– …ты не можешь решать за меня, – выдыхаю, срываясь. – Я не вещь. У меня есть право решать, где и с кем быть.

Он поворачивается. Резко. Я хватаюсь за дверную ручку и задерживаю дыхание.

– Всё сказала? – спрашивает спокойно.

Я замолкаю. Что-то в его тоне заставляет внутри всё сжаться.

– Я напомню, что с тобой было в прошлый раз, когда ты решила поорать у меня в машине, – говорит он ровно. – Если хочешь – тут рядом как раз лесополоса.

В горле пересыхает. Я опускаю глаза. Замолкаю, сжав зубы.

Я помню. Да, я прекрасно помню, как это было. Но тогда всё было иначе.

Он ведь и правда… Он сделает. И хуже. Гораздо хуже.

Телефон в кармане дрожит, и я дёргаюсь от неожиданности.

Игнат скользит взглядом, отвлекаясь от дороги.

– Кто звонит?

– Мама, – тихо отвечаю.

– Ответь.

Конечно, я отвечу.

Но на сарказм в его сторону, понятное дело, не решаюсь.

Я достаю телефон и принимаю звонок.

– Алло… Мам? Всё в порядке, я… я почти дома. Да, я уже в пути. Подъезжаешь? Хорошо. Я встречу тебя. Да. Да, целую.

Кладу телефон и оборачиваюсь к Касьянову.

– Мама приехала. Мне нужно домой, – говорю как можно более спокойно, а потом добавляю. – Пожалуйста.

Игнат не смотрит на меня. Ведёт машину, как будто ничего не изменилось.

Секунда. Другая. Я уже готова услышать «нет». Но вдруг он резко разворачивается на перекрёстке. Машина с визгом встаёт на другой путь. Я даже не понимаю, как он сделал это так быстро.

– Спасибо, – шепчу.

Он бросает взгляд в боковое зеркало. Лицо каменное.

– Ты, видимо, не поняла, Варя. Ты моя. И твоё место подо мной. Это не просьба. Это, блять, факт. И я, уж так и быть, дам тебе два дня на то, чтобы ты свыклась с этой мыслью и закончила все свои дела, прежде, чем я тебя заберу.

Я вжимаюсь в сиденье. Говорить больше не могу. Молчу, потому что сейчас главное – оказаться дома, встретить маму. А потом… потом мне нужно хорошенько подумать, как сделать так, чтобы его прогноз не сбылся.

Глава 12

Утро сегодня темное, влажное и серое. Воздух такой, что кажется, будто сколько не вдыхай – кислорода не хватает.

Мы с мамой стоим на остановке у автовокзала. Её автобус вот-вот отъедет, и я изо всех сил пытаюсь выглядеть спокойно.

– У тебя точно всё хорошо? – спрашивает она, вглядываясь в моё лицо слишком пристально.

Я натягиваю улыбку и пожимаю плечами.

– Конечно. Просто устала. Пару бессонных ночей – и я уже сама на себя не похожа.

Мама молчит. Смотрит так, будто сканирует насквозь взглядом. Я с трудом выдерживаю и не отвожу глаза. А потом мама очень тихо всё же говорит.

– Я вчера… видела. Кто тебя подвёз? Такая машина, как танк. Я уж подумала…

Я прерываю её, легко, почти небрежно, будто это на самом деле совсем неважно.

– Просто знакомый, мам. Подкинул по пути.

Мама медлит, потом кивает. Не верит, кажется, но и не настаивает.

– Ладно, Варь. Ты у меня взрослая. Но… пожалуйста, не тащи всё в себе. Хорошо?

Я киваю. Обнимаю её. Сильно. Запоминаю тепло. Оно почти стирает дрожь под кожей, помогает успокоиться и хоть немного взять контроль над собой.

Когда автобус уезжает, и я остаюсь одна на остановке – тянет на слёзы. Но я не позволяю. Нельзя. Иначе я совсем расклеюсь.

Проводив маму, я еду на автобусе на работу в музыкалку. Игнат сказал, что у меня два дня, чтобы уволиться и решить все свои вопросы. И я, признаться, совсем не понимаю, что мне вообще со всем этим делать.

Я уже думала, может просто поговорить с ним? Честно и открыто. Попытаться воззвать к адекватности. Но… эта мысль у меня задержалась ненадолго. Бесполезно ведь. Даже не знаю, что должно случиться, чтобы он уступил.

Поэтому решение должно быть иное. Но какое именно – я даже представления не имею.

Едва захожу в школу, тут же погружаюсь в привычную рабочую рутину. Возле моего отделения не так шумно, сегодня у нас групповых нет, только индивидуальные и парные, а вот возле раздевалки хореографии как всегда жуткий ажиотаж. И неважно, какая возрастная группа – шум и гам стоят одинаковый, что от подготовишек и первоклашек, что от выпускных групп.

Я прохожу в нашу учительскую. Там уже Тамара заполняет электронный журнал за компьютером, рядом чашка чая, а возле чайника ещё одна, пустая, но уже с пакетиком внутри.

– Варюха, я тебе не стала заваривать, чтобы не остыл.

– Спасибо, Том, – подхожу к чайнику и, убедившись, что он горячий, заливаю пакетик в кружке.

Тома сетует на то, что у нас на восемь преподавателей филиала только один компьютер. На дворе две тысячи двадцать пятый, а мы всё ещё бумажные журналы заполняем, чтобы потом по очереди переносить в электронный.

Я делаю несколько обжигающих глотков, и едва не давлюсь, когда Тома резко меняет тему.

– Опять ты как с похорон, Варь. Я тебя что-то прям не узнаю. Ты, конечно, и раньше не была веселушкой-хохотушкой, но последние дни просто зелёная какая-то.

Я натягиваю улыбку, прячась за чашкой.

– Всё нормально.

– Если долго держать стресс в себе, можно кукухой отъехать.

– Да нормально всё, правда, Том.

Она не верит. Я чувствую. Но только вздыхает.

– Ну, смотри. Я на всякий случай готовлю табель на случай твоего внезапного отпуска в дурдоме.

– Спасибо за заботу, – фыркаю, закатывая глаза. Тома как всегда.

Но внутри тяжело. Она ведь тоже может пострадать, если… если вдруг всё снова пойдёт по наклонной. Я уже рассказала однажды. Сашке. Брату. И чем это закончилось…

Лучше молчать и никого не втягивать. Мои проблемы – это мои проблемы.

Первое занятие проходит на автомате. Я улыбаюсь, показываю, объясняю. Учу гаммы, слежу за пальцами, поправляю посадку. Второе уже немного легче. С детьми чуть постарше можно пошутить, они смеются, а я будто на пару минут дышу нормально.

Когда всё заканчивается, я остаюсь в кабинете. Протираю клавиши фортепиано, собираю ноты. Убираю всё аккуратно, в папки. Как будто порядок на столе – это порядок в голове.

Но неожиданный стук в дверь заставляет вздрогнуть.

– Да?

Дверь открывается, и на пороге я вижу девушку.

Она красивая. Очень. Высокие скулы, длинные, идеально гладкие чёрные волосы, алые губы. На ней бежевое пальто, очевидно не с рынка. Платье, туфли на шпильке. Сумочка – явно бренд. А ещё… взгляд. Холодный. Насмешливый. Пронзительный.

Она проходит по кабинету, стуча каблуками, скользит пальцем по крышке фортепиано, нажимает пару клавиш. Равнодушно. Будто проверяет инструмент.

А потом переводит взгляд на меня и чуть склоняет голову на бок.

– Тебя будто и нет, – говорит вдруг негромко и мелодично. – Как тень от белой стены. Скучная. Безвкусная. И пресная.

Я выпрямляюсь. Внутри, где-то под желудком, неприятно сжимается.

– Простите… вы кто?

Она поворачивается. Улыбается, напоминая кобру перед броском.

– Я Амина. Невеста Игната Касьянова.

Глава 13

Чувствую, как где-то под желудком становится пусто и неприятно.

Это ведь хорошо, что у него есть невеста, да? Ведь так? Это значит, что меня он оставит в покое?

Но… невеста ведь не полчаса назад появилась. А значит, уже была. Тогда почему Игнат преследует меня?

Амина подходит ближе, медленно ступая. Как будто мы в каком-то странном спектакле, и она точно знает сценарий, а я – просто статист, которого поставили на метку и забыли предупредить, что сейчас будет сцена с пощёчиной.

Я не двигаюсь. Только смотрю. Внутри всё напрягается, будто я готовлюсь к удару.

– Ты ничего не скажешь? – спрашивает она, склонив голову на бок. – Даже не попытаешься оправдаться?

– А мне есть за что? – отвечаю, и голос звучит тише, чем хотелось бы.

Она усмехается. Губы изгибаются идеально, как у актрисы, которая знает, что играет змею, но всё равно наслаждается каждой репликой.

– Весь город знает, кто такой Игнат Касьянов. И всё равно нашлась маленькая девочка, которая решила, что сможет быть рядом с чудовищем. – Она прищуривается. – Ты не понимаешь, с кем играешь.

– Я с ним не играю, – говорю. – И вообще, это не ваше дело.

– Не моё? – Амина плавным движением откидывает волосы за плечо и делает шаг ближе. Теперь между нами всего пара шагов. – Он был моим. Мы должны были пожениться. Мы заключали договор. Наши семьи. Наши интересы. Я с детства знала, кто он. Что он. Я была готова ко всему.

– Тогда в чём проблема? – пожимаю плечами.

– Потому что ты вернулась, – резко кидает она. – Ты, со своей жалкой музыкой, своими детскими глазками и видом потерянного щенка. Он пять лет молчал, пять лет поднимался, становился сильнее. Всё шло по плану. Пока ты не влезла.

Мой желудок сжимается, в горле появляется неприятная горечь. Слова этой Амины больно царапают.

Никуда ведь я не лезла. Не нужно мне это.

– А теперь слушай меня внимательно, – говорит она, и голос становится низким и опасным, вибрирует угрозой. – Мне всё равно, что между вами было. Ты ничего не значишь. Ты – просто ошибка прошлого, которая делала его слабым. Воспоминание. Заноза под кожей. Он переживёт это, поверь. А вот ты – вряд ли.

По спине бежит противный холодок, и я делаю шаг назад. Только один. Почти незаметный. Но она это видит.

– Ты думаешь, что он защитит тебя? – шипит, ухмыльнувшись. – Он сломает тебя, Варвара. Так же, как сломал всех, кто пытался перечить ему. Ты будешь у него в постели, но не в жизни. Он никогда не выберет тебя. Наиграется, сломает и выбросит на помойку, туда, где тебе и место.

Мои пальцы сжимаются. Ногти впиваются в ладони. Больно. Хорошо. Эта боль настоящая.

Амина говорит страшные вещи, но… глубоко в душе они отзываются болью, потому что… потому что она права. И я сама это знаю.

– Я не просила его выбирать меня, – шепчу, качнув головой. – Не просила вообще врываться снова в мою жизнь.

– Зато я попрошу, – говорит она. – И если ты думаешь, что сможешь выжить между мной и ним – ты плохо понимаешь правила этой игры.

Она разворачивается. Идёт к двери так же не спеша, плавно, виляя бёдрами, как кошка, знающая, что уже загнала мышь в угол.

– Игнат – не твой, – оборачивается уже на выходе. – Никогда не был. И никогда не будет. И если ты останешься рядом… ты пожалеешь, что вообще появилась на свет.

Дверь закрывается.

Я остаюсь стоять в кабинете. Одна. И только теперь замечаю, как дрожат руки. И как быстро, невыносимо быстро, бьётся сердце.

Она ушла. Но её слова… Они остались. Повисли ядом в воздухе и гвоздями впиваются в грудную клетку.

“Игнат… не твой. Никогда не был”.

И почему-то это так больно…

– Варя! – дверь резко распахивается, и в кабинет влетает Тома. Я же, придерживаясь рукой за край фортепиано, оседаю на пуф. В коленках слабость такая появляется, что на ногах сил нет стоять. – Эй, ты белая, как стена!

Тома подбегает ко мне и трёт мне плечи, качая головой. Потом ныряет в стол, достаёт оттуда чашку, пакетик чая и щёлкает выключателем на чайнике.

– Это что за блядища к тебе приходила? – Накидывает мне на плечи мой кардиган, который дежурно висит на вешалке в углу кабинета. – Это она тебе чего-то наговорила, да? Что ещё за кобра? Чего хотела?

– Том… – качаю головой. Чувствую, как слёзы подступают к глазам, а вместе с ними и злость.

На себя. На то, что такая мямля всю жизнь. Что характер, как будто из ваты.

Может, будь папа жив, я бы не была такой размазнёй и училась бы давать отпор?

Только папы нет. Его убил Игнат. Тот самый, который пытается во второй раз сломать мою жизнь, хотя у него самого есть невеста и жизнь, о которой я знать ничего не хочу.

И меня порывает. Знаю, что я не хотела посвящать Тому, но силы так внезапно заканчиваются, что падаю ей на плечо и вываливаю всё от начала и до конца.