– Ты совсем с ума сошел? Ты меня гонишь из нашей квартиры? Мы же ремонт недавно сделали! Кухню новую установили. Ты, ты…

Она начала задыхаться от обиды и непонимания, откуда в нем внезапно появилась эта гнильца, ведь все эти четверть века они жили хорошо. Можно сказать, душа в душу. А теперь ей казалось, что она совсем не знает своего мужа.

– Мир, поэтому нам надо все обсудить и поделить честно. Мне тоже надо где— то жить.

– Тебе или вам?

– Мир…

– А знаешь что? – снова взорвалась Меруерт. – Давай. Обсудим. Поделим квартиру, общий депозит. Что ты там еще хочешь делить? Ложки— вилки— поварёшки? И кстати, дети хотят нас навестить в субботу. Расскажешь им, что ты меня бросил, разлюбил, квартиру хочешь продать. Они же рано или поздно все равно узнают. Так почему бы не в эти выходные?

– Ты им что— то сказала? – строго спросил муж.

– Я? – воскликнула она. – Нет. Им скажешь ты. Ты же у нас решил начать новую жизнь!

– Мира…

Но Мира бросила трубку и в гневе швырнула ее на пол. Эта мгновенная, стремительная истерика была совершенно ей несвойственна, но все происходит впервые. Первая любовь, первая близость, первое предательство и первое разочарование.

– Он хочет продать квартиру? – переведя взгляд с телефона на подругу, спросила Белла.

– Да. Видите ли она мамина, мы покупали ее на деньги от дома, который снесли. И вроде все справедливо, но так гадко.

– Это его молодуха науськала. Вот как пить дать! – хлопает по столу Белла. – Посмотрела, наверное, что хирург ведущий, машина хорошая, еще и квартира четырехкомнатная.

– Ты что?! – с сарказмом воскликнула Мира. – У них же любовь. Он сам так сказал: “Мы любим друг друга и хотим жить вместе”.

– Вместе она хотела жить в вашей четырехкомнатной квартире. Знаю я таких! Видела, когда работала в Перинатальном центре, как там молоденькие медсестрички и вчерашние студентки глазки строили взрослым дядям— хирургам! И дифирамбы им пели, и пирогами своими угощали, и в глаза томно смотрели. А потом семьи распадались, и эти седые мужики уходили к своим шлёндрам. Один даже жену с детьми из квартиры выставил и блядь свою туда заселил.

– А Бахытжан предлагает квартиру продать и деньги разделить, чтобы я себе двушку взяла, – сокрушалась Мира.

– Ну просто чудо какой честный и благородный мудак! Да что ты делаешь?

Меруерт отчаянно принялась снимать с безымянного пальца обручальное кольцо, с которым проходила весь день. Она боялась с ним расставаться, будто это могло что— то изменить и вернуть ей мужа. 27 лет она носила его и хранила верность Бахытжану и общим клятвам. А после этого звонка разозлилась не на шутку, осознав, что он не только не передумал, но и вообще поступает подло. Его слова вмиг отрезвели, а вот кольцо упрямо не поддавалось.

– Чёрт! – выпалила она. – Палец уже болит.

– Покажи, – Бела притянула ее руку и присмотрелась. Золотая полоска застряла на середине и тут могло помочь только одно. – Пойдем в ванную.

Молча она потащила Миру через весь коридор к раковине, включила воду, подставила кисть под струю и начала намыливать палец.

– Теперь попробуй прокрутить, – велела она.

Меруерт пыхтела, ругалась себе под нос, вертела это несчастное кольцо туда— сюда, но оно не слушалось.

– Давай я попробую, – Белла взяла все в свои руки и еще сильнее давила на золотой обруч.

– Ай! – взвыла Мира. – Больно!

– Бог терпел и нам велел! Давай! – скомандовала подруга. – Раз, два три.

Прокрутив кольцо еще раз Белле Борисовне всё же удалось снять его с распухшего, почти синюшного пальца Меруерт. Сидя на бортике ванны, она смотрела на свою дрожащую кисть, а потом на само украшение, которое подруга положила на край белоснежной раковины. Сейчас оно казалось ей совсем крохотным и тонким. Подумать только – больше четверти века она его носила, не снимая, а теперь оно – маленькое, не нужно ни ей, ни ему.

– Пойдем, еще по бокальчику, – Белла прервала ее мысли и потянула за собой на кухню.

Одним бокальчиком дело не закончилось и Мира с удивлением заметила, что впервые так много пьет и почему— то не пьянеет. В какой— то момент стало жарко, и она надела майку на тонких лямках, а Белле отдала свою широкую футболку оверсайз. За окном уже давно стемнело, а две закадычные подруги вспоминали молодость, студенческие годы, свадьбы друг друга и рождение детей. Потом разговор снова свернул на тему бывших, и уже пунцовая Белла вздохнула, отправила в рот шоколадку и с набитым ртом сказала:

– Помнишь, когда мы пили из— за моего развода, я плакала под Буланову?

– Помню. Ты несколько раз заказывала ее музыкантам в кафе, – подперев голову рукой, ответила Мира. – На нас даже косо смотрели.

– Не плаааачь…, – запела подруга. – Еще одна осталась ночь у нас с тобой…Еще один раз прошепчу тебе: “Ты мой” …

– Бееелааа, – застонала Меруерт. – Не трави душу.

– Ой, какая я дура была, да? Надо было не под Таню Буланову плакать, а под Иру Аллегрову танцевать. Гуляй шальная императрица...., – громко пропела подруга

– Ладно, – Мира заправила пряди за уши, – Знаешь, ты права. Надо рассказать, как есть. И вот пусть сам это и сделает. До субботы же есть время.

Что-нибудь придумает. Ну и я подумаю.

Но придумать никто ничего не успел, потому что, как правильно заметила Белла Борисовна Бакунц: “Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах”. А его план был оригинален: столкнуть дочь, отца и его новую любовь в совершенно неожиданном месте не в субботу, а в пятницу.

Глава 7

Подъехав к своему дому к шести вечера, Мира несколько минут сидела в машине и смотрела в одну точку. По радио фоном шел выпуск новостей, а ей не хотелось возвращаться в квартиру, где всё напоминало о муже и счастливых днях их когда— то крепкой семьи.

Все последние дни на ее удачу было много вызовов к частным клиентам: по два— три после основного приема в клинике. Это была ее “халтурка” вот уже десять лет. Сейчас за выезд она брала пятнадцать тысяч тенге (около трех тысяч рублей). Три визита – уже сорок пять тысяч – хороший дополнительный доход в день. Мира подумала, что сейчас ей нужно больше работать, не только, чтобы забыться и не думать о Бахытжане, но и для поддержания привычного образа жизни. Ведь семейного бюджета, их общей копилки уже нет. В частном центре она зарабатывала хорошо, но не так много, как в последнее время муж. За пару лет он стремительно взлетел и в карьере, и в доходе. Добился того, о чем они мечтали.

А теперь каждый сам за себя. Скоро родится внучка, и Меруерт нужно собрать приданое для новорожденной. А там и ее уйгурская сватья уже предложила Мире забрать Асель с малышкой на сорок дней к себе. У казахов такой традиции нет, но Меруерт она всегда нравилась. Это правильно, что полтора месяца за роженицей и новорожденным ухаживает родная мать, ведь первые дни самые важные и тяжелые, а кто как не мама пожалеет и позаботится о дочери.

В сумке на пассажирском сиденье зазвонил телефон. Мира потянулась за ней и достала из кармашка смартфон. Увидев на экране имя зятя, она смутилась и плохое предчувствие вмиг ударило в грудную клетку.

– Ильяр? – взволнованно начала она. – Все нормально?

– Апа, – зять называл ее “мамой” на уйгурский манер, потому что так у них было положено. – Я не знаю, что делать. У Асели истерика, не могу ее успокоить.

– Из— за чего истерика? – на лбу выступили капельки пота, а костяшки пальцев побелели от того, что она сильно сжала трубку.

– Мы выходили из детского магазина и увидели на другой стороне улицы, – Ильяр замялся и прокашлялся, – папу с женщиной. Они обнимались и…целовались около его машины.

– Нет, – прошептала Меруерт, прикрыв рот рукой.

– Аселёк его окликнула, и он нас заметил и побежал через дорогу. Говорил, что все объяснит, за руку хотел ее взять, а она кричать начала, вырвалась и в машину побежала. Он за нами пошел, что— то говорил, но я толком ничего не понял.

– Вы уехали оттуда? Где вы?

– Дома, – вздохнул зять.

– А он?

– У нас во дворе. Аселя запретила его пускать, а я не знаю, что делать. Мне стыдно его не пускать. Апа, вы можете приехать, пожалуйста? Кажется, она уже и Димашу сама позвонила. А если он сейчас приедет?

– Я уже выезжаю. Пятнадцать минут и буду у вас.

– Хорошо. Ждем вас.

Она летела по привычным улицам практически на автомате. В сумке разрывался телефон и только на светофоре она посмотрела, что пропущенные – от Бахытжана и Димаша. Значит, Аселя все— таки рассказала брату. Мужу она перезванивать не стала, а вот сына она набрала, и поставив на динамик, нажала на газ.

– Мама, это правда? – с ходу начал он.

– Балам (сынок), я всё тебе объясню, – спокойно отозвалась Меруерт.

– Почему ты должна объяснять? Пусть он нам объяснит, что происходит! – Мира хорошо знала своего первенца, и понимала, что сейчас он еле сдерживается.

– Так вышло, – выдавила она из себя.

– Меня не устраивает такой ответ. Ты знала, что у него любовница?

– Я узнала пару дней назад. Папа сам мне признался.

– Бл**ь! – выругался сын.

– Динмухамед! – строго произнесла Мира, которая никогда в жизни не сквернословила и от детей просила того же. В целом, они с Бахытжаном были очень демократичны и позволяли обращаться к себе на “ты”, тогда как во многих казахских семьям дети разговаривали исключительно на “вы”. – Чтоб я больше никогда не слышала таких слов.

– Мама, прости, но у меня нет приличных. Папа – предатель. Он предал нас всех.

– Вы не имеете к нашему разводу никакого отношения. Мы вдвоем должны во всем разобраться.

– Вы что разводитесь?

И снова Мира тяжело вздохнула и провела ладонью по волосам. Не так они должны были обо всем узнать. Не так. Неужели новая любовь и свобода затмили разум Бахытжану, и он совершенно забыл о мерах предосторожности?

– Сынок, я сейчас за рулем. Давай потом поговорим.

– Мам, я тоже еду к Аселе.

– Не стоит, – пыталась отговорить его мать, зная сложный характер сына

– Я уже выехал.

Мира кусала губы от страха за детей. Один – взрывной, вторая – ранимая. Уж лучше бы они спокойно поговорили завтра.

Заехав в арку, Мира обвела быстрым взглядом двор в поисках свободного места. Припарковавшись напротив детской площадки, она вышла из машины и пошла к подъезду.

– Мира, – Бахытжан окликнул ее и схватил за локоть. Мила инстинктивно вырвала ее, но выглядело это так, будто ей неприятны прикосновения мужа.

– Бахытжан, – холодно произнесла она. – Ну что, дорогой, можешь собой гордиться.

– Я просто хочу узнать, как Аселёк. Она…– он на миг потупил взор.

– Я уже все знаю. Сейчас еще Димаш приедет.

– Ты ему сказала?

– Нет! – воскликнула Мира. – Ему позвонила Аселя. Бахытжан…ну как можно быть таким дураком? У тебя мозги совсем от твоей любви расплавились? Надо было сначала сказать детям, а потом светиться по всему городу. Не узнаю тебя. Ты даже в институте не был таким безалаберным! Ты же хирург! Ты все всегда просчитываешь!

“Будто профессия как— то влияет на характер человек”, – подумала Меруерт и тяжело вздохнула.

– Это случайность, – сдавленно произнес он. – Я не знал, что Аселёк будет в том районе, где живет Шинар.

– Можно не упоминать ее? – недовольно процедила Мира. – Спасибо.

Меруерт нажала на кнопки домофона, после чего последовали гудки. Не спрашивая: “Кто там?” Ильяр тут же открыл входную дверь, после чего в подъезд вошла не только Меруерт, но и Бахытжан. Она не стала ничего ему говорить, потому что посчитала это бесполезным. На пятый этаж ехали молча, а на площадке их уже ждал зять у распахнутой двери.

– Здр…здравствуйте, – Ильяр растерялся, увидев тестя и тёщу вместе.

– Привет, – на ходу сказала Мира и принялась снимать пальто и обувь. – Как она?