Серый пиджак вешаю на спинку стула, запачканную блузку снимаю и остаюсь в бежевом кружевном бюстгальтере и брюках. Достаю с вешалки рубашку, но тут же чувствую неладное: снова повеяло холодом, хотя я помню, что плотно закрыла дверь. У нас кабинеты-аквариумы, но стены оклеены специальной серой пленкой, чтобы редакторы могли уединиться и сосредоточиться на текстах, и не отвлекаться на ходящих по офису людях.

Поворачиваю голову вправо и задерживаю дыхание, как при погружении под воду. Он всё-таки пришел. Я это чувствую. Мое тело всегда так на него реагировало, даже когда я пыталась бороться с этим притяжением. И как назло я, оказывается, не закрылась на ключ.

– Выйди, – прошу, не оборачиваясь.

– Я хотел поговорить, – слышу в ответ его низкий строгий голос. Он не просит, а требует.

– Нам не о чем говорить, – как можно уверенней отвечаю ему, надеваю рубашку, чуть приподнимаю волосы, а потом распускаю их так, что они рассыпаются по моей спине. Да, Лева, я помню, как ты сходил с ума, когда я так делала. Только тогда на мне не было одежды. – И на будущее: стучись, перед тем как войти в чужой кабинет. Я могла быть не одна.

Еле застегиваю пуговицы, потому как ледяные пальцы совсем не слушаются.

– Я учту. И все-таки нам надо поговорить, – повторяет он с нажимом.

– Мне не надо, – приходится развернуться к нему, чтобы выпроводить. Держать оборону становится сложнее, и мой небольшой офис сейчас кажется таким крошечным и душным, что хочется быстрее сбежать. Поразительно: это он нарушил мои границы, а неловко мне. – Покинь, пожалуйста, кабинет. Ты мешаешь мне работать, – указываю рукой на дверь и жду. Смотреть на него не могу, ведь знаю, что это опасно для жизни.

Он делает два широких шага и оказывается совсем близко. Нет, он не касается меня и не притягивает к себе, как когда-то. Но током бьет точно в цель, парализует, оглушает, лишает чувств.

Я цепенею, когда Лев чуть наклоняется и тихо говорит:

– Я думал, ты замужем, Соня.

Глава 3

«Я думал ты замужем, Соня» – только сейчас до меня доходит смысл его слов. И это отрезвляет, потому что еще чуть-чуть и я бы лужицей растеклась у ног Льва, а показывать свою слабость нельзя. Я уже давно решила, что этот человек не мой и не для меня. Заштопала сердце толстой иглой, чтоб наверняка. И пусть оно всё в шрамах, но новых мне не нужно.

– Кто тебе сказал? – поднимаю на него удивленные глаза.

Ника, – говорит он после короткого молчания, а меня передергивает от этого имени. – Я думал, она врет. Но потом сам вас видел.

– Как интересно, – напускное веселье всегда спасало меня в трудные моменты. – И как тебе мой муж? Понравился? – знать бы еще, кого он там видел.

– Сонь, – морщится он. – Ты можешь сказать правду? Ты развелась? Как давно?

– Моя личная жизнь, Лев Николаевич, тебя не касается. Или ты думал, я тебе восемь лет верность хранить буду? – отступаю назад и жестом указываю на дверь. – Выйди, у меня полно работы.

– Я не уйду, пока не узнаю, – внезапно рычит злой Лев.

– Соня, можно? Я к вам по поводу авиакатастрофы, – на мое счастье в кабинет после одного стука просовывается голова журналиста Руслана.

– Да, Рус, заходи. Давай обсудим, – прохожу мимо незваного гостя, сажусь за компьютер и открываю ленту информагентства.

Молодой, но подающий надежды репортер, немного тушуется и растерянно смотрит на грозного Льва, у которого разве что дым из ушей не идет.

– Здравствуйте, – коротко кивает Руслан.

– Здравствуйте, – отвечает он недружелюбно.

– Рус, садись. А вы, Лев Николаевич, сходите к нашему координатору, она вам всё покажет в ньюсруме.

Он молча буравит меня цепким взглядом, но я держу оборону и делаю вид, что мне всё равно. Лев, наконец, сдается и выходит из кабинета. Дышать становится легче, и сердце потихоньку успокаивается.

Весь день проходит в напряжении. Три экстренных выпуска, в каждом по два прямых включения. Один раз мы потеряли сигнал с журналистом, вещавшим с места трагедии. Перенервничали все, а я больше других. Еще до полудня обнародовали список погибших и оказалось, что на частном самолете летел крупный бизнесмен и его младшая жена – токал. Выяснилось, что несколько лет он жил на две семьи, а его первая и официальная супруга даже не догадывалась о существовании второй. Пришлось отправить съемочную группу к особняку вдовы. Понимаю, что это почти цинично, но работа у нас такая.

Вездесущая Дина, наше справочное бюро, выяснила, что владелец холдинга разорвал контракт с прежней охранной фирмой и заключил договор с компанией Льва, которая устанавливала систему защиты в двух министерствах в столице. Дина сказала, что они нам здесь всё сделают по-новому и поменяют пропуски как в сами кабинеты, так и в студии и аппаратные. Что ж, вижу, что мечта Захарова осуществилась. Большая компания – большие заказы.

В обеденный перерыв сталкиваюсь в столовой с главным оператором Ринатом, который подбивает ко мне клинья со Дня журналистики. Мы с ним несколько лет работаем на одном канале, а он тут вдруг меня разглядел. Но я думаю, всё дело в том, что он недавно развелся и решил, будто я только этого и ждала. А еще он после пары бутылок пива мне сказал: «Я татарин, ты хоть и православная, но воспитывалась в мусульманской семье. Мы можем быть идеальной парой». Когда я сказала ему это на трезвую голову, он покраснел от стыда. А вообще Ринат – симпатичный мужчина сорока лет. Высокий, широкоплечий, черноволосый. И оператор хороший. Не зря ведь главный.

– Сонь, привет! – стоит с подносом у нашего с Мартой столика и улыбается, коротко кивнув моей подруге: – Марта.

– И тебе не хворать, – забавляется коварная женщина.

– Сонь, я не нашел твоей машины на парковке.

– А-а-а, да, она у меня не завелась, и я сегодня на такси.

– Могу тебя подвезти после эфира. Я тоже буду допоздна.

– Я, наверное, так же – на такси.

– А ты подвези, – Марта многозначительно смотрит на меня и пинает под столом. – Чего этой красоте ехать ночью с незнакомцем, да?

– Марта, как всегда, права, – лыбится Ринат. – Ну тогда я позвоню, как закончится выпуск.

– Позвони-позвони, – кивает подруга, не давая мне и рта раскрыть.

Когда довольный Ринат уходит, я бросаю гневный взгляд на Марту и спрашиваю:

– Это что за сводничество?

– А что? Клин клином вышибают, ты не слышала? Появился твой львеночек и ты потекла? Пусть знает, что ты не страдаешь.

– Но Ринат же в разводе! – протестую я.

– И? Мы в таком возрасте, что выбирать не приходится: либо разведенный, либо вдовец. Поверь мне, одинокий сорокалетний мужик в 90 случаев из 100 живет с мамой. А эти хуже разведенных и вдовцов.

Марта старше меня на десять лет. Она красивая восточная женщина с густыми кудрявыми волосами и выдающимся носом с горбинкой. Марта – своенравная и свободолюбивая курдянка, которая когда-то пошла против правил и законов, и не пожалела. В 18 лет ее украл соседский парень, а в 19 она от него ушла с новорожденной дочкой на руках. Благо, родители приняли ее обратно и помогли. С тех пор Марта воспитывает дочь одна и не теряет надежды найти настоящую любовь. Подруга в курсе нашей со Львом непростой истории любви и расставания. Восемь лет назад я, Вадик и она работали на другом канале. Еще тогда Марта сказала, что красивый мужик – бедовый мужик. Но я была так сильно влюблена, что не придала значения ее словам. А потом они с Вадиком и мои подруги детства Айлин и Диана вытаскивали меня из депрессии. Жить после расставания со Львом мне просто не хотелось.

Глава 4

В новостной аппаратной обычная суета перед большим эфиром. На часах без десяти девять, времени до старта всё меньше и меньше. Надеваю наушник с микрофоном и смотрю на мониторы, где мелькают кадры с места крушения самолета, фотографии погибших, лица репортеров, повторяющих текст перед прямым включением. Перевожу взгляд на картинку из студии: ведущая Карлыгаш, которую мы все зовем Карлой, просматривает подводки к сюжетам на планшете, встроенном в стол. Присматриваюсь к ней и замечаю выбившуюся прядь из прически.

– Девочки, – сообщаю в микрофон, – кто сегодня в студии? Подойдите к Карле, поправьте волосы, пожалуйста.

Через считанные секунды рядом с диктором появляется наш гример Айя, которая быстро все исправляет и фиксирует волосы лаком.

– Айечка, еще лоб припудри. Мне кажется, он блестит, – прошу я.

– Сонь, люблю, когда твоя смена, – подмигивает мне Карла, – перфекционизм в лучшем виде.

–Только сменщице моей не говори, – шучу я, и вся команда в аппаратной тихонько посмеивается, потому что знают о наших высоких отношениях с Алиной – еще одним выпускающим редактором. В прошлом году она по-крупному меня подставила, когда я пыталась скрыть, что моя подруга Диана – жена любовника известной актрисы Альбины Арман.

– Здравствуйте! – слышу за спиной голос самого главного шефа. Да что ж такое, утро с него началось, вечер, похоже, им же закончится.

–Здравствуйте! – команда переполошилась, увидев Данияра Булатовича во плоти.

– Не обращайте на нас внимания. Мы немного понаблюдаем за процессом. Вот, Лев, сюда тоже нужны электронные ключи, и в студию.

Услышав знакомое имя, я остолбенела. Он зашел следом за гендиректором, когда я как раз сверяла верстку со списком поступивших сюжетов. Бросаю на него быстрый взгляд через плечо и понимаю, что он смотрит на меня. Сдалась ему наша новостная? Всё это, я уверена, он смотрел еще днем. Стараюсь вернуться к работе и связываюсь по телефону с монтажкой, откуда до сих пор не прилетел третий по очереди сюжет.

– Ребят, что у вас? – спрашиваю видеоинженера. – Отправляете? Хорошо, проверьте и сразу скидывайте. Три минуты до эфира.

Когда на циферблате высвечивается 20:58, встаю из-за стола и мысленно готовлю себя к хорошему эфиру. Люблю свою работу, чувствую себя на своем месте, и даже присутствие бывшего не собьет меня с толку.

– Дети мои, всем удачи! – произношу я стандартную фразу, к которой все уже привыкли.

– К черту! – звучит традиционный ответ моей команды.

Слышу за спиной перешептывание руководителя с незваным гостем. Хочется врезать обоим за то, что отвлекают. Но… один меня уволит, другой подумает, что я одичала и превратилась в истеричку.

– Минута до эфира, – предупреждает режиссер, и в аппаратной всё замирает. – Пять, четыре, три, два, один! Мотор!

Звучит тревожная музыка, идут анонсы главных репортажей, заставка вечерних новостей, после чего появляется ведущая: «Вас приветствует информационная служба "Пятого канала". Наши корреспонденты и я, Карлыгаш Жусупова, готовы представить вам картину дня. Здравствуйте. Начнем выпуск с трагедии под Алматы, где сегодня утром разбился частный самолет».

***

В целом эфир прошел хорошо, без эксцессов. Я хотя и бывалый журналист, но тоже не могла сдержать слез, когда увидела родителей молодой стюардессы, погибшей в авиакатастрофе. «Она мечтала летать», – всё, что смог сказать убитый горем отец.

Выхожу на крыльцо телецентра ближе к десяти. Делаю глубокий вдох и поднимаю голову к черному небу. Какой теплый и уютный нынче сентябрь. Завтра у меня выходной, и надо хотя бы погулять с подружками, которые на пороге сорока лет успели развестись, снова выскочить замуж и родить детей. А у меня кот. И тот приходит только пожрать, поспать и посрать. Ну а чем не мужик?

– Мышка, – от его голоса хрустальное сердце, склеенное вдоль и поперек, дребезжит. Называть меня детским прозвищем – запрещенный прием.

Он встает рядом со мной плечом к плечу, и я знаю, что это нарочно.

– Господи, ну что еще? Оставь меня в покое. Христом Богом прошу, – молю я, бросая на него гневно-измученный взгляд.

– Ты же агностик? – от его чуть кривой, но сексуальной улыбки слабеют колени.

– За восемь лет взгляды поменялись. Сначала хотела постричься в монахини, потом решила: нет, в мире столько соблазнов, надо попробовать всё, – безбожно вру и ехидничаю.