Каждое его слово усиливало моё замешательство. Обычно раны вампиров заживали независимо от того, была ли кровь употреблена, за исключением случаев, когда они наносились оружием из делоникса. Однако в его случае раны почему-то не заживали.

– Но на ладони же у тебя зажила рана от делониксового кинжала… А это значит, ты недавно выпил кровь…

Его большой палец прочертил круг.

– А ты наблюдательная. Я взял недостаточно, чтобы все раны зажили.

– Как часто ты пьёшь кровь?

Его палец застыл на ярёмной вене, и я нервно сглотнула.

– У тебя столько вопросов…

– Я любопытная.

Он усмехнулся, обнажив зубы, и продолжил ласкать своим пальцем мою кожу.

– Три-четыре раза в неделю, иногда чаще.

Я озадачилась.

– Почему тогда у тебя глаза не красного цвета?

– На этот вопрос я не могу тебе ответить, но многие считают, что причина кроется в постоянной теплоте моего тела. Удовлетворил твоё любопытство?

Я покачала головой.

– Не совсем… А что значит, не был готов? – тихо спросила я, боясь нарушить момент доверия. – Что случилось?

Он отвёл взгляд в сторону, словно погружаясь в воспоминания. Его плечи напряглись, а рука соскользнула с моей шеи и сжала подушку. Мне вдруг ужасно захотелось, чтобы он снова прикоснулся ко мне и рисовал ленивые круги на коже.

– Я не хочу сейчас об этом говорить, – он вернул взгляд, полный боли и печали. – Тот день был самым болезненным в моей жизни… В ту ночь я потерял многих близких людей…

Я кивнула, понимая его нежелание возвращаться к этим воспоминаниям. У каждого есть свои раны, и не все готовы обнажить их перед другими. Решила не настаивать, чтобы не разрушить хрупкую связь, которая возникла между нами.

Эйдан был человеком, пострадавшим от обстоятельств. Он заплатил высокую цену за свою необычность.

Я собиралась задать ему несколько вопросов: как он управляет своим даром, учитывая его редкое питание? Он должен был тратить огромное количество энергии. И чью кровь пьёт? Но решила промолчать. В этот момент слова казались лишними.

Он продолжал согревать меня, иногда прикасаясь к моему лицу. Я обнимала его, наслаждаясь этой близостью. В ней было что-то интимное и запретное. Это было удовольствие, которого я никогда раньше не испытывала. Оно было острым и обжигающим, словно все мои нервы оголились. Я и не думала, что смогу почувствовать что-то подобное…

Мне было всё равно на то, что это неправильно или недопустимо. В моём сознании пульсировала лишь одна мысль: «Хочу ещё». Я жаждала этой сладкой нежности, согревающих прикосновений и ощущения полной свободы. Словно вырвавшись из клетки, где долгое время томилась в оковах чопорности и правильности, я наконец-то ощутила долгожданную свободу, которая пахла терпко и немного опасно. Меня переполняло счастье, желание и осознание того, что я делаю то, что хочу.

Боже, как это было приятно!

Моя рука медленно скользнула по одному из рубцов, ощущая его неровную текстуру. Король замер, казалось, он не дышал.

Запах его кожи, смешанный с ароматом костра, был самым восхитительным запахом на свете. Я чувствовала себя в безопасности, словно укрылась в коконе его тепла.

– Тебе не противно? – внезапно спросил он, нарушая тишину.

Его глубокие и бездонные глаза всё ещё хранили следы боли и печали.

– Нет, – ответила честно, даже не задумываясь.

Он удивлённо приподнял светло-серую бровь, как будто не ожидал такого ответа, и долго смотрел на меня, словно пытался уличить в обмане. Может, так и было…

– Не нужно меня жалеть, принцесса…

Жалею ли я его?

Скорее нет, чем да…

– Я не жалею… – призналась, обнажая своё правое плечо, где виднелся порез от клинка. – Мы чем-то похожи…

Эйдан опустил взгляд на шрам и глубоко вдохнул. Его пальцы медленно прошлись по всей длине пореза, до ключиц. Прикосновения были лёгкими, почти невесомыми, как будто боялся причинить мне боль.

– Надеюсь, тот, кто оставил тебе этот шрам, мёртв?

Горькая желчь подступила к горлу. Воспоминания того дня нахлынули на меня, словно бурный ливень, когда на очередной тренировке я пропустила удар.

– Нет, он жив… – я вернула руки на его спину.

Тихий вздох вырвался из его губ. Под моими ладонями напряглись мышцы.

– Почему? – Эйдан нахмурился и осторожно коснулся моего лица. – Я не верю, что ты не смогла его убить. В чём причина?

– Этот шрам оставила мне мать…

Под моими ладонями запульсировали вены, вторя моему прерывистому дыханию.

– Она тренировала меня с детства, – запинаясь, начала я. – Была строгой и жестокой. Она готовила меня к власти, войне и жизни в замке, полном интриг и опасностей. Этот шрам – след одной из тренировок.

Эйдан молчал, переваривая мои слова. В его глазах смешались отрицание, сочувствие и, кажется, злость, но не отвращение, и я почувствовала облегчение.

– Ты же оставила ей несколько шрамов?

– Оставила, – с невесёлым смехом ответила я. – Жаль, что они у неё зажили так быстро.

– Жаль, – сказал он, сжав губы в тонкую линию. – Почему она не дала тебе своей крови, чтобы твои раны затянулись?

Грудь сдавило, как будто на неё навалилась огромная тяжесть.

– Чтобы не повторяла ошибок…

Его вены цвета тёплого солнца заметно поблекли, а под глазами появились тёмные круги. Что с ним происходит? Он злится? Или его дар ослабевает?

– Принцесса, вынужденная быть воином. Неудивительно, что ты сбежала.

Я продолжала исследовать мужское тело, ощущая как под моими пальцами пульсирует жизнь.

Он заметно напрягся, и из его груди вырвался глубокий, вибрирующий выдох. Я внимательно изучала каждый выступ, изгиб и углубление его кожи.

Король нежно провёл рукой по моей щеке.

– Тебе здесь нечего бояться. Я тебя защищу. Никто не посмеет тебя тронуть, принцесса.

Защита…

Вот чего мне не хватало… Всё это время я была для себя и мечом, и лекарем. Отражала удары, сама залечивала свои раны.

И вот теперь он, произнося эти слова с абсолютной уверенностью, предлагает мне то, о чём я даже не могла мечтать. Он не ждёт ничего взамен, не требует благодарности – просто предлагает защиту.

– Спасибо, – поблагодарила я, – но ты не сможешь защитить меня от родителей, если они придут за мной… На самом деле я была готова стать во главе государства, но позже. Мне просто жизненно необходима передышка, хотя бы ненадолго. Совсем чуть-чуть… Я должна побыть наедине со своими мыслями и желаниями, пожить так, как мне хочется. После восхождения на престол такой роскоши уже не предвидится, – моя грудь поднялась слишком напряжённо. – Я ещё не готова становиться вампиром…

Он улыбнулся с лёгкой грустью.

– Ты недооцениваешь мою власть и силу. Они не посмеют ворваться сюда, как к себе домой. Уж я-то об этом позабочусь. А насчёт передышки, – сделал он короткую паузу, – я думаю, ты заслужила её. И не немного, а столько, сколько тебе потребуется. Живи здесь, будь моей гостьей. Никто не потревожит тебя. Они не смогут тебя забрать, пока ты сама этого не захочешь.

Глупо, конечно, вестись на подобные сказки, ведь я прекрасно знала, насколько сильны мои родители, но почему-то мне искренне хотелось ему верить. Будто он и в самом деле мог им противостоять. И эта мысль грела душу, как глоток горячего чая в холодный день.

– Прости, что называл тебя хрупкой… Ты сильная и отважная.

Его слова растворили горечь, вызванную недавно словом «хрупкая». В его взгляде исчезла жалость, уступив место уважению.

– Принято… Ты не представляешь, как это много для меня значит.

– Просто я не ожидал, что такая маленькая и милая девушка, как ты, умеет обращаться с кинжалом, особенно против вампиров.

Я невольно рассмеялась.

– Не стоит недооценивать девушек, особенно таких милых, – сказала я, подчеркнув нарочно последнее слово.

Его губы дрогнули в улыбке.

– Я учту это на будущее.

– Знаешь, раньше я всегда считала, что способности вампиров – это дар Богов. Но теперь, думая о твоём даре, который причиняет тебе боль, – промолвила с печалью, снова касаясь его кожи, – это так несправедливо. Он должен приносить радость и пользу, а не боль.

– Жизнь вообще несправедлива, принцесса.

Я вздохнула, соглашаясь с его словами.

Король, который обладает даром, причиняющим ему боль… Это просто не укладывается в голове. Мне стало невыносимо его жаль. Я не могла представить, каково это – жить с таким бременем.

Он, скорее всего, никогда не знал покоя. Огонь был частью его сущности, но он же и сжигал его изнутри. Бессмертие – ничто по сравнению с тем, что он нёс в себе.

– Ты согрелась? – спросил он, облизнув губы.

– Да, согрелась…

Меня снова накрыло волной жара, и, чёрт возьми, он это заметил – нагло ухмыльнулся.

Вдруг на моём бедре я почувствовала твёрдую выпуклость… Она всегда была такой? Почему я раньше этого не заметила? Или Эйдан только что возбудился?

Я была знакома со строением мужского тела лишь по книгам: от научных трудов по анатомии до романов с рынка. Однако одно дело – изучать всё это по описаниям и рисункам, и совсем другое – ощутить это на себе, кожей.

Тело об тело…

Внезапно Эйдан выругался и прижался к моей шее, а затем последовал поцелуй, от которого вздрогнула, словно через меня пробежал электрический разряд. Мои пальцы впились в его кожу, и из моих уст вырвался еле слышный стон, за который я тут же возненавидела себя.

– Прости… Привычка, – в его интонации не было и тени раскаяния.

Я глубоко вдохнула, когда он поднял голову.

– Привычка? – удивлённо подняла брови.

Эйдан кивнул, поглаживая мою шею, где только что остался влажный след от его губ.

– Да… Когда я пью чью-то кровь, всегда начинаю с поцелуя, а уже потом вонзаю клыки.

Меня охватило любопытство.

– Почему ты это делаешь?

Вены на его теле замерли, пульс прекратился, а кожа снова побледнела.

– Так поступал мой отец, когда пил кровь моей матери. Вероятно, я неосознанно перенял его привычку, или это было осознанным выбором. Я не уверен…

– Пил?

Линии на его теле почти исчезли, и мне захотелось, чтобы они вновь засияли.

– Они умерли, – сказал он с такой болью, что моё любопытство уступило место сочувствию.

– Прости, я не знала, – прошептала, искренне сожалея о своём вопросе. – Мне жаль…

– Давай не будем об этом, хорошо? – попросил он, и я кивнула в знак согласия. Он слабо улыбнулся и коснулся моей щеки. – Хочешь узнать что-то ещё обо мне? Спрашивай. Сегодня я в хорошем настроении.

Задумавшись, я задала вопрос:

– Ты контролируешь себя, когда питаешься?