Но когда спустя восемь дней в кофейне так никто и не появился, Изольде пришлось признать, что ждать больше нельзя. Видимо, дон Эрон узнал, что императрица Марстока похитила Сафи, и, скорее всего, отправился вслед за ней вместе с Мэтью и Габимом.

Изольде не оставалось ничего другого, как тоже отправиться в путь. Она уверенно зашагала на северо-восток, днем спала, а ночью передвигалась. Все знали, что в лесах Ведовских Земель обитает два типа людей: те, кто пытается тебя убить, и те, кому это удалось. И тех и других лучше избегать.

Однако во тьме Изольду поджидали не только убийцы. Тени и воспоминания, от которых не было спасения. Девушка постоянно думала о Сафи. О матери. О Корланте и его проклятой стреле, что чуть не лишила ее жизни. О распадающихся из Лейны и о шраме в виде слезы, который они оставили ей на память.

Еще Изольда думала о Кукольнице, которая постоянно пыталась вторгнуться в ее сны. Той, что называла себя Ткачихой и утверждала, что они с Изольдой очень похожи. Но Кукольница превращала колдунов в распадающихся и контролировала мысли людей. Изольда никогда бы такого не сделала.

Но чаще всего девушка думала о смерти. Своей собственной. В конце концов, у нее был всего лишь один меч, чтобы защитить себя, и она стремилась к цели, которой в будущем могла и не достичь.

В будущем, которое так и не настанет, если распадающиеся догонят ее. Когда догонят ее. Изольда не слишком полагалась на собственные умения. Чего там, всю свою жизнь она полагалась на Сафи. Та умела на уровне интуиции понять, что к чему, и убежать, повинуясь инстинкту. Изольда же в подобных ситуациях превращалась в худшего врага для себя самой. Она позволяла страху полностью заглушить здравый смысл, которым славились ведьмы нитей.

И тут девушка увидела в траве вьюнки. Целый ковер из вьюнков покрывал берег ручья. С виду – обычные лесные цветы. Дикие. Безобидные.

На самом деле не дикие и не такие уж безобидные.

Изольда в мгновение ока оказалась на берегу. Онемевшие ноги спотыкались, она чуть не упала, но успела упереться руками, вывихнув при этом обе кисти.

Чего даже не заметила. Ей было все равно, главное, что вокруг росли вьюнки, повсюду, куда ни брось взгляд. Почти незаметные в тени, но видимые для того, кто знал, что искать. Или был родом из народа номатси.

С виду это была невинная оленья тропа, проложенная в соснах, но Изольда сразу узнала тропу номатси, полную ловушек. Их делали для того, чтобы защитить место стоянки каравана от чужаков. Для тех, кого номатси не желали видеть своими гостями, путешествие по такой тропе заканчивалось верной смертью.

Изольду, конечно, никто не ждал в гости, но соплеменники наверняка не сочли бы ее чужой.

Она уверенно зашагала прочь от ручья. Бежать нельзя, один неверный шаг – и окажешься в облаке ядовитого тумана. Именно его скрывали заросли вьюнка.

Наконец-то. Изольда заметила на земле обломок дерева с двумя ветками на нем. Одна показывала на север, а другая – на юг.

Обломок подсказывал, как сойти с тропы номатси или, наоборот, пойти дальше по ней.

Изольда замедлила шаг, огибая сосну за сосной. Аккуратно переступила через камень, покрытый мхом. Она шла на цыпочках, кралась, почти не дыша.

Распадающиеся были так близко… Дар ведьмы нитей ощущал их присутствие как что-то грязное, нечистое. Через несколько минут они окажутся совсем рядом.

Но это уже неважно. Впереди из земли торчала еще одна ветка, очень естественно, словно всегда росла здесь. Дальше – медвежий капкан, подсказывала ветка.

А вот распадающимся она ничего не скажет. И они ничего не поймут, пока их ноги не окажутся в железных челюстях, разжать которые не в состоянии ни один человек.

Изольду трясло от желания побежать. Промчаться мимо медвежьих капканов, расставленных на заросшей папоротником поляне перед ней. Она сжала камень нитей, крепко зажмурилась и зашагала дальше. Покой, покой, покой. Девушка насчитала шесть ловушек, прежде чем добралась до края поляны.

Теперь можно бежать. И как раз вовремя, потому что позади нее проснулась тропа номатси. Взорвались ловушки, наполненные ядовитым туманом. Горячая волна воздуха долетела до Изольды, коснувшись позвоночника.

Распадающиеся задели ловушки, но, похоже, ядовитый туман на них не подействовал. Они все еще шли по следу.

Изольда помчалась быстрее, она задыхалась. Если она пробежит еще немного, то, возможно, окончательно избавится от преследователей.

Капканы ожили, зазвенели, как куранты в полночь. Из глоток распадающихся вырвался вой. Похоже, все четверо застряли, их нити больше не двигались.

Изольда не стала медлить. Она должна была вырваться вперед, пока это было возможно, ведь ее преимущество могло оказаться недолгим. Ветки папоротника и сосновые иголки хрустели под ногами. Девушка понятия не имела, куда в следующий раз угодит ее каблук. Все, что она видела, – это только стволы сосен. Ростки, стволы, корни – Изольда старалась обогнуть их как можно быстрее, высоко задирая ноги.

Слишком быстро. Скорость на тропе номатси обходилась дорого. Тропа не была предназначена для того, чтобы бежать по ней. Следовало оставаться внимательной. Тратить на это время.

Так что не было ничего удивительного в том, что стоило Изольде добежать до открытого места, как земля ушла у нее из-под ног. Не было ничего удивительного в том, что сеть подхватила ее и отправила куда-то вверх, к макушкам деревьев.

Изольда вскрикнула, но, почувствовав рывок, тут же замолчала, раскачиваясь в воздухе.

Она глубоко вдохнула, задержала дыхание, выдохнула.

По крайней мере, у нее оставался меч. Хотя от него мало толку здесь, на высоте в двадцать футов^[1].

В центре поляны показался распадающийся. Он шел, оставляя за собой дорожку черной крови. Он согнулся, половины ступни не хватало, а вся кожа покрылась струпьями – следствие магии, что воздействовала на него. Но при этом он двигался странно сосредоточенно. Никакой ярости или безумных метаний, свойственных обычным распадающимся.

И тут Изольда поняла почему. Над ним лениво дрейфовали обрывки нитей, устремленные куда-то в небо. Почти неразличимые.

Кукольница. Именно это она проделала в Лейне с марстокийскими матросами и Гадюками. Она управляла ими на расстоянии. И теперь точно так же управляет преследователями Изольды.

На глазах нити начали гаснуть. Одна за другой. Распадающиеся, попавшие в капканы, умирали. Словно Кукольница поняла, что время истекло, и просто позволила им упасть и распасться окончательно.

Но тот, что был внизу, оставался живым, он продолжал рыскать. У Изольды оставался всего один выход: выбраться из сети и попытаться убить распадающегося до того, как он найдет ее и убьет.

Но девушка не успела ничего сделать, как ее преследователь угодил во вторую ловушку. Сеть вылетела из земли и рванула его вверх. Веревки натянулись и загудели. Распадавшийся бился и завывал, находясь всего в нескольких футах от Изольды, пока не замолчал окончательно, а его нити не растворились в воздухе.

Кукольница убила его, оставив Изольду в одиночестве на тропе номатси.

Ведьма не удержалась и рассмеялась. Наконец-то она получила такую нужную передышку, наконец-то избавилась от преследователей. И вот где она в итоге оказалась.

Смех Изольды быстро стих. Улетучился под натиском холодной волны страха.

Если Кукольница послала этих распадающихся охотиться за ней, то может сделать это снова.

«Подумаю об этом потом», – решила Изольда. Сейчас врагов вокруг не было, и ее больше волновало, как вернуться на землю, не переломав при этом все кости.

– Да чтоб ласки на меня помочились! – пробормотала девушка любимое ругательство Сафи и сжала камень нитей. Рубин больше не светился, но казалось, что он подпитывает ее силы.

Так что, не говоря больше ни слова и сосредоточившись только на камне нитей, Изольда начала размышлять над тем, как освободиться.

Глава 4

Пока Мерик спускался по Ястребиному Пути, многолюдной улице, которая шла через весь город и заканчивалась у реки Тимец, он молился, чтобы надвигающаяся буря задержалась еще на несколько часов. Этого должно хватить, чтобы он смог добраться до подходящего убежища. Может быть, даже найти нормальную еду.

Ему нужно было восстановить силы, прежде чем отправляться в «Приют Пина».

Каждый вдох Мерика нес привкус готового вот-вот разразиться дождя.

По Ловатсу разносился гул барабанов: «Всем солдатам собраться на Судной площади».

К счастью для Мерика, он находился от нее в целой миле, затерявшись в хаосе Ястребиного Пути, с его мостами и зигзагообразными переулками. Дома вокруг стояли чуть накренившись, как матросы после ночной попойки, и на каждом перекрестке висели венки и гирлянды из дубовых листьев, которыми запаслись этой осенью.

Янтарные и желтые цвета не переставали удивлять Мерика. Бо́льшая часть земель имения Нихар не знала ни осеннего урожая, ни весеннего возрождения, по крайней мере, в те годы, когда Мерик там жил. В почве оставалось слишком много дальмоттийского яда.

А вот до Ловатса, расположенного далеко на северо-востоке, яд так и не добрался. Так что пожелтевшие дубовые листья, перемежавшиеся в венках с зелеными пучками шалфея и мяты, были здесь вполне обычным делом. Эти венки предназначались для королевских похорон, назначенных через три дня. Похорон Мерика.

Такое вот извращенное чувство юмора у Нодена.

Мерик спешил, сигнал сбора солдат все еще был слышен, даже когда парень поднимался по истертым гранитным ступеням в древний храм у Ястребиного Пути. Этот храм был так же стар, как и сам Ловатс, и время изрядно потрудилось над шестью колоннами у тенистого входа.

Миксины. Священные рыбы Нодена, чья обязанность – сопровождать мертвых на пути через последний шельф, на самое дно, туда, где высится дворец подводного бога. От скульптур мало что осталось, только слабые очертания голов вверху да железные кольца на уровне пояса.

Мерик проследил взглядом за единственным лучом солнца, что проходил через весь зал и упирался в дальнюю стену храма. Он пошел вдоль луча, и с каждым шагом рокот ветряных барабанов становился все слабее.

Луч постепенно гас, теперь весь свет исходил от двух тусклых ламп, висевших над каменным троном, где в самом сердце храма восседал Ноден.

В это время дня здесь было пусто. Лишь две старухи неспешно ковыляли к выходу.

– Надеюсь, на похоронах будут раздавать хлеб, – сказала одна из женщин. Ее шелестящий, как тростник на ветру, голос эхом отразился от гранитного изваяния. – Когда-то было принято раздавать еду, чтобы помянуть королей. Ты еще помнишь?

– Не слишком радуйся, – буркнула в ответ ее спутница. – Я слышала, что похорон может и не быть.

Это привлекло внимание Мерика. Он спрятался за троном и прислушался.

– Мой племянник Крис служит во дворце, – продолжала вторая женщина. – И он сказал мне, что принцесса промолчала, когда услышала новость об убийстве принца.

Конечно, она промолчала. Мерик скрестил руки на груди, упершись пальцами во все еще чувствительную кожу на предплечьях.

– А твой племянник знает, кто убил принца? Мясник на том конце Ястребиного Пути говорит, что это были марстокийцы. Но мой сосед сказал, что убийцы прибыли из Карторры…

Ее голос затих, превратившись в неразборчивый шелест, и Мерик не стал дослушивать.

Он услышал достаточно. Более чем достаточно. Конечно, Вивия отменит похороны. Он как наяву услышал ее протяжный голос: «Зачем переводить еду на поминках, если надо кормить солдат?»

Сестру интересовала только власть. И возможность претендовать на корону, которую Высший Совет, слава Нодену, пока так и не отдал ей. Но если болезнь короля усилится, если, как боялся Мерик, отец скончается, ничего больше не будет стоять между Вивией и троном.

Миновав статую бога, Мерик подошел к двум фрескам на задней стене.