На правой была изображена Госпожа Бейл, покровительница перемен, времен года и перекрестков. Еще ее называли правой рукой Нодена. Свет лампы падал на золотистый сноп пшеницы в ее левой руке и серебристую форель в правой. Цвет ее кожи напоминал ночное небо: такая же темная, с небольшими белыми точками. Маска в виде морды лисицы сверкала голубым. Госпожа Бейл стояла на фоне зеленого поля. Было видно, что фреску недавно обновили, как и надпись под ней:

Пусть не всегда мы это видим,
Есть благословение в потере.
Сила – это дар нашей Госпожи Бейл,
Что никогда не покинет нас.

Мерик перевел взгляд на стоящую перед фреской медную урну, наполненную серебряными монетами. Приношения за ее доброту. Пожертвования, сделанные, чтобы Госпожа Бейл шепнула на ухо Нодену: «Помоги им».

У основания урны лежали яркие венки из осенних листьев с вплетенными них пучками шалфея, мяты и розмарина – дары в память об умерших. Мерик задумался, есть ли здесь венок и для Каллена.

У него внутри все сжалось. Парень отвернулся и перевел взгляд на вторую фреску, слева от Нодена. Покровитель правосудия, возмездия и праведной ярости.

Праведный Гнев.

Именно так назвала Мерика женщина на Судной площади. И она произнесла этот титул с благоговением. Как молитву.

Лысый, покрытый шрамами огромный мужчина носил имя, отражавшее его истинную природу. Его единственное призвание. Он вершил правосудие, защищал несправедливо обиженных и наказывал злодеев. Госпожа Бейл была прекрасна, как сама жизнь. Гнев выглядел гротескно, еще более пугающе, чем миксины Нодена.

Фреску, похоже, никогда не обновляли. Багровые и черные цвета, которые использовались для изображения, поблекли, как и серый фон пещеры за спиной фигуры святого, как и слова под ногами Гнева:

– Почему ты держишь лезвие в одной руке?
– Чтобы люди помнили: я острее любого клинка.
– Почему ты держишь осколок стекла в другой руке?
– Чтобы люди помнили: я вижу насквозь.

– Так вот, – пробормотал про себя Мерик, – за кого приняла меня та женщина.

Вот что за чудовище она увидела, когда взглянула на него.

Принц повернулся к урне. Как обычно, пустой, поскольку мало кому хотелось привлекать внимание самого Гнева из страха вызвать его осуждение.

За пределами храма наконец разразилась буря. Пошел дождь, достаточно шумный, чтобы Мерик его услышал. Но когда парень оглянулся в сторону колонн у входа, ожидая увидеть людей, спешащих укрыться, то обнаружил лишь одинокую фигуру. При каждом шаге с нее стекала дождевая вода.

Кэм. Единственная союзница Мерика.

– Вяленой ягнятины? – предложила Кэм, когда оказалась достаточно близко. Ее голос эхом отразился от гранита. Как и Мерик, она была одета в мужскую одежду: дубленый плащ с капюшоном, бежевую рубашку и черные брюки – все простое, из домотканой ткани, но чистое. – Мясо даже не размокло.

Мерик счел необходимым напустить на себя грозный вид. И даже отчитать ее:

– Что я говорил о воровстве?

– Значит ли это, – поинтересовалась она, и ее черные глаза сверкнули в свете ламп, – что вы отказываетесь? Ладно, мне и самой пригодится.

Мерик вырвал мясо у нее из рук. Голод, как он уже не раз убеждался, всегда побеждал совесть.

– Так я и думала. – Злорадная ухмылка расплылась по лицу девушки, растягивая белое пятно на смуглой щеке. – Даже мертвецы должны есть.

Все тело Кэм было испещрено этими белыми пятнами. Они ползли по правой стороне ее шеи, переходили на левое предплечье и правую руку. Заметные, если рассматривать, и невидимые, если не обращать на них внимания.

Мерик, конечно, не всматривался. А еще он долго не мог запомнить ее имя, для него она была еще одним новым лицом на корабле. Впрочем, тогда он не знал, что она девушка. На «Джане» Кэм выглядела как все прочие матросы и отлично выполняла роль юнги.

Она была единственной, кто остался на корабле, когда все остальные члены команды отправились в новое поселение под названием Дар Нодена.

«Чутье подсказывало мне, что вы живы, – объяснила она потом Мерику, – поэтому я искала, пока не нашла вас».

– Как там на улицах, юнга? Достаточно безопасно? – спросил он, пытаясь жевать жесткое мясо. Ягненка коптили слишком долго.

– Ну, – сказала Кэм с набитым ртом. – Не совсем. Спасибо за беспокойство, сэр. Королевские войска взбудоражены. И поэтому, – она с усилием отгрызла еще кусок, – вам следовало позволить мне сопровождать вас.

Мерик вздохнул. Они с Кэм спорили об этом по крайней мере раз в день после взрыва. Каждый раз, когда Мерик пробирался в маленькую деревушку за припасами или отправлялся на охоту вдоль побережья, Кэм умоляла его позволить ей присоединиться к нему. И каждый раз Мерик отказывался.

– Если бы ты пошла со мной, – возразил Мерик, – то королевские войска охотились бы сейчас и на тебя.

– Ни за что, сэр. – Кэм помахала в воздухе полоской ягнятины. – Если бы я пошла с вами, то смогла бы за вами присматривать. И например, тогда бы карманник не вытащил вот это… – Она достала из плаща кошель с монетами и показала Мерику. – А вы даже не заметили, что кто-то залез вам в карман, верно, сэр?

Мерик выругался про себя. Потом он выхватил свой кошель из рук Кэм и спросил:

– Я не заметил. Как тебе удалось его вернуть?

– Как и все остальное. – Она помахала у парня перед носом ладонью с заметным шрамом на ней.

Пока Кэм описывала, как с интересом наблюдала за похождениями Мерика с крыш, он привычно погрузился в неспешный ритм ее рассказа. Она всегда говорила ясно, просто, с юмором, хоть девушке и не хватало образования. Очень выразительно, растягивая слова или понижая голос до драматичного шепота.

И последние две недели она не замолкала. А Мерик терпеливо слушал. Точнее, с удовольствием погружался в голос Кэм, предвкушая, как будет скользить в волнах ее рассказа и хотя бы на время сможет забыть о том, что его собственная жизнь была смыта за борт морским огнем.

– Сейчас улицы кишат солдатами, сэр. Но под таким дождем я смогу незаметно провести нас в Старый город. Правда, сначала надо бы поесть, – закончила Кэм, расплываясь в легкой улыбке.

– Ну-ну, – пробормотал Мерик. И хотя сам бы предпочел подольше наслаждаться вкусом еды, ведь, Ноден свидетель, прошло слишком много времени с того момента, как он последний раз ел мясо, парень встал на ноги и хрипло скомандовал: – Давай, юнга, веди!

* * *

Вивия Нихар стояла перед массивными дверями Зала Баталий. Они были сделаны из некрашеного дуба, такие же светлые, с темными прожилками, как облака, что собирались снаружи. Из-за двери доносились приглушенные голоса, обсуждавшие что-то крайне важное.

«Никаких сожалений! – скомандовала себе девушка, одергивая рукава темного мундира. – Только вперед».

Вивия расправила рубашку под мундиром. Эти же слова она повторяла себе каждое утро сразу после пробуждения. Эти же слова ей приходилось повторять, чтобы пережить трудный день, принять непростое решение. Заполнить пустоту, которая навсегда поселилась в груди.

«Никаких сожалений, только вперед… И где этот проклятый лакей?»

Принцессе Нубревнии не к лицу было самой открывать двери, особенно сейчас, когда по ту сторону ее ожидали все тринадцать визирей Высшего Совета, оценивая каждый шаг Вивии.

Целыми днями за ней носились дворцовые слуги, городские чиновники или подхалимы из знати. Но теперь, когда девушке действительно была нужна чья-то помощь, никого рядом не оказалось.

Сжав губы, Вивия прищурилась, всматриваясь в конец длинного темного коридора. Там виднелись два силуэта, они с усилием пытались закрыть тяжелые входные двери. Верный признак того, что облака снаружи становятся гуще и вот-вот превратятся в грозовые тучи.

Ну что же. У Вивии слишком много дел, чтобы ждать лакеев и дворецкого. Как всегда говорил король, оставаться на месте означает лишь быстрее прийти к безумию.

Загудел дуб, заскрипели петли, в длинном зале затихли голоса. Вивия шагнула внутрь, и тринадцать пар глаз оторвались от поверхности длинного стола в центре зала, чтобы уставиться на нее.

Все визири как один заткнулись. Боги, ну что за идиоты.

– Неужели? – Она позволила дверям захлопнуться у себя за спиной. – Неужели Ноден услышал мои молитвы? Миксины наконец отгрызли вам языки?

Один из визирей поперхнулся. Одиннадцать человек отвели взгляды. А еще один – тот, кто всегда больше прочих спорил с Вивией, – продолжил грызть заусенец.

Визирь Серрит Линдей. Вечно недовольный. Вечно невеселый. Вечная заноза в заднице.

Ладони Вивии сжались в кулаки, а по рукам пробежал жар. Иногда она задумывалась: не это ли знаменитый нрав семейства Нихар, которым гордился отец? И которого ему так недоставало в дочери?

Непохоже. Жар уже стихал, а лицо девушки превратилось в неподвижную маску. Только вперед.

Вивия направилась к столу, громко щелкая каблуками сапог. Пусть думают, что она с трудом сдерживается.

Тусклый солнечный свет проникал в Зал Баталий через единственное окно. Он падал на уныло поникшие знамена армий былых времен и только подчеркивал, сколько пыли на них скопилось.

В одном месте окно было разбито и наглухо заколочено. Так что Вивии пришлось идти почти на ощупь сквозь тень, пока она добралась до стола.

Шестеро визирей отсалютовали ей, когда она проходила мимо, а семеро – нет.

Сопротивление. Вот с чем Вивии постоянно приходилось иметь дело последнее время, и брат был худшей из проблем. Он оспаривал каждый ее приказ и каждое распоряжение, подвергал сомнению каждый ее шаг.

По крайней мере, с его смертью стало на одну проблему меньше. Вот бы и Высший Совет присоединился к нему.

Станет ли принцесса повторением своей матери, гадали визири, – сумасшедшей, в жилах которой течет королевская кровь? Или же она пошла в отца, визиря Нихара, который стал королем-регентом при безумной супруге, и правление дастся ей так же легко и естественно, как дыхание?

Вивия уже знала ответ. Она знала его, потому что давно решила, что будет достойно носить имя Нихар. И никогда не повторит судьбу своей матери, не позволит безумию и тьме захватить себя. Она будет именно тем правителем, которого жаждет получить Высший Совет.

Надо просто двигаться дальше. Только вперед. Еще немного, не оглядываясь назад. Никаких сожалений. Ведь даже если Высший Совет окончательно передаст ей титул, на который она претендовала по праву рождения, ничто не помешает снова отобрать его. Как это случилось с ее матерью тринадцать лет назад.

Вивия дошла до дальнего конца стола. Он был изрядно потертым, со сколами на углах. Толстые пергаментные карты покрывали изрезанную временем поверхность. Нубревния, Сирмайские горы, архипелаг Сотни Островов – все Ведовские Земли можно было окинуть одним взглядом.

Наверху лежала карта города, придавленная тяжелыми камнями по краям, чтобы те не загибались. Проклятие. Эти ублюдки начали совещание без нее.

Буквально ничего – от войны до вывоза мусора – не обходилось без вмешательства Высшего Совета. Однако все окончательные решения принимал король-регент.

Но теперь, когда Серафин редко покидал свою постель, все важные решения принимала Вивия.

– Принцесса… – протяжно произнес Серрит Линдей, облокотившись на стол.

Хотя он был всего на несколько месяцев старше двадцатитрехлетней Вивии, одевался визирь крайне старомодно, в хламиды, которые носили марстокийские мудрецы и ученые много лет назад. А еще, как у всех в семействе Линдей, на запястье его руки виднелось ведовское клеймо. Колдун растений. Именно этой рукой он нетерпеливо постукивал по столу.

– Мы как раз обсуждали ваши планы по ремонту плотины и думаем, что с этим лучше подождать. По крайней мере, до похорон. Плотина простояла несколько лет, что ей помешает простоять еще немного?