После долгой паузы он кивнул в такт своим мыслям и повернулся ко мне.

– Бет, ты знаешь, где я живу?

– Нет.

Я бы предположила, что он живет в своей лавке, но вообще-то ни разу об этом не задумывалась.

– За городом – за офисом «Петиции» и библиотекой.

В офисе «Петиции» я делала газету и печатала раз в неделю новый выпуск. Обычно там публиковалась информация вроде расписания занятий в общественном клубе и местных встреч по разным поводам (время работы сувенирного магазинчика при гостинице «Глейшер-Бей» или место новой бетонной парковки), а также объявления о скидках на палтуса в местном ресторанчике.

– Поняла, – ответила я. – Довольно далеко отсюда.

– Я живу в глубине леса. И мне так нравится. Днем я общаюсь с таким количеством людей, что после хочу подальше убраться от крысиных бегов, понимаешь?

Я подавила смешок. Не знаю, сколько точно было покупателей у Рэнди, но в округе жило не так уж много людей, даже когда летом туристы заполоняли все гостиницы и рыбацкие катера. После отъезда из Сент-Луиса я не видела ничего и близко похожего на крысиные бега. Но Рэнди говорил совершенно серьезно.

– Понимаю, – сказала я.

Рэнди перевел взгляд в сторону офиса «Петиции», но и там виднелись только деревья. Он начал:

– Прошлой ночью я слышал какой-то шум.

– Вроде чего?

– Не знаю. Ничего подобного раньше не было. – Он посмотрел на меня. – Бет, я здесь живу уже лет шесть, и таких звуков, как прошлой ночью, не было вообще никогда.

– Описать можешь?

– Вроде криков.

– Человека или животного?

– Ни то ни другое. Что-то между.

– Ты не выходил посмотреть?

– Я открыл дверь и посветил, но ничего не заметил.

– Ты сильно беспокоишься. Может, позвонишь Грилу и все расскажешь?

– Я уже отсюда звонил Доннеру. Там нет телефона. Доннер поехал осмотреть место ранним утром. Жду вот, когда вернется.

Он снова хмуро улыбнулся.

– Вдруг кто-то был в беде, а я не пошел помочь?

Доннер, рейнджер, работал под начальством Грила; ему звонили, помимо всего прочего, при нападении диких животных. Если получалось дозвониться. В округе было всего несколько мест с сотовой связью и интернетом. Стационарная телефонная была, но тоже далеко не везде.

Я покачала головой.

– Ну что ты, Рэнди, ты же знаешь, что это неправильно. Ты доверился интуиции, а ничего другого не оставалось. Мог ведь попасть в беду. Нельзя ввязываться в опасную ситуацию, особенно там, где тебя не найдут вовремя.

Я буквально процитировала курс, который проходила в общественном клубе. Доннеру я обещала записаться на любые классы по выживанию и самозащите, которые только смогу найти. Если уж жить в этом диком месте, то надо разузнать про него все.

Ириска остановилась у памятника Бену, американскому черному медведю. Пока она обнюхивала грязную землю, с медвежьей морды не сходила рассчитанная на туристов дружелюбная улыбка.

– Я знаю, что должен быть осторожен, но очень хочу, чтобы Доннер, наконец, вернулся, – сказал Рэнди.

– Вернется.

– Ага. – Рэнди глубоко вздохнул и засунул руку в карман. – Там для меня чертовски грязно, но, если хочешь, могу дать пару морковок для лошадки.

– Конечно. Спасибо. – Я взяла морковки, а Рэнди повернулся и пошел назад к себе.

Потом он остановился и снова обернулся ко мне. Я дожидалась, пока он обдумает то, что хотел сказать.

– Бет?

– Да?

– То тело все-таки опознали?

После моего переезда в округе нашли лишь одно неопознанное тело, поэтому я сразу поняла, что он имеет в виду. Вскоре после того, как я обосновалась в Бенедикте, рядом с океаном нашли труп. Это был мужчина в джинсах и строгой белой рубашке. До сих пор помню, как я удивилась, что рубашка не сильно выпачкалась, хотя холодные океанские волны перекатывались над телом и бились о скалистый берег. Потом недоумевала, как я вообще подметила такую странную вещь.

Грил пригласил меня на место преступления посмотреть, нет ли там чего-то необычного. Еще раньше – сразу после моего приезда в город – также случилось убийство, и его раскрыли. В том числе потому, что я кое-что заметила.

Я хорошо – лучше, чем многие, – подмечала расстояния между предметами; своим навыком я пользовалась, помогая деду, шефу полиции маленького городка в Миссури, когда работала у него подростком.

Я пожала плечами.

– Не слышала. А что?

Рэнди сжал губы в тонкую твердую линию, посмотрел в сторону леса, затем снова на меня.

– Просто спросил.

Затем он толкнул дверь магазина и вошел внутрь.

Я взглянула на улицу, по которой вроде как должен был приехать Доннер, но там не ехала ни одна машина, да и вообще никого не было. Задумалась, не пойти ли за Рэнди, чтобы окончить разговор, но было не очень понятно, что еще сказать.

В конце концов я посмотрела на лошадь и свистнула. Ириска подняла голову, и я протянула ей морковки. Она пошла прямо ко мне.

– Здорово. – Я потрепала ее по морде.

Ириска уминала морковки жадно, но аккуратно. Она и две другие лошади, Кофеек и Сметанка, были совершенно домашними и бродили сами по себе. Дом у них был, и на самом деле о них хорошо заботились. Просто в один прекрасный день они вышли на свободу, и перед ними раскрылись все двери – в прямом и переносном смысле.

Я волновалась, как они поладят с местной фауной, и меня частенько успокаивали на этот счет.

Переехав в Бенедикт, я пыталась узнать, кого из диких животных могу встретить, и мне ответили: «любых». Опасных столкновений не случилось, но свою долю медведей, волков, лосей и дикобразов я встретила – особенно много было дикобразов. Я умела держать с ними почтительную дистанцию и хоть и не стала пока хорошо разбираться в зверях, но уже была и не совсем бестолковой. По крайней мере мне так казалось.

Съев морковку, лошадь потеряла ко мне всякий интерес. Она развернулась и ушла по своим утренним делам, на прощание наградив меня громким всхрапом. Я подумала, смогу ли в будущем жить там, где не будет гуляющих на свободе лошадей.

Я натянула шапку на уши и осмотрелась. Было рано, чуть позже восьми. Я смотрела на лес, и то ли от разговора с Рэнди, то ли от холода по рукам бежали мурашки.

– Просто поезжай на работу, – пробормотала я и встряхнулась, чтобы отогнать холод.

Возвращаясь к «Бенедикт-хаусу» с другой стороны дома, я взглянула на окна третьего этажа. В одном горел свет, видимо в комнате Эллен. Была ли с ней Виола или Эллен там одна и напугана?

Свой старый пикап я купила у Рука, местного тлинкита^[1]. Пикап водила его сестра, но потом вышла замуж за мужчину из другого племени и уехала. Когда двигатель заводился, я каждый раз изумлялась, хотя в действительности он никогда не сбоил. Вот и этим утром пикап сразу завелся, и его почти новые шины покатились по грунтовой дороге, которая вела в офис «Петиции». На дорогу нападало много листвы, и машина не вязла в грязи, но вести ее было нелегко. Как и Виола, я ждала, когда уже все наконец замерзнет. Конечно, тогда возникнут другие проблемы.

Я уже почти доехала до офиса в старом охотничьем домике с жестяной крышей, когда заметила приближающийся свет фар. Я надеялась, что это Доннер, а еще надеялась, что ничего ужасного он не обнаружил.

Я немного прижалась к обочине, поставила передачу на паркинг и опустила стекло – чтобы ручка не отвалилась, надо было прижимать ее правой рукой, а крутить левой. Я обожала свой пикап.

Это действительно оказалась машина Доннера, но останавливаться он, похоже, не собирался. Я высунула руку в окно и помахала.

Доннер взглянул на меня с выражением, которое я не смогла разгадать – понятно было только, что он невесел. Он затормозил и тоже опустил стекло. Доннер был в обычной коричневой форме рейнджера, на голове меховая шапка, как у русских. Борода закрывала практически все его черты, и я частенько думала, что если бы не ярко-зеленые глаза, никто бы не отличил лицо от затылка.

– В чем дело, Бет? – отрывисто спросил он. – Все нормально?

– Я… Да… Говорила с Рэнди. Ты что-то нашел?

Доннер прищурился.

– Что он наболтал?

– Что слышал странный шум.

Доннер кивнул.

– Верно.

– Доннер? – повторила я, когда продолжения не последовало.

– Послушай, не езди туда и вообще не заезжай сегодня дальше, чем «Петиция». Из-за погоды на дорогах кое-где сдвинулась почва. Хорошо?

– Конечно. Я и так не езжу дальше библиотеки, – ответила я.

Его голос я бы описала как напряженный. И беспокоило его не только то, что дороги кое-где размыло. Было любопытно, что он там увидел, но я не чувствовала в себе смелости поехать посмотреть.

– Сегодня даже туда не надо. Только до «Петиции» и обратно. Понятно? – повторил он.

– Доннер?

– Сделай, как я прошу, Бет. Хорошо?

– Конечно.

Он поднял стекло. Включил передачу, буквально секунду колеса буксовали, затем машина сдвинулась. Я чуть было не развернулась, чтобы последовать за ним в домик, что занимала местная полиция, и позадавать еще вопросы, но мой статус местной «прессы» там никого не волновал. Не потому, что меня не уважали – это была их жизнь, Грила и всех тех, кто делал эти дикие места безопасными для людей. Свобода печати просто никого особо не волновала. Не буду пока им мешать.

Скоро до меня дойдут все подробности, скорее всего, в виде слухов. Поеду в город обедать и все разузнаю. Больше всего я надеялась, что с Рэнди все в порядке.

Я переключила передачу и поехала дальше.

Глава вторая

Привет, малышка, как твои делишки? Не дождетесь, я всегда отвечаю. У меня есть пара новостей. Не о том ублюдке, что тебя похитил. О твоем папаше. Только не упади: очень похоже, что он жив.

Я прихлопнула крышку ноутбука – невольная реакция на начало маминого письма.

«Очень похоже», что папа жив? Мужчина, который сбежал, когда я была ребенком; мужчина, найти которого было маминой навязчивой идеей. Пока в нашей жизни не появился другой – «ублюдок», похитивший меня и три дня державший в своем фургоне.

Во мне всегда жила призрачная надежда, что папа жив, но, судя по маминому письму, появились свежие данные – тогда это и в самом деле важная новость. Я никак не могла примириться с тем, что в глубине души приняла его смерть и поверила в нее.

Мой похититель все еще скрывался от правосудия. Какое-то время я считала – была абсолютно уверена, – что его зовут Леви Брукс; это имя я видела на конверте, валявшемся в фургоне. Про конверт я вспомнила в тот день, когда на берегу, возле пристани с туристическими кораблями парка Глейшер-Бей, нашли тело, о котором меня спрашивал Рэнди, – тело мужчины в строгой белой рубашке.

Я напомнила себе, что, хоть для мамы новость и вправду важная, волноваться не о чем. Теперь паника стала моей первой реакцией на любые новости; я думала, что это результат посттравматического стресса, но уверена не была. Следовало сделать очередной глубокий вдох и напомнить себе, что я в безопасности, что ничего плохого не случилось. Все, что мне угрожало, было далеко. Все нормально. Я снова подняла крышку, экран засветился, и там по-прежнему было письмо.

Так что, если это правда, новости хорошие. Ну или плохие, сейчас трудно судить. Вот ведь мудак. Хотя бы хорошо, что его не убили, зарезали, расчленили и тому подобное. Ты видишь, я никак не могу решить, что мне думать на этот счет. Как нам относиться к тому, что, скорее всего, он намеренно от нас сбежал? Но погоди – всех подробностей я не знаю. Пока. Раздобуду их и его тоже раздобуду. Не знаю, что я с ним сделаю, но если он жив, ответит мне за побег.