Взяв ее, я наклонилась и разглядела… несколько темных длинных волос, зацепившихся за край паркетной плашки.

– Я уверен, если поискать как следует, найдутся и брызги крови, – пробормотал Дарч, становясь на четвереньки и склоняясь к полу, будто пес.

Зябко поежившись, я вдруг увидела Лили. Она стояла у камина, глядя на нас с такой тоской, что мне стало не по себе. У этой простой женщины была бесхитростная жизнь, которую она любила, а некто посмел отнять!

– Лилен, мы найдем его, обещаю! – громко произнесла я.

Призрак перевел на меня пугающие бельма, безмолвно коснулся указательным пальцем мочки уха, горестно застонал и… пропал. Я знала людей, которые теряли голову при виде всяких безделушек – драгоценными они были или нет, и бедняжка Лилен к ним относилась. Ее дух не упокоится, пока она не получит своего, даже если блокнот не будет найдет. Впрочем, есть один способ узнать о его точном местонахождении. И почему я сразу об этом не подумала?

– Откуда так сквозит? – пробормотал Дарч и полез под бюро, вооружившись лупой, как вдруг раздался возмущенный возглас:

– Что?!.. Что здесь происходит, потрудитесь объяснить!

Клементина влетела в кабинет, будто фурия. Она пыталась выглядеть высокомерно и невозмутимо, но по дрожащим тонким ноздрям, по кривящимся алым губам было видно, что графиня в бешенстве.

Дарч поднялся, отряхивая щегольские брюки.

– Прошу меня простить, леди Рич, – спокойно сказал он, – поступила информация, что убитую горничную в последний раз видели именно здесь. Я обязан был проверить.

– Проверили? – прошипела Клементина.

Меня она будто не замечала, из чего я сделала вывод, что повышать тон на внучку герцогини Воральберг графиня не рискует.

– Да, благодарю вас за содействие следствию и прошу просить за вторжение, – вежливо кивнул Дарч, предложил мне руку и вывел в коридор. – Леди Торч, вы не будете возражать, если я провожу вас до ваших покоев и вернусь к телу?

– А почему я должна возражать? – удивилась я.

Дарч промолчал. Его лицо ничего не выражало. Вот как с ним общаться?

Оказавшись в своих покоях, я почувствовала, как сильно измучена. С рассвета, когда Альда в истерике постучалась в мою дверь, прошло уже немало времени, а я так и не позавтракала.

Не успела я шага шагнуть, как в дверь постучали.

– Леди Торч, Ее Светлость просит вас зайти, – послышался голос Амелии.

Тяжело вздохнув, я развернулась и отправилась в соседнее помещение.

Бабушка ждала меня за накрытым столом. От ее оценивающего взгляда не укрылись ни моя бледность, ни круги под глазами.

– Одно из правил леди – не приступать к делам, не позавтракав! – строго произнесла она и взялась за чашку, собираясь предложить мне чаю.

– Прости, бабушка, – виновато сказала я, подходя и целуя ее.

Терпкий аромат любимых духов герцогини Воральберг стал бальзамом для сердца. В этом крае холода и пугающих загадок, в этом огромном, неуютном замке, полном смертей и злых помыслов, он оставался путеводной звездой, не дающей сбиться с пути мне, потомку рода Кевинс.

Разглядев на блюдце из тонкого фарфора золотистые тосты, щедро смазанные маслом и джемом, я ощутила, насколько проголодалась. От белоснежной тарелки с овсянкой поднимался пар, и яркие ягоды клубники и вишни в ней алели, несмотря на снег за окном. Должно быть, хранились замороженными в замковых погребах. Янтарный цвет чая в чашечке нежного цвета предрассветного облака успокаивал получше всяких зелий.

Бабушка какое-то время молча смотрела, как я ем, затем горестно вздохнула и поинтересовалась:

– Новое убийство как-то связано с предыдущим?

– Дарч считает, что да, – ответила я. – И я тоже в этом уверена – девушка убита тем же способом, что и в прошлый раз.

– Ты так спокойно об этом говоришь! – снова вздохнула бабушка.

– Смерть идет со мной рука об руку, – ответила я, и сама удивилась сказанному. – Я приняла это благодаря мадам Валери. Но ее смерть я пока… не могу принять.

Голос дрогнул. Невозможно человеку привыкнуть к череде смертей, тянущихся из его прошлого в его будущее, и как бы я ни пыталась скрыть это от других – от себя не скрою!

Теплая рука на миг накрыла мою.

– Возможно, это и не надо принимать, дорогая, – сказала бабушка. – Смерть близкого человека – не повод для скорби, как кажется на первый взгляд, а повод стать близким кому-то еще. Видишь ли, кто бы ни умер – жизнь продолжается, хочешь ты того или нет. Когда скончался твой дед, я ощущала себя потерянной целых три дня. Три дня бездействия и безмолвия – и надо сказать, ничего страшнее в моей жизни не случалось! Но мне нужно было это время, чтобы вспомнить, что я – урожденная Кевинс, истинно Кевинс, и продолжить жить. Я восхищаюсь тобой, моя девочка, однако, когда меня не станет, я не прощу тебе, если ты будешь убиваться по мне дольше, чем три дня!

Я с изумлением посмотрела на нее. Нет, она не шутила, она была совершенно серьезна и ждала, что я пойму ее.

– Ты права, безвыходных ситуаций не бывает, кроме той, когда ты уже вылетел из тоннеля к свету, – грустно улыбнулась я. – Но, прошу, давай не будем об этом!

Остаток завтрака прошел в молчании, а затем я вернулась к себе, сославшись на усталость.

От разговора на душе остался осадок, однако я не позволила себе думать о будущем, в котором бабушка меня покинет. Скорбь никогда не опаздывает, она точна, как «часы Его Императорского Величества». Однажды всякий встретится с ней лицом к лицу и, возможно, встреча растянется дольше, чем на три дня. Но пока я могу дышать, я буду делать то, что должна, не позволяя этому горькому знанию сбить меня с моего пути. С пути медиума.

***

В огромном котле Черриша Пакса что-то кипело и булькало. Из-под закопченной крышки вырывался легкий, будто блуждающие души, пар. Стоя рядом, я гадала, что же за зелье там варится? Где-то на задворках сознания маячил черный елец, обладавший множеством бесценных свойств, среди которых было одно, самое бесценное – возможность заменять некоторые из утраченных ингредиентов прошлого. Но, бог с ним, с ельцом, я здесь ради зелья, сокрытого в котле!

Я решительно взялась за крышку. Она не поддалась, такой тяжелой была. Справа, на черни железа, проявились чьи-то призрачные пальцы, и я увидела, как возникает из воздуха узором на туманном стекле неукротимый дух красавицы Розы. Крышка дернулась и слева, медленно поползла вперед. Я повернула голову и разглядела Седрика Кендрика, отвесившего мне учтивый поклон. Их становилось все больше – прозрачных танцующих дланей, чье мертвенное свечение сияло ярче пламени. Крышка соскочила с котла и грохнулась на пол, издав низкое гудение. Будто колокольный звон прокатился под закопченными сводами алхимической лаборатории. Погребальный звон.

Затаив дыхание, я заглянула внутрь котла и отшатнулась. На дне лежало огромное сердце, сочащееся кровью, вздымающееся и опадающее в вечной тяге к жизни…

Я вздрогнула и проснулась. Перед глазами стояла красная пелена, а в сознании продолжало биться живое сердце.

Встав, подошла к окну и открыла его. В жарко натопленные покои ворвался ледяной ветер. Господи, приснится же такое!

– Зачем ты меня звала? – раздался ворчливый голос.

Обернувшись, увидела деда Бенедикта, стоящего в проеме двери и смотрящего на меня из-под нахмуренных бровей.

– Я… не звала, – я потерла щеки, стараясь прогнать остатки дурного сна.

– Мы, призраки, очень чувствительны к мыслям живых людей, – пожал плечами дед. – Когда вы о нас не думаете, нам бывает сложно достучаться до вас. Ты думала обо мне перед тем, как уснуть.

Я не заметила, как уснула, когда вернулась от бабушки и прилегла немного отдохнуть, вот в чем дело!

Машинально взглянула на часы. Обед я благополучно проспала, время к вечернему чаепитию – светильники в покоях уже затеплились. И я, действительно, думала о дедушке перед сном, потому что собиралась просить его об одолжении.

Незапланированный сон прояснил мысли, расставил по полочкам, как журналы в моем кабинете.

– Ты же знаешь, что в замке произошло еще одно убийство?

Дед кивнул.

– У убитой горничной был блокнот, в который я просила записывать все, что покажется ей странным. Но, когда ее нашли, блокнот не обнаружили. Ее призрак сказал, что она забыла, куда его положила. Поможешь найти?

– А что мне за это будет? – усмехнулся дед, пропадая из поля моего зрения.

– Ты намерен торговаться? – возмутилась я.

– Конечно, малышка Эвелинн, тем более что в этот раз тебе нужна моя помощь, а не наоборот, – хохотнул он.

И, надо признать, Бенедикт был прав. Кроме того, я вовсе не обязана соглашаться с его предложением, но кто мешает мне просто выслушать его?

– Чего ты хочешь?

Призрак снова появился на пороге спальни.

– Ты уберешь мою урну с той ужасной полки, на которой она стоит! – смакуя каждое слово, произнес он.

– Могу переставить на соседнюю, – не моргнув глазом, ответила я. – К энциклопедиям и справочникам. Видишь ли, мне спокойнее, когда ты рядом, а в кабинете я провожу больше всего времени.

Мгновение – и полные кипящей ярости бельма смотрят на меня вплотную. Между нами ширина ладони – и вся жизнь, а, возможно, и вся смерть!

Холод, источаемый призраком, ощущался сквозняком из форточки, открытой на осенний лес. По коже побежали мурашки, но, хотя жуткая сущность привидения оказалась совсем близко, мне не было страшно. Я… сожалела. Сожалела о дедушке, о его ошибке, приведшей к страшным последствиям, сожалела о Марте Леденс, однажды шагнувшей с крыши нашего особняка в Валентайне. Если бы я могла исправить прошлое!

– Прошлое не исправишь, – пронесся по комнате низкий стон, и Бенедикт исчез. – Стольких ошибок можно было бы избежать, если б мы знали, что совершаем их. Некоторым словам лучше б и вовсе не покидать уста!

– Ты говоришь о себе? – я вышла в гостиную, и увидела его.

В высокой и статной фигуре что-то сломалось, словно железной воли, доставшейся от именитого предка, стало много меньше, а скорби, наоборот, много больше.

– Это можно сказать о любом из нас, малышка Эвелинн. О любом, застрявшем там, где нельзя жить, можно только существовать. К подобному финалу всегда приводит собственная ошибка, и никогда – чужая.

– Не понимаю, – пробормотала я. – Какую ошибку допустила Лилен, которая была убита, или Роза, которая тоже умерла не по собственному желанию?

– Откуда ты знаешь о Розе? – дед удивленно взглянул на меня. – Она рассказала?

– Нет, просто я с первого раза почувствовала, что она стала призраком по чьей-то злой воле.

– Она была волшебницей, там, в древнем Норрофинде, воительницей и драконьей всадницей, и однажды начала слышать голоса в своей голове. Как ты, малышка Эвелинн. И видеть то, чего видеть не должна была, как…

– …Я! – пораженно воскликнула я. – Роза была медиумом, вот почему я все время ощущаю сходство между нами!

– Именно. Вот только ей являлись не людские души…