Как обычно, постепенно раздражаясь, долго ждала лифт, в нем поболтала с соседкой с верхнего этажа, та еще похвасталась, что сегодня у нее расцвел кактус, а ведь хотела выбросить. Из подъезда вышли с ней вместе, попрощались и – каждая в свою сторону.

Вероника сразу отгородилась от внешнего мира наушниками, включила обычный свой плейлист и привычно отправилась дворами, петляя между сиротливыми детскими площадками и домами.

Она не заметила, в какой момент знакомая мелодия сменилась непонятными шумами, а потом…

– Где ты? Где ты? – без музыки, на одном вдохе быстро повторял высокий писклявый голос, постепенно замедляясь, грубея, пока в ушах не затянуло протяжно: – Где-е-е ты-ы-ы? Где-е-е ты-ы-ы?

На одной ноте, без перерыва.

Веронике стало зябко, жутковато, она быстро выдернула наушники и сунула их в карман, подозревая, что в плеере садится заряд батареи. Как уровень зарядки мог повлиять на изменение плейлиста – Вероника решила не уточнять.

На улице было как-то особенно тихо.

Именно поэтому внезапно раздавшиеся шаги показались ей особенно громкими. Сначала не обратила на них внимания, но они постепенно становились громче, а значит, нарушитель спокойствия приближался, и Вероника, движимая вялым любопытством, обернулась, чтобы посмотреть на источник звука.

Это был мужчина неопределенного возраста в совершенно обыкновенной одежде серых тонов, какую носит подавляющее большинство населения, будто осень выкачивает все краски и из людей. Обычный, если бы не одно но: он не шагал, а, скорее, поочередно выбрасывал ноги вперед и потом, слегка присев, подтягивал за ними все тело, причем его голова оставалась на одном и том же уровне, а не качалась вверх-вниз, как при обычной ходьбе. Руки его безвольно висели вдоль тела, покачиваясь во время ходьбы, словно набитые ватой. Вообще он напоминал марионетку, у которой управляют только ногами. Что-то в этом всем настораживало, и Вероника прибавила ходу.

А шаги тем временем становились все ближе и громче, эхом отскакивая от стен. Топ. Топ. Топ. Топ.

Вот только странных типов не хватало. Вероника поежилась и осмотрелась. Вокруг – ни души. Даже для Вероникиного района это было странно. И окна все какие-то глухие, то ли зашторенные, то ли заставленные чем-то. Безлюдные все, брошенные. И свет нигде не горит, хотя еще достаточно темно. Кстати, Вероника даже не заметила, когда так резко потемнело. Не может же быть такого, чтобы абсолютно все квартиры пустые!

Вероника вдруг поняла, что не узнает этого места, хотя ходит здесь каждый будний день. Уже который раз проходит мимо одной и той же машины, покрытой серым запылившимся брезентом. Никогда ее не видела, а ведь, судя по состоянию, этой недвижимости несколько лет.

Вероника обернулась. Мужик догонял, приближаясь с какой-то бешеной скоростью, слишком высокой для такого способа ходьбы. Только сейчас Вероника разглядела, что на его невыразительном лице сидит жуткая широченная улыбка, будто кто-то насильно растянул губы коффердамом или чем-то вроде того. Смотрел мужик прямо на нее.

Тут Вероника не выдержала и побежала со всех ног, стараясь не думать о тотчас же нарастивших темп шагах. Топ-топ-топ-топ. Сквозь одинаковые переулки, между одинаковыми домами, быстрее.

В который раз пробежала мимо закрытой брезентом машины. Воздуха в легких уже не хватало, в боку кололо с непривычки. Веронике показалось, что шаги сзади стали тише, она обернулась и действительно никого не увидела. Задыхаясь, она сообразила, что можно спрятаться за накрытой машиной, подождать, пока преследователь протопает мимо, если вообще покажется, а там…

Едва протиснувшись между машиной и заборчиком, отгораживающим газон, и, кажется, испачкав куртку, Вероника скрючилась в три погибели, стараясь не дышать слишком шумно, что выходило, прямо скажем, плоховато. Ей не было видно дорогу, и Вероника очень надеялась, что и саму ее нельзя разглядеть.

Топ. Топ. Топ.

Он все-таки шел по ее следу. Вероника зажмурилась, а потом резко распахнула глаза и прислушалась. Шаги затихли. Но не потому, что преследователь ушел, а потому что остановился.

Вероника никак не могла унять дыхание, сердце колотилось где-то у самого горла. Она боялась выглянуть из-за машины, чтобы не обнаружить себя. Но она напрасно надеялась, что хорошо спряталась: стоило только повернуть голову влево, как стало ясно, что ее попытка укрыться от человека-марионетки просто идиотская.

Он стоял прямо напротив, сбоку от машины, с тем же растянутым в жуткой улыбке лицом, и смотрел. Ждал, пока она его заметит. А как заметила, сразу покачнулся, будто завелся механизм, и двинулся к ней, четко печатая шаг: топ, топ, топ. Хотя на его лице, несмотря на эту страшную улыбку, не было никакого выражения, Вероника точно знала, что он доволен, что предвкушает что-то очень приятное для себя, но это что-то смертельно опасно для нее.

Раньше ей это не пришло в голову, потому что она совершенно не религиозна. Не атеистка, конечно, но в обычной жизни никогда о вере не задумывалась. А сейчас откуда-то вспомнила молитву, только вместо «аминь» шептала про себя: «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!» Рванула из-за машины и помчалась в обратную сторону, не вперед, а туда, откуда бежала, – к дому.

И бежала, и бежала, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Вероника осознала, что все позади, только когда чуть не столкнулась с женщиной в малиновом берете. Наконец остановившись и судорожно вдыхая холодный воздух, огляделась. Нормальная светлая улица; ее, Вероники, родная улица, между прочим, с нормальными светлыми домами и нормальными людьми. Вероника все не могла понять, откуда она вообще прибежала и как умудрилась заблудиться. Какой-то молодой человек спросил, все ли у нее в порядке, настолько плохо она, видимо, выглядела. Она даже смогла отказаться от помощи, но шла рядом с людьми, только не домой, а на работу. Ей казалось, что если за ней кто-то и следит, то нельзя приводить его к дому.

Слишком напуганная, да и вообще всегда не слишком откровенная с чужими людьми, Вероника никому про странное происшествие не рассказала.

Плеер, оказывается, работал нормально, с батареей было все в порядке, зарядка – почти сто процентов. Правда, после включения и недолгой работы ради проверки она тут же разрядилась в ноль, но такое могло случиться из-за холода.

Ординарный рабочий день прошел, как пролетел, вообще ничего нового. Разве что случилось просто невероятное везение: коллегу по работе вечером забирал муж на машине, и Веронике было по дороге с ними, так что ее довезли прямо до подъезда.

«Это были обычные дни, – говорила мне Вероника, – во время которых я работала, по улицам ходила, в транспорте ездила, ела, в уборной бывала. Не одно и то же делала, понимаешь? Это не день сурка. Я просто обычно жила!»

Вероника встала, как обычно, по будильнику. Завтракать не хотелось, но Вероника буквально насильно запихнула в себя бутерброд и запила его молоком из холодильника.

Лифт снова пришлось дожидаться, и Вероника даже не удивилась, когда увидела в приехавшей кабине соседку сверху. Просто опять совпали по времени, так часто бывает, когда лифт в подъезде один. Но тут Вероника испытала сильнейшее чувство дежавю – соседка начала разговор теми же фразами, с той же интонацией, что и вчера. Рассказала про цветущий кактус, и Веронике пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ляпнуть, что она уже знает про это. Тоже объяснимо, ведь соседка могла забыть, кому уже сообщила о своем цветке. Казалось бы, мелочь, но почему-то этот невинный разговор всколыхнул воспоминания о вчерашнем неприятном происшествии.

Попрощавшись с соседкой у подъезда, привычным жестом достала наушники, но на полпути передумала. Теперь шла и смотрела вокруг, прислушивалась. Все вокруг было знакомым, обычным. И тут Веронику как стукнуло: действительно, стоит покрытая брезентом машина, та самая, мимо которой она вчера много раз проходила и за которой пряталась. Только вот в привычном мире на этом месте всегда располагалась помойка!

И вдруг откуда-то из-за спины послышался звук распахнувшегося окна, и на улицу вырвалось приглушенное: «Где ты? Где ты?» Старючая песенка «Инфинити», бодренькая такая, электропоп, и из всех слов помнится только этот вот припев… Только у «Инфинити» это танцевальная мелодия, а тут был какой-то заунывный ремикс, что ли, к тому же мужским голосом.

Вероника помнила, что делать: надо бежать, просто бежать вперед не оглядываясь. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Это и правда помогло!

Только вот рабочий день провела как в тумане, постоянно делала досадные мелкие ошибки, вздрагивала от любых шагов, хотя сама не понимала, почему так реагирует. Ждала постоянно какую-то пакость.

Когда возвращалась после показавшегося слишком длинным рабочего дня привычным путем – а по-другому никак не получилось бы попасть домой, – старалась идти вместе с кем-то, даже специально подождала какого-то пенсионера с сумкой-тележкой и палочкой, который ковылял себе не спеша. Вероника – за ним, строго соблюдая темп и дистанцию. К счастью, дедушка благополучно ее не заметил и не заподозрил преследования.

Помойка оказалась на своем законном месте, незыблемая и пропитанная помоечными запахами; никакой машины ни вместо, ни около не было припарковано, но рядом с мусорными баками валялось знакомое в своей жути, скомканное и, похоже, давно в таком виде пребывающее, полотно брезента… И Веронике даже показалось, что ковыляющий перед ней пенсионер незаметно изменил походку и теперь не подшаркивал, а вполне себе четко ступал. Топ. Топ. Топ.

И во дворе эхо этих неожиданно четких и звонких шагов начало окружать Веронику со всех сторон. Топ. Топ. Топ. Топ. Топ-топ. Топ-топ. Топ-топ. Топ-топ. Топ-топ-топ-топ.

Не выдержав, она опять побежала, обогнала пенсионера, не смея даже взглянуть на его лицо, хотя краем глаза все же невольно скользнула… Этот человек очень-очень, очень широко улыбался…

Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Дома Вероника думала и думала весь вечер. Она словно попала в чью-то игру, в сценарии которой очень четко прослеживалась связь между повторяющимися действиями и ситуациями с песней и странным мужиком. Она совершенно точно знала, что если бы тогда эта «марионетка» догнала ее, то однозначно все закончилось бы Вероникиной смертью. И что ни в коем случае нельзя было прятаться, останавливаться – только бежать. Неизвестно, откуда была такая уверенность.

Поэтому следующим утром Вероника даже не завтракала, вышла пораньше, но лифт каким-то непостижимым образом опять пришлось ждать слишком долго. Приехал он, конечно, с той самой соседкой с верхнего этажа. Вероника заколебалась, но потом все-таки зашла в кабину лифта, чтобы после очередной той же самой новости про зацветший кактус – «Сегодня зацвел, представляете!» – доехать до первого этажа и… вернуться на том же лифте в свою квартиру. Едва скинув обувь и прямо на пол швырнув куртку, добралась до кровати, решила начать свой день прямо с самого начала даже под угрозой опоздания и…

И проснулась.

В своей кровати, по будильнику. Теперь по-настоящему.

Так это был сон! У нее получилось поиграть в иную реальность!

Словно бы назло предчувствиям, обрадованная, что ее напугали всего лишь сновидения, Вероника нарочно стала повторять свои действия, теперь осознанно: сделала яичницу на завтрак, даже оделась так же.

Пока ожидала лифт, наконец решила проверить свою куртку и обнаружила на ней засохшие мазки грязи. Но ведь она могла, учитывая слякотную погоду, испачкаться когда угодно и где угодно и не заметить, куртка-то черная.

Не могла…