– Та-ак, – протянул я. – Понятнее пока не стало. Ты здесь один лежал. А сколько вас было? Только двое? Или кто-то еще? Что вы вообще здесь делаете?

– Мы ищем… – начал говорить Максим, но внезапно запнулся, глядя на нас теперь с подозрением.

– Мужик, ты дурак? – поинтересовался я у него. – У тебя жена пропала, а ты мнешься, что лишнее сболтнешь. Говори, куда она могла пойти?

– В библиотеку, – выдохнул Максим. – Там за шкафом потайной ход.

Очень интересно. Кто же это у нас такой информированный, что сведения из архивов неведомым гражданским раньше целого полковника слить успел?

Библиотека усадьбы оказалась огромным залом. Резные и величественные книжные шкафы, когда-то служившие доказательством богатства своих хозяев, теперь стояли пустые, с выбитыми стеклами, или лежали, разбитые, на полу. Максим, шатаясь, привёл нас к одному из массивных шкафов в дальнем углу. Он оказался отодвинут от стены, а за ним зиял чёрный прямоугольник прохода в каменной кладке, из которого тянуло ледяным, затхлым воздухом.

Мы неторопливо вошли в проход. Узкий, низкий коридор, сложенный из грубого камня. Воздух здесь был настолько холодным, что казалось застывал сосульками, а вот стены наоборот почему-то оказались теплыми и мокрыми на ощупь.

Коридор заканчивался открытой настежь дверью, из которой лился мягкий, мерцающий, зеленоватый свет. А еще до нас отчетливо доносился женский голос, который пел медленную и, на мой вкус, даже немного заунывную песню. Складывалось ощущение, что там за дверью мать укладывает дитя и сейчас просто поет ему колыбельную, но что-то в напевах звучало неправильно. Слишком холодно. Фальшиво. Я бы даже сказал, с оттенками злости.

Комната за дверью оказалась круглой, вероятно, когда-то была зимним садом или личной молельной. Сквозь разбитый стеклянный купол виднелось серое небо. Но свет исходил из центра помещения. Там, на низком каменном постаменте, стояла открытая шкатулка из тёмного дерева, и из неё лилось это фосфоресцирующее зелёное сияние. И вокруг неё, медленно кружа в каком-то бесшумном, призрачном хороводе, двигались фигуры.

Они были полупрозрачными, как дым, но в их очертаниях угадывались черты людей: длинные, старомодные платья, фраки, напудренные парики. Лица были бледными масками с пустыми глазницами. Их было пять или шесть.

Рядом с постаментом спиной к двери, стояла девушка в легком пуховике, джинсах и кожаных полусапожках.

– Аня, – то ли прошептал, то ли выдохнул Максим. Я едва успел зажать рот парню, пока он не начал орать, привлекая внимание своей благоверной. Девушка то ладно, но вот призраки… В таких домах они, как правило, весьма сильны. Для начала надо осмотреться.

Максим, похоже, умел соображать быстро, поэтому перестал дергаться почти сразу и только кивнул, увидев Мирона с поднесенным к губам указательным пальцем. Я с опаской убрал ладонь от его рта, но парень только глубоко вздохнул и принялся ждать наших указаний.

Молодец! Вот только пылкого влюбленного дурака нам сейчас не хватало.

Впрочем, в какой-то мере я его понимал. Жена Максима находилась в окружении призраков и даже не пыталась убежать. Она просто стояла, запрокинув голову, словно подставив лицо невидимому дождю. А еще она улыбалась.

Широкая, блаженная, совершенно не соответствующая месту улыбка. Глаза открыты, но взгляд отсутствующий, устремленный куда-то внутрь себя, на какие-то собственные эмоции и переживания.

– Андрюха, они ей голову кружат, – прошептал Мирон, и в его голосе слышалась злость. – У девки так скоро крыша поедет.

Мои кулаки непроизвольно сжались, но спешка в данном случае могла только всё испортить. Судя по всему, Аня нашла то, что искала, но даже подумать не могла, что артефакт мог кто-то охранять. Призраки могут жить вечно и не всегда спешат убить сразу нарушившего их покой.

Призракам скучно. Они хотят поиграть, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя живыми. Это же так приятно – задурить голову попавшей в их сети жертве. Соблазнить картинами покоя, счастья, исполнения желаний. Иллюзией мечты, которая, казалось, никогда не сбудется.

Я просто уверен, что девушка сейчас видит ребенка. Того самого малыша, о котором мечтала, засыпая по вечерам в объятиях любимого мужа. Ей чудится дружная веселая семья, собравшаяся у новогодней елки и со смехом открывающая подарки.

Девушка погружается в свои мечты, как в болото, и если не помешать, то она может утонуть в этих грезах с головой. В таком случае результат будет исключительно печальным. В лучшем случае, Аня навсегда станет пациентом психиатрической лечебницы. А в худшем, ее сердце или мозг попросту не выдержат столкновения с реальностью, и тогда Максим рискует похоронить жену.

Тем временем призраки кружили вокруг девушки в причудливом хороводе. Им нравились ее эмоции, их забавляло трепыхание жертвы в паутине и радовало то, что они защитило свою ценность.

– Андрей, давай попробуем солью, – шепотом предложил Мирон. – Если сработает, то есть шанс выдернуть ее из круга. По идее, времени прошло не так много, она должна выдержать.

– Аня! – внимательно слушавший наши переговоры супруг все-таки не выдержал. – Аня, я здесь! Беги!

Я едва успел схватить его за куртку, но уже было поздно. Призраки замерли, а затем как по команде разом повернулись в нашу сторону. Воздух в комнате сгустился, наполнился низким, угрожающим гулом, словно глубоко под землей запустили старый и давно проржавевший мотор.

Аня медленно повернулась к нам, и теперь неестественная кукольная улыбка на её лице смотрелась немного жутковато.

– Макс… Любимый… ты здесь, – девушка как будто растягивала слова, подражая кому-то, отчего ее голос обрел неестественные интонации. – Посмотри, какая красота… У нас все получилось! Я вижу нашего сына… Валерку… Так, как ты и хотел…

Призраки взвыли и синхронно двинулись в нашу сторону. Они не шагали, они плыли над полом, становясь плотнее и темнее. Холод нарастал волной, выжимая воздух из лёгких.

– Это ложь, Аня! Очнись! – кричал Максим, пытаясь вырваться из моих рук, и с каждой секундой удержать его становилось всё тяжелее. – Они обманывают тебя!

Но девушка по-прежнему находилась во власти грез, а призраки подплывали всё ближе.

– План «Б»! – крикнул Мирон, отталкивая Максима назад, в коридор. Он выхватил мешочек с крупной солью и швырнул его вперёд, в середину приближающихся фигур. Соль, рассыпаясь, прошла сквозь них, не причинив вреда. Один из призраков, по виду мужчина в военном мундире позапрошлого века, лишь усмехнулся беззвучно, обнажив чёрные дыры вместо зубов.

– Соль не работает! – выдохнул Мирон, отступая. – Они слишком сильны здесь, в своем доме!

– А если так? – я нажал кнопку на электрошокере, но дуга высоковольтного разряда тоже не произвела должного эффекта. Призраки лишь на мгновение отпрянули, но даже не подумали отступать.

Одно из призрачных созданий, женщина в истлевшем платье, протянула вперед руку и попыталась схватить Мирона. Мой друг отпрыгнул назад, уворачиваясь от длинных пальцев, которые на глазах превращались в шипастые щупальца.

Зачарованный нож прошел сквозь тело мужчины в потертом сюртуке, по всей видимости бывшего дворецкого, но все-таки вызвал хоть какое-то возмущение. Призрак зашипел и попятился, стараясь держаться подальше от моего оружия. Нож работал, но это была капля в море. Рука бывшего военного достала Мирона и порвала рукав куртки, оставив большую кровоточащую полосу на его руке.

– Надо уходить, – крикнул я напарнику. – Здесь в доме мы ничего с ними не сделаем.

– Хватай шкатулку, – отозвался Мирон, размахивая плеткой из медной проволоки. – Я заберу девушку.

В этот момент Максим оттолкнул меня и рванулся к жене. Он упал на колени перед девушкой и, не обращая внимания, на призраков начал трясти девушку.

– Аня, очнись! Аня, пойдем домой! Аня, тебе задурили голову! Аня! Аня!

Призраки завыли. Звук был леденящий душу, смесь ветра в печной трубе и детского плача. Они сомкнули круг вокруг пары, и я почувствовал, как что-то холодеет у меня внутри…

– Шкатулка, Андрей! – рявкнул Мирон. – Забери шкатулку! Она дает им силы и агрессию!

Интересная версия, но спорить момент явно неподходящий. Мирон думает, что шкатулка выступает якорем. Пока артефакт здесь, на своём месте, призраки черпают из него силу. Он был не просто охраняемым сокровищем – он являлся источником их существования в этом месте.

Трансформация произошла внезапно. Мозг сам решил, что сейчас будет лучше обернуться в звериный облик. Призраки взвыли еще громче, но я уже не обращал на них внимания. Я влетел в круг, толкнув тушей Максима с Аней, а затем схватил пастью шкатулку.

Теперь к выходу! Мирон орал что-то матом и как мельница размахивал руками с зажатой плеткой из медных проводов в одной и ультрафиолетовым фонарем в другой.

– Бегите! – орал он, отвешивая пинки Максиму и поднимая на руки Аню.

В этот момент на меня набросилось два призрака сразу и лапы обожгло холодом. В голове проносились чужие образы: смерть в лихорадке, отчаяние, гнев на живых, на весь мир. Эмоции призраков били в меня, как дубины, но я только рычал и сильнее сжимал челюсти со шкатулкой.

– Отдай! – проскрежетал голос прямо у меня в голове. – Это наше! Наше… наше…

Мы вывалились из комнаты в коридор и помчались по нему, не оглядываясь. За спиной стоял жуткий гул, вой, треск ломающихся камней – призраки, лишённые своего якоря, выходили из-под контроля, их энергия рвала реальность вокруг.

Мы выскочили в библиотеку и понеслись дальше, не останавливаясь. Я сносил тушей прогнившую мебель, огромными прыжками буквально летел вниз по лестнице к выходу.

Холодный уличный ветер показался мне приветом из другой реальности, который освежал и возвращал способность мыслить ясно, а в голове, утихая, продолжали умоляюще шептать голоса.

– Это наше… Наше… Наше…

Я остановился только возле джипа Мирона и тут же услышал матерные крики напарника. Если теория профессора Швецова верна, и обсценная лексика действительно отгоняет нечисть, то кто-то только что очистил площадь в радиусе не меньше пяти километров.

Мирон положил девушку прямо на снег, а затем свалился рядом, хватая ртом чистый морозный воздух.

Аня наконец перестала улыбаться. Она села и посмотрела вокруг дикими, непонимающими глазами, сначала на нас, потом на Максима, затем на свои руки, и, наконец, разрыдалась. Максим прижал её к себе, сам дрожа как в лихорадке.

Я открыл багажник и достал запасную одежду. Мандраж потихоньку проходил и стоять голым на ветру становилось некомфортно.

Одевшись, я отдышался и, наконец-то, посмотрел на свою добычу. Деревянная без украшений и надписей шкатулка почему-то казалась теплой и даже вроде как пульсировала. Она живая что ли?

– Ну давай, не томи, – попросил подошедший Мирон. – То или не то?

Я открыл крышку и заглянул внутрь. На истлевшем, когда-то бордовом бархате лежал амулет. Почему-то я представлял, что он будет крупнее и выглядеть, как какая-то фигурка или знак. В шкатулке же оказался кругляш размером с абрикос. Какой-то камень. Я не сильно большой специалист, но в голове всплыло слово «яшма». Зелёного цвета, с прожилками коричневого, золотистого, тёмно-синего, создававшими удивительно сложный узор, напоминающий сплетение корней, ствола и кроны.

– Красиво, – прокомментировал заглянувший мне через плечо Мирон. – Вроде маленький, а есть в нем что-то такое… мощное. Вот я даже сразу верю, что внутри источник жизненной силы. Интересно, а как его активировать?

– Попросить, – тихо, почти шепотом произнесла Аня. – Главное, чтобы это было искренне и от всего сердца.

Я смотрел на амулет и чувствовал, как меня начинает наполнять какое-то нереальное блаженство. Усталость забывалась, появлялось чувство покоя, боль в поврежденном плече отступала и становилась тусклой.

– Андрюха, он реально настоящий, – прошептал Мирон. – Настоящий! Ты представляешь, сколько мы на нем заработаем?