Сова Мещерская (страница 29)
В это время под деревьями появился Руфин. Чуть не доходя до всей группы, он остановился и посмотрел в глаза Герды напряжённым немигающим взглядом. А Герда, не в силах сопротивляться, уставилась на него, успев только произнести заплетающимся языком:
– А теперь и всё тело… не слушается.
В голосе её был ужас.
Фирмос с сомнением покачал головой.
– Ты всё-таки придержи её, – обратился он к Саше.
Та придвинулась ближе и обе руки положила на голову собаки. Ворон лёгким движением перескочил прямо на спину распростёртой страдалицы и, распустив свои чёрные крылья, накрыл её, как плащом. Наклонив голову набок, он некоторое время молчал, как бы прислушиваясь. Наконец, свернул крылья и изрёк:
– Да, перелом берцовой кости. Задняя левая. Ещё сильный ушиб и трещины в двух рёбрах справа. Сейчас поправим.
И не успела девочка и слова сказать, как ворон ударил собаку по раненому бедру, проткнув его своим крепким клювом. Из раны брызнула кровь, и Саша, не удержавшись, вскрикнула. Однако Герда даже не пошевелилась. Достав откуда-то из-за спины пучок изрядно измочаленных растений, чёрный доктор приложил их к ране, и кровь тут же перестала сочиться. Потом Саша заметила, что по собачьей ноге поднимается шеренга муравьёв, каждый из которых несёт крупинку какого-то белого вещества. Они достигали дырочки, проделанной клювом, складывали туда свою поклажу и спускались по другой стороне бедра. Все действия совершались быстро и чётко, подчиняясь неслышному ритму. Скоро всё закончилось. Ворон спрыгнул с собачьей спины, хлопнул крыльями, как бы отряхивая их, и сказал:
– Ну, вот и всё. Пусть поспит немного. Через пару часов она будет совершенно здорова, и вы сможете идти. Она ведь пришла, чтобы отвести тебя домой?
Саша кивнула.
– Наверное, да. Кажется, про это говорила Фива. Сказала – надо будет принять, когда кто-то придёт на остров.
– Ага… ага… Думаю, у нас есть время достойно проводить тебя. Правда, Руфин? – Фирмос посмотрел на лиса, который уже отмер после своей роли гипнотизёра-анестезиолога.
Лис подошёл поближе к Саше. Глаза его казались грустными.
– Пойдём на поляну под липой?
Девочка в сомнении оглянулась на спящую собаку.
– Не бойся, с ней ничего более не случится. Теперь она под охраной.
Руфин кивнул в сторону большого дуба – под ним уже располагался Архелий, скинул кафтан и прислонил к стволу своё ружьё с раструбом.
– Хорошо… – Саша повернулась и последовала за двумя приятелями, которые направлялись на уже знакомое место.
Старые истории
Саша шагала за лисом, размышляя о чём-то и в нерешительности поглядывая на него. Наконец она не выдержала:
– Руфин… Я всё думаю про ту историю, что рассказал Памвон… которая была вроде как сон у него. Ну, про купца того, философа и разбойника.
Фирмос вдруг закашлялся, шумно захлопал крыльями и, пробормотав: «Я скоро вас догоню», полетел куда-то в сторону.
«Как всегда…» – подумала Саша. Впрочем, она не слишком огорчилась, ибо ей хотелось поговорить именно с Руфином. И неожиданный отлёт Фирмоса был даже кстати.
– Так что же в ней заставило тебя задуматься? – спросил лис, глядя вслед ворону.
– Я всё никак не могла понять – к чему она. А потом вспомнила вдруг, что ты говорил, будто бы Приск был когда-то разбойником… и его убили. Вот я и подумала – это не тот ли разбойник, из сна Памвона? Которого Петром звали…
Лис ответил не сразу. Шёл некоторое время, опустив голову. И Саше показалось, что зря она, пожалуй, об этом спросила. Видно, Руфину не очень хочется говорить на эту тему. Но он всё же ответил, – Да. Ты правильно догадалась. Но там ведь были и другие действующие лица…
– Они тоже здесь? – удивилась Саша.
– Тоже, – вздохнул лис, – куда ж деваться… Все тогда были не на высоте. Все согрешили. И все получили по заслугам… и по желаниям своим.
– По желаниям?!
– Ну да… Нил ведь тогда чего хотел? Силу иметь! Быть самым большим и весомым. Вот и стал… лосем. Огромным зверем, но заметь – даже не хищником, а травоядным. Потому что внутри у него всегда сидел страх.
– Но… как же?..
– Так ведь желания исполняются не именно так, как представлял себе человек – не буквально… Хотя формально – да, получил, что хотел. Ещё вопрос, из какого состояния он пожелал – чисты ли были его мысли и намерения.
– То есть Нил – это тот купец, злой и жадный? – медленно произнесла Саша, глядя на лиса. – А философ?..
Лис опять вздохнул и отвернулся.
– Это ты?!
Руфин кивнул.
– Остальных тоже распознаешь, если приглядишься. Но мне тяжело об этом говорить…
– Но хоть про Памвона-то скажи! – попросила Александра. – Он тоже в той истории участвовал?
– Приказчик купцов…
– А Маруфы?
– Маруфы – просто разный народ. Который присутствует, глазеет и молчит. В своём низшем проявлении.
Некоторое время шли молча. Потом лис сказал:
– Я подумал… Это неправильно с моей стороны – умалчивать о чём-либо. Мне неведомо, кем ты была раньше. Может быть, мы уже когда-то встречались и были как-то связаны… раз судьба свела вновь. Я отвечу на любые твои вопросы, если только мне известны ответы. Спрашивай.
Саша колебалась. Было понятно, что Руфину не слишком приятен этот разговор, но любопытство пересилило.
– А Фирмос – он кто?
– Фирмос? Это тот юноша, недоучившийся студент-медик, что в городе из-за несчастной любви в беду попал. Но он-то, в отличие от нас, по своей воле на несколько ступеней бытия спустился – до птичьего обличия. Чтоб вину свою искупить, хотя и не нагрешил-то настолько… и чтоб меня не оставить… Он верный друг!
– Так вот почему он лечить умеет! – воскликнула Саша.
– Верно, верно, – покивал лис. – Ему-то как раз было дано по желанию его в точности – дар врачевателя.
– А что хотел ты, Руфин? И получил ли ты это?
– О да! Я искал знания. Меня всегда чрезвычайно интересовали законы устройства мироздания… и человеческого общества. И я получил, что желал – сполна.
Лис вдруг улыбнулся и лукаво взглянул на девочку.
– И ещё кое-что в придачу… Немного житейской хитрости, которой мне явно не хватало для выживания.
– Я не понимаю, – горячо начала Саша, – за что же ты-то так наказан?! Тебя обидели – тогда, и тебя же наказали – теперь. Это несправедливо! Ты никого не убивал…
– Кроме себя… – тихо откликнулся лис. – А это грех не меньший, чем убить кого-то другого. А может, и больший… Ты это знай… Надо, чтоб человеки об этом помнили. Да и другие грехи серьёзные…
– Нет, мне всё равно этого не понять, – пригорюнилась девочка, – странно как-то получается. С этими «воздаяниями»…
– Да, эти законы не просты для человеческого восприятия. Но они существуют. И для каждого из нас было б лучше, если б мы их постарались усвоить… «до того». Потому что «после» – уже поздно. Остаётся только платить по счетам… жизни.
Друзья проходили в этот момент мимо группы можжевельников, и Саша приостановилась, выискивая, нет ли на кустах сизых ягод.
– Ох и сложная выходит эта самая жизнь, – по-взрослому вздохнула девочка, срывая несколько найденных плодов и засовывая за щеку сразу три штуки. – А знаешь, – воскликнула она вдруг, оборачиваясь к Руфину, – Юниперис теперь – моё любимое растение в лесу.
Прожевав ягоды, Саша вернулась к оставленной теме:
– Скажи, ты знаешь, из-за чего тот купец (ну, который сейчас Нил) так тебя ненавидел… вернее – философа?
– Видишь ли, очень часто люди ненавидят как раз того, кому сами сделали какую-то подлость. Такова бывает изощрённая кривизна недоброй натуры. Отец… философа когда-то принимал участие в безродном мальчике из приюта. Давал ему деньги… потом даже на какое-то время взял к себе в дом. Почему он так поступал, мне неведомо. Это тоже какая-то давняя семейная история. Но приёмыш оказался жадным и завистливым. Ну, поначалу-то он всё кланялся, благодарил благодетеля, раболепствовал. А потом, подрастая, стал просить всё больше и больше. И не нравилось ему, что никак не сравняется он с родным сыном хозяина.
Как стукнуло ему восемнадцать, и вовсе некрасивая история вышла: понравилась ему девушка – невеста сына благодетеля. Стал хитрец плести всякие козни и поссорил молодых – так, что те расстались. Хозяйский сын вернулся в университет, где учился, а девушка та… умерла, не вынесла разлуки.
Лис посмотрел вдаль, помолчал. Потом продолжал:
– После вся интрига выяснилась, да уж ничего исправить нельзя было. Сердце молодого человека было разбито… Отец его негодовал, конечно, и отказал приёмышу в проживании. Но денег дал, и сумму довольно приличную. Чем-то он считал себя обязанным – видимо, родственникам приёмыша, или вину какую-то за собой чувствовал. Никогда не говорил об этом. «Иди, – сказал, – устраивайся как знаешь. Я больше ничего для тебя сделать не могу».
Разозлился приёмыш. Он на большее уже рассчитывал. И ещё – что на чистую воду его вывели. Но, как понимаешь, не пропал – с теми-то деньгами да не чистыми руками. Купцом стал и капитал приумножил. На это у него дар был. Однако, хотя всем обязан был отцу… молодого философа, возненавидел обоих – и старика благодетеля, и сына его.
– Какой же негодяй этот Сила-Нил! – возмутилась девочка. – Но что ж старик-то не разглядел – какую змею пригрел! Вот бедняга… и ты тоже…
Руфин грустно покачал головой.
– Нет, отец тоже виноват. И я… тогда. Нельзя насильственно менять чью-то ступень бытия и потом упиваться этим, считая себя благодетелем. Нельзя пытаться «стать Богом» для кого-то. Это всегда кончается плохо – для всех участников.
– Всегда? – с сомнением произнесла Саша. – Что же, нельзя помогать людям?!
– Помогать можно и нужно! Но надо давать удочку, а не рыбку, уже пойманную и приготовленную кем-то другим. Кроме того, помощь должна быть абсолютно бескорыстной – не стоит ждать благодарности за содеянное. И нельзя откупаться.
– Вот, значит, как… – задумчиво протянула девочка. – Я помню, как ты говорил про башню с этажами. И о том, что если не выполнил своих задач в мире, приходится спускаться ниже. Значит, на нижних этажах – животный мир?
– Не на самых нижних, – возразил Руфин.
– И Памвон тоже что-то про это говорил, – продолжала вспоминать Александра, – радовался, что память оставили…
– Ну, ему-то как раз не всю, – заметил лис. – Ему вспоминать приходится, пробиваться сквозь туман. Он же – птица.
– И что? Они чем-то отличаются от других животных?
– О да! – воскликнул Руфин. – Птицы – это совершенно особая категория. Это души, взявшие «тайм-аут» в своей эволюции по разным причинам. Поджидают ли они кого-то дорогого им сердцем – пока тот «отстрадает» или отработает свои грехи – чтобы вновь прийти в этот мир и идти дальше вместе.
– Это Фирмос, да? – догадалась девочка. – Он тебя ждёт?
Лис согласно наклонил голову и продолжал:
– Или бывает, чего-то не успели, недопоняли в прошедшей жизни – чего-то очень важного, что прояснило бы им задачу и позволило душе легче выполнить её в следующий приход. Таков Памвон. И он старается, правда. Хоть и выглядит подчас шутом.
– Да, – кивнула Саша. – Я помню его стиш, доверенный огню. Он меня тогда удивил.
– Вот-вот… – подтвердил Руфин. – И видишь, в птицах глубочайшее противоречие: они вынуждены постоянно заботиться о насущном пропитании – постоянно что-то клевать, иначе просто не выживут. Они не в состоянии выносить длительного голода, как могут это люди и большинство животных. Просто умрут. И всё начнётся заново. При этом они ближе всех к небу и способны парить всю свою жизнь – просто не могут не летать. Ты понимаешь, о чём я?
– Понимаю, – серьёзно сказала Александра.
– Кроме того, среди птиц есть иерархия – в стае, и огромные различия между видами. Ведь трудно сравнить воробья и орла, не правда ли?
– Правда, – согласилась девочка.