– Кальве? Это Воронежский военный губернатор?

– Он самый.

– Но Кальве покинул Крым. Насколько я знаю. Кто вам рассказал про этого поручика?

– Старший адъютант Кальве ротмистр Рихман. Ныне Рихман служит в канцелярии Симферополя. Он и рассказал мне про поручика.

– И он ныне в Крыму? Этот поручик? Он не уехал с полковником Кальве?

– Нет. Лабунский здесь.

– Странно, иметь возможность поехать в Париж и остаться в Крыму. И где он сейчас служит?

– В распоряжении начальника контрразведки подполковника Васильева. И вы, генерал, можете добиться его перевода к нам. Для вас это легко.

– Кто этот поручик по происхождению?

– Дворянин.

– Где служит ранее?

– В прошлом офицер лейб-гвардии уланского полка.

– Вот как? – Кутепов знал этот полк. – И давно он на войне?

– На войне с 1914 года. Служил под началом Кальве на германском фронте. С весны 1918-го года в Дроздовской дивизии. Был командиром роты в Самурском полку в батальоне Штерна.

– Штерн? Подполковник? Это нынешний командир Самурского полка?

– Так точно, ваше превосходительство.

– И что говорит подполковник про поручика? Вы это выяснили?

– Так точно, господин генерал. Штерн характеризует Лабунского положительно. В нынешних условиях лучшего нам не найти.

– Хорошо, капитан! Я добьюсь его перевода в штаб Добровольческого корпуса под ваше начало…

***

Лабунский по прибытии в военную канцелярию сразу получил назначение в штаб Добровольческого корпуса.

– И вы опоздали поручик. Вам уже два дня как надлежало прибыть к новому месту службы.

– Я прибыл сразу, как получил приказ.

–Вот вам новое предписание, господин поручик. И не задерживайтесь в Симферополе.

–Я должен уладить свои дела по прошлому месту службы и доложить своему начальнику подполковнику Васильеву.

–У вас на это только один день! Завтра вы должны убыть из Симферополя!

–Как прикажете, господин полковник. Насколько я понял, мой начальник уже знает?

–Подполковник Васильев? Знает! Вы ведь опоздали.

–Не своей вине, господин полковник.

–Так поторопитесь теперь. А то победа случится без вас, поручик…

***

Начальник отделения контрразведки подполковник Васильев объяснил ситуацию Лабунскому.

–Меня просто озадачили новым приказом. Вы же говорили, подполковник, что я нужен в тылу. А тут назначение в действующую армию.

–Вы сами подавали рапорты.

–В пехотный Самурский полк. Не в штаб.

–Это личный приказ Кутепова. Я ничего сделать не мог, дабы отправить вас в пехоту под пулеметы, поручик. Кстати роту юнкеров Самурского полка три дня назад выкосило почти полностью. Выжило не больше 20 человек. И прапорщик Слуцкий произведен в подпоручики.

– А меня переводят в штаб?

–У вас хорошие рекомендации. И вы служили адъютантом у Кальве. А капитану Гессену, старшему адъютанту, нужен толковый помощник.

–Значит, вам я больше не нужен?

–Нужен. Но идет наступление и наши дела пока хороши. Вам нужно отбыть в штаб Кутепова нынче же. Они наносят главный удар.

–Как прикажете, господин подполковник. Но я прибыл в Симферополь не один.

–Я знаю.

–Знаете?

–Я начальник контрразведки. С вами баронесса фон Виллов. Отчего вы не отправили её из России?

–Я пытался.

–Тогда возьмите её с собой. Ей найдут место при штабе. Уверен в этом.

–Она рвётся на фронт, подполковник. Не думаю, что для неё это хорошее место. Учитывая наши потери.

–Только бог решает, кому жить, а кому умереть, поручик. Покоримся его воле…

Фронт. Северная Таврия.

Штаб Добровольческого корпуса.

Июль, 1920 год.

15 июля войска корпуса Кутепова прорвали оборону красных и разгромили части 20-й кавалерийской дивизии. Был взят город Орехов. Полки «цветных» дивизий¹⁷ продвигались вперед и Лабунский с баронессой не застали штаба на месте. Там была только госпитальная команда и полуэскадрон казаков.

Казачий есаул с подозрением посмотрел на Лабунского и баронессу в военной форме.

–И вы офицер штаба, поручик?

–Я пока не знаю, куда меня определят, есаул.

–А дамочка тоже станет служить в штабе?

–Я не дамочка, есаул, – сразу осадила его баронесса. – Вы невнимательно прочитали мою фамилию. Я прапорщик фон Виллов.

Казак сразу подобрел. О баронессе он слышал много. Да и кто о ней не слышал в 19-ом году?

–Баронесса фон Виллов? Я слышал о вас. Простите меня, прапорщик.

–Ничего.

–Но у вас нет предписания.

–У поручика оно есть.

–Как скажете. Наши ушли вперёд. Несколько дней назад возобновилось наступление. Корниловский и дроздовский ударные полки прорвали оборону красных по флангам. Наши взяли больше тысячи пленных. Вот штаб и переехал. Генерал был в дроздовской форме. А это хороший знак.

–В дроздовской форме? – не понял есаула Лабунский.

–А вы не знали?

–Не знал чего?

–Генерал-лейтенант Кутепов имеет право носить мундиры всех цветных частей нашей армии. И надевает их в зависимости от настроения. Мундир дроздовской дивизии это показатель хорошего настроения генерала. Черный корниловский мундир говорит о нейтральности. А коли в форме марковского полка, то ему под руку лучше не попадаться.

Сам Лабунский на этот раз был в гимнастёрке и «малиновой» фуражке Дроздовского ударного. Форма была новая и получена благодаря стараниям подполковника Васильева.

–Нам нужно как можно быстрее попасть в штаб, есаул.

–Могу отправить вас с обозом. Как раз он выступает завтра утром в расположение 1-го Марковского полка. А оттуда вы сами доберётесь до штаба.

–Что за обоз?

–Боеприпасы и пополнение. Раненые офицеры, после излечения, возвращаются в строй…

***

Командовал обозом капитан Ершов с Марковскими черными погонами и буквами «Г.М.» (Генерал Марков). Что говорило о его принадлежности к особой элитной роте имени генерала Маркова.

–Ершов, – представился он, – из Марковского ударного офицерского полка.

–Поручик Лабунский.

–На вас форма, первого офицерского генерала Дроздовского полка.

–Первое место службы. Затем Самурский пехотный полк Дроздовской дивизии.

–А в германскую воевали?

–Лейб-гвардии уланский полк, – ответил Лабунский.

–Давно, стало быть, на войне?

–С лета 1914 года. Почти шесть лет.

–Давно. А вот я с осени 1915-го. Садитесь рядом со мной, поручик.

–Я не один, капитан. Со мной прапорщик фон Виллов.

–Так посадите его с унтерами на вторую повозку.

–Прапорщик фон Виллов женщина.

–Ах вот как. Тогда прошу рядом со мной.

Обоз состоял из двадцати конных подвод. На десяти были ящики с патронами, на остальных разместились солдаты. Это были бойцы Марковский дивизии, которые получили легкие ранения во время майского наступления.

Сам капитан Ершов был ранен в руку и в ногу при первой же атаке.

–Меня зацепило сразу. Хотя весь 1919 год ни одной царапины! Я уже прослыл среди моих солдат счастливчиком. Так меня в батальоне называли. Но вот судьба отвернулась от меня.

–Почему отвернулась? – спросила баронесса. – Вы уже возвращаетесь в строй.

–Возможно, вы и правы, сударыня. Тогда многих пулемётным огнем навсегда успокоило. Я ведь почти всех, с кем начинал, уже похоронил. Был я и в том бою в 18-ом у станции Шаблиевка, когда сам генерал Марков погиб.

–Второй Кубанский поход? Помню его хорошо.

–И вы там были?

–Нам с баронессой досталось тогда.

–Вы были в Дроздовской дивизией?

–Я с дроздами, а она с конницей Эрдели.

–Хорошее было время. Мы наступали, как и сейчас. Вот только людей осталось мало. Иногда мне кажется, что и вовсе Россия обезлюдела из-за этой войны. Кто мог подумать о таком в августе 1914-го? Думали, что через три месяца в Берлине будем и войне конец. А вон как все получилось.

–Революция, – сказал Лабунский.

–Предательство, – сказала София фон Виллов. – Измена присяге не ведет ни к чему хорошему.

–В феврале 17-го я ведь тоже с красным бантом ходил, господа, – сказал Ершов. – Какие слова говорили, и какие надежды были. Республика, демократическое правительство, свобода слова. А вот что вышло. Война, расстрелы, разруха, голод и тиф. Вот вам и вся революция.

–Случилось то, что должно было случиться, – сказала баронесса.

–Кабы знать, прапорщик. Кабы знать. Я ведь просто окопник. Не гвардеец. Покормил вшей два года и мечтал, чтобы поскорее это безумие закончилось. Затем в демократический союз офицеров поступил. А вы, поручик?

–Красного банта не носил. Но сбежать из России после октября 1917 года хотел.

–И почему не сбежали?

–В Ростове в 1918-ом году меня схватили на вокзале.

–Наши? – спросил Ершов.

–Нет. Тогда Ростов был в руках большевиков. Там была так называемая Донская Светская республика. Вот меня и запихнули в тюрьму как контрреволюционера.

–И как выбрались?

–К городу подошли отряды Дроздовского. А нас, группу офицеров, приговорили к расстрелу. Но привести в исполнение не успели. Вот с тех пор я и воюю, господин капитан…

***

Старший адъютант штаба Добровольческого корпуса капитан Гессен встретил поручика Лабунского на маленькой станции, где располагался штабной поезд. В охранении штаба шел бронепоезд «Святая Русь».

–Поручик Лабунский? Мне верно доложили?

–Так точно, господин капитан.

–А с вами баронесса фон Виллов? Искренне рад вам обоим. Вы не представляете, как мне нужны толковые работники в штабе.

–Я признаюсь вам, капитан, не имею опыта в такой работе, – сказала баронесса.

–Поручик Лабунский имеет и возьмет над вами шефство, – сказал Гессен. – Но нет времени на разговоры. Я должен быстро ввести вас в курс дела. Прошу за мной.

В вагоне, где размешались адъютанты, и телеграфисты царила сутолока. Столы были завалены бумагами и лентами телефонограмм.

–Господин капитан, – доложил какой-то поручик. – Сообщение от полковника Нилова.

–Что там?

–Конный полк отступил под натиском красной кавалерии. Нилов остался без поддержки. А они сильно оторвались от наших сил.

Гессен поспешил доложить начальнику штаба корпуса. Он ушёл, оставив Лабунского на попечение офицера штаба.

–Поручик Семеновский, – представился офицер.

–Поручик Лабунский.

–Ах, это вы! Капитан Гессен много говорил про вас. Может быть, вы разгребете эти вот «Авгиевы конюшни». У меня голова идет кругом. Я второй месяц при штабе и жутко все надоело.

–Вы были в действующей армии, поручик? – спросил Лабунский.

–Два года на передовой. Но после отступления осени 1919-го попал в штаб. Сразу после того как на поезд Кутепова в декабре напали красные и порубили офицеров.

–И призвали вас на штабную работу?

–И меня и капитана Гессена из ставки главнокомандующего. И вот мы здесь. Но я уже завтра возвращаюсь в Симферополь. Ждал только вашего приезда.

–Вы отставляете штаб Кутепова?

–Временно. Я отправляюсь за пополнениями. У нас большие потери. Против нас стоит бригада «червонцев». Дерутся как черти. А у нас полки тают как снег на солнце. Но скоро сами все узнаете, поручик. В пехотных полках 1-й дивизии корпуса в авангарде потери – почти половина состава. Пришлось пополнить их пленными красными. Благо их захватили больше пяти тысяч.

–И наши части пополняются пленными красными в такой обстановке?

–А кем прикажете их пополнять? У нас нет резервов. Вот бронедивизион Нилова оказался в окружении. Я вижу на вас дроздовскую форму. Значит, вы знаете полковника Нилова?

–Знаю. Хороший и храбрый офицер.

–Жаль будет такого потерять.

–Нилов сумеет за себя постоять, поручик. Я его слишком хорошо знаю.

–Сила силу ломит, господин поручик.