Петр Николаевич Врангель после известия о поражении корпуса Барбовича понял, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Белые начали повсеместное отступление. Главнокомандующий красным фронтом Фрунзе предложил Врангелю капитулировать.

Барон созвал срочное совещание:

–Господа, – сказал Врангель. – Нам предложено капитулировать и сдать оружие. Предложение поступило от Михаила Фрунзе. На размышление нам дали сутки. Я ни при каких обстоятельствах оружия не сложу. Но и продолжать боевые действия смысла не имеет. Мною отдан приказ о начале эвакуации армии и всех лиц гражданского населения, кто пожелает покинуть Крым вместе с армией. Из господ офицеров и солдат могут остаться, все кто пожелает вверить свою судьбу в руки большевиков. Для эвакуации будут задействованы все суда военного и гражданского флота, какие есть в нашем распоряжении. Я запретил войскам и гражданской администрации уничтожить имущество, которое нам приходится оставлять здесь. Все это принадлежит русскому народу.

Многие высшие офицеры стали возражать:

–Ваше превосходительство!

–Господин главнокомандующий! Мы все ещё располагаем крупными силами в Крыму.

–Мы способны сражаться!

Врангель сказал о тяжелых потерях, которые понес корпус Бобовича.

–Наша лучшая кавалерия отступает. Отступает с боями и дает нам возможность уйти. Красные в Крыму, господа. Многие высказывали предложение навалиться на Красных всеми силами. У меня имеется ответ генерала Кутепова на это предложение. Вот что он сказал: «Положить армию в поле – дело не хитрое. Армию нужно спасать». Потому только эвакуация. Мы мобилизовали все корабли, какие есть и какие могут перевозить людей! Армия станет грузиться на корабли в портах Севастополя, Евпатории, Ялты, Керчи. Вы все отныне занимаетесь только эвакуацией и обеспечением прикрытия. Наша задача вывезти армию и всех гражданских лиц, которые захотят покинуть Крым!

Все присутствующие смотрели на Врангеля. Теперь никто ему не возражал.

Барон немного помолчал, а затем сказал:

–А ведь все могло быть по-другому. Не расстреляй он веру в себя, всё было бы не так, господа.

Врангеля не поняли.

–Вы о чем, ваше превосходительство?

–О чем? О том, что случилось в далеком 1905 году, господа. Мне потом говорили что не случилось никаких последствий того самого страшного 9 января 1905 года! Но вот они последствия! Мужики сбросили нас в море, господа. Русские мужики русские рабочие!

Присутствующие все еще не понимали барона. С чего это он вспомнил далекий 1905-й год?

–Вы говорите о покойном государе императоре, ваше превосходительство?

Барон ответил:

–Тогда во время Кровавого Воскресенья веру в царя многие утратили. Тогда и был нанесен страшный удар по монархии, который привел к тому, что мы имеем сейчас. А выйди Государь к рабочим, и выслушай он народ, ничего бы этого не было. Разве что царь стал бы более популярен. Вспомните, как окреп престиж его прадеда Николая Первого, после его появления во время холерного бунта на Сенатской площади! Но наш царь был только Николай Второй, а не второй Николай…

Севастополь.

Эвакуация.

13 ноября, 1920 год.

Пётр Лабунский 13 ноября занимался документами вместе с генералом Артифексовым. Небольшую часть вывезли, но остальное пришлось сжечь.

–Лично проследите за уничтожением этих бумаг. Вы меня слышали, поручик?

–Так точно, господин генерал. Солдаты уже жгут все во дворе.

–В порту твориться черт знает что. Но я уже зарезервировал для нас места на военном корабле миноносце «Витязь». Вы кстати может взять с собой еще одного человека.

–Кого?

–Это вам решать, поручик.

–Только одного?

–Я зарезервировал всего 10 мест, и знаете чего мне это стоило? Но воинские части грузятся по приказу командования в первую очередь. За солдат беспокоиться не стоит.

–А раненые?

–Насколько я знаю, их уже эвакуировали.

–Уже?

–Главнокомандующий приказал грузить раненых в первую очередь. Так что вы оказали своему подпоручику и его юнкерам огромную услугу. За них вам переживать не стоит. Но ведь вас интересует миссия Красного Креста и баронесса фон Виллов?

–Вы знаете, где она?

–Нет. Я пытался выяснить, зная вашу к ней привязанность, но мне этого не удалось.

–Но ведь она отправилась в Севастополь?

–Да. Но ныне сестры миссии помогают множеству людей. И отыскать её в такой суматохе невозможно. Простите, поручик, но я сделал все, что мог. И запомните, что утром 15-го ноября «Витязь» отходит. Ждать никто не станет. Запомните, поручик.

–Я все понял, господин генерал.

–Знаете, поручик, что сказал барон, по поводу того что мы имеем сейчас? Государь император в 1905 году «расстрелял» веру в себя. Каково сказано?

–Это он про события Кровавого воскресенья?

–Точно. Но не думаю, что мы пожинаем плоды всего одной этой ошибки, поручик. Все сложнее. Гораздо сложнее.

–Ошибок было много, генерал. Но царь Николай, которого прозвали Миротворцем как учредителя Гаагской конференции по разоружению, мог бы тогда принять депутацию мирных граждан, что шли к нему, как к защитнику с его портретами и иконами. Он этого не сделал. Положился на силу.

–Поручик, а большевики ведь убили гораздо больше людей, чем погибло во время Кровавого воскресенья. В десятки тысяч раз больше! И что? Они победили!

–Большевики пришли к власти благодаря насилию и террору. А вот царь был в глазах русского народа защитником сирых и убогих. Он предал их, а теперь эти сирые и убогие столкнули нас в море, генерал.

–Возможно, вы правы, поручик! Но сейчас нужно спешить. На чужбине у нас будет много времени для разговоров «почему?» и «кто виноват?»

Артифексов ушел в сопровождении офицеров. Во дворе он сел в автомобиль и уехал. Конвой ускакал следом. Поручик наблюдал за этим из окна и понимал, что больше на земле Крыма они не встретятся.

Прапорщик из канцелярии был недоволен тем, как медленно выносят бумаги, и приказал выбрасывать все из окна.

Лабунский обернулся к нему:

–Не стоит так торопиться, прапорщик. Если генерал покинул нас, то это не значит, что красные будут в городе через час.

–А когда они будут, господин поручик? – мальчишка чуть не плакал. – Когда? У меня здесь осталась мать. И как вывезти? Я так и не смог добиться у генерала помощи. Ему не до меня.

–Ваша мать в Севастополе? И перестаньте плакать. Вы офицер, а не барышня.

–Да. Простите, господин поручик.

–Вот, – Лабунский протянул ему свой пропуск на миноносец «Витязь». – Вот для вашей матери пропуск, господин прапорщик. Считайте, что генерал Артифексов принес это для вас.

–Мне?

–Да, берите!

–Но… как же вы? Вы, господин поручик?

–Это дополнительное место, на которое я имею право для одного человека. Вы воспользуетесь им для вашей матери. Для вас ведь место и так есть как для офицера штаба.

–Так точно, господин поручик!

–И проследите за уничтожением бумаг. Я отлучусь. У меня есть дело, прапорщик.

–Все будет сделано, господин поручик. Не беспокойтесь!

***

Лабунский через час пробрался в миссию Красного Креста. Там его направили к доктору Курнакову. Это был капитан медицинской службы с повязкой красного креста на рукаве мундира.

–Что у вас за дело, господин поручик?

–Мне нужна прапорщик фон Виллов. Она служила под вашим началом?

–София Николаевна?

–Да.

–Она пробыла в моем подчинении совсем недолго, поручик.

–Но где она сейчас?

–София Николаевна покинула Севастополь вчера вечером.

–Покинула?

–Да.

–И где она сейчас?

–Очевидно уже в Феодосии.

–Как в Феодосии? Но объявлена эвакуация.

–Поручик, всех не эвакуируют. Многие останутся в Крыму. Будем надеяться на милость большевиков. А мужеством Софии Николаевны я восхищаюсь. Так и передайте ей, если найдете, конечно, и если останетесь в живых…

***

Красные полки вошли в Севастополь 15 ноября 1920 года. Белые смогли оторваться от красных на 2 перехода и произвести посадку на корабли без обстрела. Миноносец «Витязь» ушел из порта без поручика Лабунского, который в это время скакал на коне с казачьим отрядом в Феодосию.

Но на подступах к городу поручик узнал, что и Феодосия уже в руках красных.

Они встретили отряд офицеров 1-го дроздовского полка.

–Поручик Лабунский.

–Капитан Нестеров. О! – капитан увидел знак Дроздовской дивизии. – Вы наш, поручик?

–Начинал под командованием самого Михаила Гордеевича Дроздовского в 18-ом году.

–В Феодосию хода нет. Там красные появились еще 14 ноября. Мы вот были в госпитале и взялись за оружие. Весь вчерашний день отбивались.

– Наши корабли уже ушли? – стали спрашивать казаки. – Там ведь наши кубанского корпуса!

–Какое там ушли. 1-я Кубанская казачья дивизия и Терско-Астраханская бригада так и не смогли погрузиться на суда.

–Как же так?

–Бардак был с эвакуацией. Да и красных так скоро не ждали. Все госпиталя с ранеными и больными остались в городе. Офицеров Виленского пехотного полка большевики стреляли прямо на вокзале.

–И что теперь? – стали спрашивать казаки.

–Керчь и Ялта еще в наших руках, – сказал капитан. – Так что не стоит терять времени…

Глава 18
Террор

Не меня ли вчера обнимали

Долгожданные руки – и вот,

Не меня ли в ЧК разменяли

Под шумок в девятнадцатый год?

Борисов Ю.А.

Феодосия.

Арест.

Утро, 16 ноября, 1920 год.

Пётр Лабунский понимал, что баронесса могла остаться в Феодосии и не успеть эвакуироваться. Потому он дальше бежать не стал, простился с товарищами и направился в город, где сдался первому же патрулю 30-й Иркутской дивизии. Красное командование обещало жизнь всем сложившим оружие солдатам и офицерам Русской армии.

– Кто такой?

– Поручик Лабунский! Вот мои документы, господа!

– Давай сюда! А ну глянь кто такой.

Солдат со звездой передал офицерскую книжку командиру. Тот прочитал.

– Ого! От самого Врангеля гость! Как только такого занесло к нам? Обыскать его!

Лабунскому вывернули карманы. Но оружие он отдал сам и больше ничего у него не нашли.

– Нет ничего! Пустой. Чего делать с ним?

– Вы утверждаете, что вы офицер штаба? – спросил командир патруля поручика.

– Я офицер для особых поручений при штабе Русской армии, – повторил Лабунский. – И сдаюсь добровольно.

–Хорошо. Вас проводят до казарм, где временно размещаются все пленные.

–Я готов.

–Скажите, поручик, а я не мог вас видеть раньше? – спросил командир патруля.

–Возможно. Я давно на войне.

Командир перешёл почти на шёпот:

–И я воевал на германском фронте в 1915 году. На Западном участке.

Лабунский понял, что командир не хотел, чтобы его слышали солдаты.

–Вы офицер?

–Был.

–И служите в Красной армии?

–Мобилизован в 1918 году осенью. Воевал против Колчака, затем против Врангеля.

–Вы большевик?

–Нет. Но я командир роты первого батальона 102-го стрелкового полка 30-й Иркутской дивизии Красной армии. И хочу вас предупредить.

–О чем?

–Вас ждут испытания, поручик. Не думаю, что наше командование и особенно чекисты станут выполнять свои обещания по поводу пленных белых.

–Меня могут расстрелять? – спокойно спросил Лабунский.

–Пока нет. Стихийная волна расстрелов уже пошла на убыль. Теперь они станут соблюдать видимость законности. Трибунал, а потом расстрел. Могу дать вам один совет.

–Прошу вас.

–Ваше единственное спасение записаться к ним в армию. Война еще ведь не закончена. Дальний Восток еще не принадлежит Советам. Но берут они не всех.

–Я признался вам, что я штабной офицер.