– Но разве кто-то из офицеров, приговорённых вместе с Лабунским, был расстрелян, господин подполковник?

– Нет. И их спасителем стал именно корнет Лабунский! Отличный ход для ЧК. Их агент сразу втирается в доверие! Именно поэтому Лабунский и вызвал мой интерес. Все в его биографии шито белыми нитками.

– Корнет Лабунский действительно служил в лейб-гвардии Уланском Её Императорского Величества Государыни императрицы Александры Федоровны полку.

– По его словам, поручик. По его словам. Я уверен, что такой офицер в полку состоял. Но где гарантия, что это именно тот, кто ныне выдает себя за Лабунского?

– Вы считаете, что он подставной?

– Я только подозреваю, поручик. Но агент среди наших офицеров есть! Есть тот, кого внедрило в наши ряды ЧК! И наш с вами долг выяснить это! Вы согласны?

– Согласен, господин подполковник.

– Вот и задание для вас, поручик.

Вольский достал из шкафа бутылку коньяка.

– Что это, господин подполковник?

– Коньяк, поручик. И коньяк неплохой. Его вам предстоит распить вместе с корнетом Лабунским. В домашней непринужденной обстановке.

– Мне явиться к нему вот так просто?

– Нет. Ваша встреча должна выглядеть случайной. Вы увидели его на улице и поздоровались. Завязалась беседа и далее следует предложение попробовать содержание этой бутылки.

Васильев понял приказ своего начальника…

***

Новочеркасск

Май 1918 год.

Корнет Лабунский и поручик Васильев.

Петр Лабунский увидел на улице Васильева, бывшего командира красного бронепоезда. Тот был в новенькой форме английского пошива, в форменной фуражке с околышем и с погонами поручика.

– Поручик! Это вы?

– Лабунский? Вы живы? Рад вас видеть.

– С чего это вы таким франтом?

– Получил новую форму.

– Слишком роскошно для этих мест. И погоны не полевые, а парадные. Неужто вы ныне командуете бронепоездом?

– Бронепоезда больше нет. Вернее он достался немцам в Ростове. Но я получил новую должность.

– И где вы теперь? При штабе?

– Почти.

– Почти? Вас сделали адъютантом.

– Меня адъютантом? Вы шутите, корнет? Я ныне в контрразведке. Произведен в поручики.

– Поздравляю, но удивлен.

– Удивлены?

– Тем, что у нас есть контрразведка.

– Теперь есть. И начальником в ней подполковник Вольский. В недавнем прошлом ротмистр и заключённый ростовской тюрьмы. Вот как играет нами судьба, корнет. А что вы?

– Корнет в 4-й роте 1-го офицерского пехотного полка. И мой командир штабс-капитан Штерн. Он также имел честь состоять заключённым ростовской тюрьмы. Правда, в чине поручика.

– А вас что же не повысили? В четвертой роте, насколько я знаю, многие погибли из командиров взводов.

–Есть более достойные. Да и не стремлюсь я в начальство, господин поручик.

–А отчего вы не в кавалерии? Вы же в прошлом кавалерист.

–Пришло время послужить в пехоте.

–У вас есть время, корнет?

–Сейчас? Сколько угодно.

–Могу пригласить вас к себе. У меня имеется бутылка французского коньяка.

–Да что вы? Откуда такое богатство?

–Преимущества службы в контрразведке.

–Я следую за вами, поручик.

Лабунский не подозревал тогда что пригласил его Васильев не просто так, и встреча их совсем не была случайностью. В комнате, где обитал поручик, было чисто, но из мебели только стол, два стула и лавка, накрытая шинелью. На ней поручик спал.

–Прошу вас, корнет. Будьте как дома.

–Вы неплохо устроились, – сказал Лабунский и сел на один из стульев.

–Для военного времени совсем неплохо. Особенно после тюремной камеры в Ростове.

Васильев разлил коньяк в кружки.

–Простите, но коньячных бокалов нет, корнет.

–Это ничего. Главное, что налито внутри. А судя по запаху это настоящий выдержанный коньяк. Даже не помню, когда пил такой в последний       раз. Году этак в 1916-ом.

Они выпили за успех белого движения.

–Итак, вы решили присоединиться к Добровольческой армии, корнет?

–Я уже присоединился и принимал участие в боях.

–Это я знаю. Вы храбро сражались у Ростова. Ваши товарищи так говорят.

–Вы наводили обо мне справки, поручик?

–Долг службы, корнет. Но не думайте, что только о вас. Говорили о многих офицерах. Нужно ведь знать, кто служит в дивизии. За последнее время слишком много новых людей. А кто чем дышит? Кто и где служил?

Васильев налил еще.

–И ваш новый начальник желает это знать? Стоит ли с такого начинать? Не так много людей горят желанием присоединиться к Добровольческой армии.

–Подполковник Вольский в прошлом служил в корпусе жандармов. Опыт имеет немалый. А мне самому известно с германского фронта, что может наделать один шпион.

Они снова выпили.

– И я здесь для информации, поручик?

– Нет. Я пригласил вас как старого знакомого. Хотя и не совсем старого, знакомы-то мы недолго. И мы с вами служили у красных.

– Моя служба продолжалась не больше суток.

– Лично мне вы симпатичны, корнет. Поверьте, что я вас ни в чем не подозреваю. Наоборот. Я считаю, что вы честный русский офицер. Но мой начальник…

– Так не считает? У него есть основания сомневаться во мне?

– Не только в вас, корнет. Но среди вновь поступивших к нам офицеров, возможно, есть вражеский агент.

– Агент?

– Именно. Тот, кого заслали к Дроздовскому большевики.

– Так считает ваш начальник?

– Да.

– И это я?

– Никто этого не сказал что это вы, корнет. Простое предположение. Но лично я не сомневаюсь в вас. Я раскрываю вам секрет контрразведки, корнет. Стал бы я это делать, если бы сомневался?

– Наверное, нет. Хотя я не знаком с методами работы жандармов. Подполковнику Вольскому виднее. Но скажите мне, поручик, а вас он не подозревает? Вы ведь тоже служили у красных.

– Я плохой кандидат на роль шпиона, корнет. Я в прошлом социалист. И меня знают как социалиста наши офицеры по германскому фронту. Какой из меня агент? Я первый попадаю под подозрение.

– А я? На чем основано подозрение в отношении меня?

– Вы знакомый Ани в «кожаных штанах», корнет. И это она рекомендовала вас на бронепоезд. А работала Аня не на Ростовское ЧК, а на самого Дзержинского. Её мандат был подписан лично им. Согласитесь, что Вольский должен взять вас на подозрение.

– Согласен. Но откуда вам известно, кем подписан её мандат?

– Она сама мне рассказала.

– Сама? – удивился Лабунский. – И, позвольте узнать, при каких обстоятельствах это произошло?

– Я тогда был в её кабинете, и она вела допрос. Там и проговорилась. Очевидно, думала, что я никогда и никому про это не расскажу.

Васильев снова разлил коньяк.

– И есть еще одно, корнет, отчего вас можно взять на заметку.

– Что же это? О моем прошлом знакомстве с Анной Губельман вы уже упомянули, поручик.

– Она вас арестовала, как узнал мой начальник. Арестовала лично.

– Да, – согласился Лабунский. – Именно Анна опознала меня на вокзале в Ростове.

– Арестовала, а затем сама же и рекомендовала в Красную армию?

– Именно так и произошло, поручик.

Васильев усмехнулся.

– Вы сомневаетесь в моих словах? – спросил Лабунский.

– Дело не в том, корнет. Но Аня из ЧК не была поймана поисковым отрядом, в состав которого входили и вы, корнет.

– Много кто тогда не был пойман, поручик. И подозревать можно каждого, кто входил в состав отряда.

– Вольский завел карточки на каждого, кто сидел в вашей камере, корнет. Но вы единственный кто не пожелал продвигаться по службе и остался в полку простым пехотинцем. А какие сведения может дать пехотинец?

– Это аргумент в мою пользу? – спросил Лабунский.

– С моей точки зрения да! Но я не начальник контрразведки.

– Этот довод не убедил вашего шефа, поручик?

– Нет. Вольский никому не доверяет.

– Трудно служить под началом такого человека.

– Нет. Совсем нет. Это свойство контрразведчика никому не доверять. Так он сам мне сказал…

***

Новочеркасск

Май 1918 год.

Баронесса фон Виллов.

Лабунский вышел от Васильева только к вечеру. И сразу столкнулся с баронессой фон Виллов.

– Корнет Лабунский?

– Баронесса!

– Вы, я вижу, весело проводили время? – она заметила, что корнет немного пьян.

– Что есть, то есть, баронесса. Не мог отказаться от коньяка. Давно не употреблял этот божественный напиток. А когда еще придется? Скоро новый поход. Война с большевиками только начинается.

– Вы остались служить в роте Штерна, корнет?

– Да.

– Простым пехотинцем?

– Да. Рядовым офицерской роты. Как не странно это звучит. Под командой штабс-капитана Штерна. Хотя его рота скоро может стать отдельным батальоном. Вы слышали, София Николаевна, что полковник Дроздовский желает всех наших солдат произвести в прапорщики. Рота то наша офицерская по названию, как и другие в офицерском полку. А вы?

– Я в кавалерии, корнет. Отныне в первом эскадроне 2-го офицерского конного полка. Потому меня удивило, что вы старый кавалерист, остались в пехоте.

– Меня сегодня уже спрашивали об этом, София Николаевна. Но я твёрдо решил служить в пехоте.

Баронесса спросила корнета:

– Вы монархист?

– Считаю себя таковым.

– Почему? Вы считаете монархию единственно приемлемой формой правления в России?

– Так считаю не только я. Большевики тоже так думают.

– Большевики? С их-то советской республикой?

– Их республика гораздо ближе к монархии, чем вам кажется. Я видел в Москве их систему управления. И знаете, что она мне напомнила? Систему при Петре Великом. Они ставят своего вождя на столь же высокий пьедестал. Монархии Николая Второго далеко до них. И совсем не важно, что лидер большевиков не имеет императорского титула. Дело ведь совсем не в названии.

– Вы сторонник старой монархии?

– Династии Романовых. А почему это вас интересует, баронесса?

Она не ответила и задала новый вопрос:

– Кто ваш отец?

– Учитель в гимназии.

– Он жив?

– Нет. Умер.

– А ваша мать?

– Тоже умерла. Еще перед войной. А что с вашим отцом, баронесса? Генерал жив?

– Нет, – ответила она. – Из моей семьи осталась только я. И отец, и мать, и сестры мертвы. А я сражаюсь с теми, кто виноват в их смерти.

– Вы получили погоны прапорщика на фронте? Насколько мне известно, женщин стали принимать в армию после свержения царя.

– Я закончила Александровское юнкерское училище. И женщин туда стали брать только после февраля 1917 года.

– Принимали участие в боях?

– В Москве в 1917 году. Была среди юнкеров, которые сражались с большевиками. Затем вынуждена была покинуть Россию. Но дальше Румынии не уехала. Поступила в полк Дроздовского. Мое место здесь.

– А я, признаться, хотел сбежать. Но теперь поверил в успех Белого движения.

– Поверили?

– После того как полковник Дроздовский с тысячей солдат взял Ростов. И я подумал, что некогда это удалось Гарибальди. С ним также была всего тысяча бойцов. А противостояли им многие полки австрийской армии. Но Гарибальди добился своего. Возможно, что Дроздовский наш Гарибальди.

– Вы видели Анну? – вдруг спросила она.

– Анну?

– Губельман. Я с ней училась в гимназии. Хотя подругами мы не были. Она дочь богатого торговца и держалась от нас, дворянок, на расстоянии. Я искренне удивлена, что она примкнула к большевикам.

– Меня это также удивило. Все её родственники покинули Россию. А она приняла большевиков, которые лишили её семью всего.

– Еврейская душа потёмки, – сказала баронесса.

– Не только еврейская. Русская душа еще большие потёмки…

***

Новочеркасск

Май 1918 год.

Подполковник Вольский.