– А Дзержинский с теми, кто желает накинуть крепкую узду на наше правительство здесь в Екатеринодаре. Я уже слышал распоряжение товарища Троцкого об укреплении революционной дисциплины. О борьбе с партизанщиной и о субординации. Больше того Троцкий желает навязать нам «кадетов» в командиры. Он принимает их в армию и ставит над революционными начальниками. И куда это приведет?

– К победе, я полагаю, – дерзко ответила Анна. – Нам нужны военные специалисты.

– А вот я отстоял Екатеринодар от Корнилова и его банды в погонах без их помощи. И где ныне Корнилов? В могиле! Но мне присылают людей вроде вас с новыми и новыми приказами. Мною очень недовольны! В Москве! Но здесь не Москва.

– Я прибыла не ссориться с вами, Иван Лукич. Я прибыла помочь.

– Чем же вы можете помочь? Вы ведь, судя по вашей фамилии, той же нации, что и товарищ Троцкий? В нашем Северо-Кавказском Реввоенсовете тоже много ваших. И они вслед за Троцким твердят об укреплении дисциплины. Вы, евреи, вообразили, что Россия ваша?

– Я служу революции, как многие честные люди, не смотря на национальную принадлежность.

– Хорошо! Говорите что у вас!

– В город должна прибыть группа офицеров из деникинской контрразведки.

– Такие группы прибывают постоянно. В тюрьмах нет места. Они набиты «кадетами» под завязку.

– Но у этой группы есть особое задание, которое может способствовать взятию Екатеринодара белыми. Не стоит недооценивать врага, Иван Лукич. Это верные сведения от нашего агента в одном из штабов Добровольческой армии.

– Кто передал их вам?

– Я была в расположении Дроздовской дивизии и получила эстафету.

– Вы? В расположении дивизии Дроздовского? И в качестве кого вы там были?

– В качестве юнкера-добровольца.

– Юнкера? Вы хотите сказать, что поступили юнкером и вас не опознали как женщину?

– Нет. Не опознали. Я коротко остригла волосы, как вы видите, товарищ Сорокин.

– Я сразу узнал в вас женщину! С первого взгляда!

– Это потому что я так представилась. Среди юнкеров много молодых мальчишек с девичьей внешностью.

– Все это страшно неправдоподобно! Нас в последнее время постоянно пугают агентами врага, которые могут навредить республике. Но пусть будет по-вашему, товарищ представитель ВЧК. Я направлю вас к председателю фронтовой ЧК Рожанскому. Он недавно прибыл из Пятигорска и принимает дела. Расскажите ему о том, что вас беспокоит…

***

Борис Григорьевич Рожанский, председатель фронтовой ЧК Екатеринодара знал кто такая Анна Губельман.

– Вы состояли членом ВРК Донской Республики? Я не ошибаюсь?

– Я не входила в Военно-революционный комитет Донской республики. А была только представителем ВЧК при комиссаре по борьбе с контрреволюцией Шамове.

– У вас не задался разговор с Сорокиным?

– Нет. Он не захотел меня слушать. Хотя сведения у меня чрезвычайной важности.

– Говорите!

– Контрразведка белых готовит крупную провокацию в Екатеринодаре с целью разобщить наши силы! Скоро их группа будет в городе.

– Провокация какого рода?

–Э того я не знаю. Но поговорив с Сорокиным пять минут я поняла, что он просто неуправляемый.

– И не он один, товарищ Губельман.

– Среди бывших жандармов есть просто мастера на провокации. Вы знаете, что начальником контрразведки у Дроздовского служит некто Вольский.

– Вольский? Я слышал эту фамилию ранее.

– В прошлом ротмистр корпуса жандармов. Мастер на разного рода провокации! Ныне произведен в чин подполковника и возглавляет отдел контрразведки дивизии полковника Дроздовского.

– А вот это кто! Я вспомнил! Ротмистр Вольский! А ведь его чуть не расстреляли в 1917 году. Но тогда он ушел. Я уж думал, что этот жандарм или сбежал за границу или поймал давно заслуженную им пулю.

– Как видите, нет. Он жив и действует.

– От Вольского можно ждать всего. Вам известно кого он пришлет к нам?

– Нет. Если бы я могла узнать больше. Но времени не было. Мне пришлось срочно покинуть Новочеркасск. Вольский узнал обо мне.

– Значит, мы не знаем, что он задумал.

– Нам нужно проверять всех подозрительных кто прибывает в город. Нужно мобилизовать всех сотрудников ЧК в Екатеринодаре. И следить стоит за новыми людьми в штабе Сорокина. Он должен появиться именно там. Хотя я не могу утверждать это с полной уверенностью. Но республике грозит опасность.

– Республике и будет грозить опасность, когда её войсками командуют такие военачальники как Сорокин и Автономов. Они предадут революцию!

– Вы ставили этот вопрос на заседании ВРК?

– А что толку? Сорокину плевать на решения ВРК. Он сам по себе. Нам нужна жёсткая дисциплина! Только так мы сможем победить врага.

– Хорошо! Оставим пока Сорокина и займемся агентами врага. У вас есть все необходимые полномочия как у председателя фронтовой ЧК.

– Я в вашем распоряжении, товарищ Губельман. Я распоряжусь, чтобы вам выделили достаточное количество людей. Хотя с кадрами у нас напряженно.

– Не хватает людей?

– Людей хватает, но нет специалистов. В основном это вчерашние рабочие. Что они понимают в деле сыска? Я выступил с предложением привлечь старых специалистов из царской полиции. Такие в городе есть. Но Сорокин решительно возражает! Потому мне нужна поддержка опытных большевиков с опытом конспиративной работы. У вас он есть, товарищ Губельман.

– Есть. Но сейчас мы станем пользоваться примитивными облавами. Времени на долгие раздумья у нас нет…

***

Екатеринодар

Столица Северо-Кавказской советской республики.

Конспиративная квартира.

Июль, 1918 год.

Поручик Василев имел дополнительное задание – навестить в Екатеринодаре одного человека. Вольский просил его сделать это, если будет такая возможность. Но поручение приоритетным не было. Поручик решил его выполнить сразу, потом могло уже и не быть такой возможности.

Васильев отправился на явку один. Решил пока не подвергать товарищей риску. Кто знает, не арестован ли военный инженер Лавренёв Тимофей Францевич, в прошлом полковник русской армии.

После входа в город армии Сорокина в марте 1918 года, в Екатеринодаре начались чистки. Сорокин приказал с буржуями и кадетами не церемониться. Расстреливать на месте! Лавренёва также арестовали, но затем отпустили как ценного специалиста по фортификации.

– Товарищ Лавренёв дома? – спросил Вольский, показав мандат.

– Я Лавренев. Но я только два часа назад прибыл домой. Мне тоже необходим отдых.

– Я к вам от Петра Ивановича, – тихо сказал Васильев.

Лавренев сразу побледнел и стал говорить, что не знает никакого Петра Ивановича.

– Вы разрешите протий в комнату, господин полковник? А то стоим на пороге. Вы слишком громкого говорите.

Они вошли, и инженер запер двери на замок.

– Я совершенно не понимаю, вас товарищ. Я ведь не скрываю что я бывший полковник…

– Тимофей Францевич! Я не из ЧК. Я прибыл к вам с той стороны. Мне сказали, что вы знаете кто такой Петр Иванович. И мне странно видеть полковника русской армии в таком состоянии. Вас так смогли напугать? Вы русский офицер!

– Вы не были в тюрьме большевиков! Вам легко рассуждать.

– Я был в тюрьме большевиков в Ростове, господин полковник. Но стоит сохранять достоинство!

– Достоинство? Они втоптали его в грязь это самое достоинство. Вы знаете, что здесь творится? При каждой части действует революционный трибунал. И если вас хоть заподозрят в содействии «кадетам» или «буржуям», то сразу к стенке. Разбираться никто не станет. Вчера взяли моего соседа врача Губского. А еще неделю назад бывшего ювелира Григоровича. Ныне в квартире я один. Все тюрьмы города переполнены! В камерах по 60 человек набито. И этот апокалипсис длится с марта месяца. Поживите в таких условиях, сударь. И потом поговорим о достоинстве русского офицера. Гражданской власти здесь нет. У каждого красноармейца есть власть просто убить вас на улице, если ему не понравился ваш внешний вид. Меня спасает пока только моя профессия. У них нет инженеров фортификаторов.

– И вы работаете на них, полковник?

– А что прикажете? Умереть? Я видел, что сделали с телом генерала Корнилова. Когда части Сорокина вошли в город кто-то выдал им, где похоронили Корнилова. Они извлекли его из могилы и подвесили на дереве. А затем рубили труп шашками! И народ ликовал! А вы мне тут говорите о достоинстве! Его больше не осталось в этой проклятой стране. Отсюда нужно бежать! Бежать без оглядки. И пусть большевики сожрут друг друга!

– Нужно сражаться с большевиками и отстоять Россию. Так делают неравнодушные люди, полковник.

– Возможно! Но сейчас вы подвергаете мою жизнь опасности. Если хоть кто-то узнает…

– Я пришел вам помочь. Вы часть того задания что мне дали, господин полковник. Вот это пропуск через аванпорты Добровольческой армии.

– Вы предлагаете мне бежать?

– Я вам ничего не предлагаю, полковник. Я только передал вам пропуск. Ваши друзья о вас не забыли. А что делать с этим пропуском – решайте сами. Простите, но мне пора вас покинуть.

– Да, да. Это хорошо. Идите, сударь, идите…

***

Екатеринодар

Столица Северо-Кавказской советской республики.

Арест Васильева.

Июль, 1918 год.

Анна Губельман собрала сотрудников фронтовой ЧК и сообщила им об усилении мер безопасности.

– Всех новоприбывших брать на заметку! Особенно офицеров.

– Дак как нам их узнать, товарищ Губельман? – спросил один из чекистов. – Чай не в форме с погонами они сюда пожалуют. Поди, разбери кто офицер, а кто нет. А что до документов дак половина мужиков туда сюда шныряет без бумаг. Всех что ли задерживать?

– Всех! – сказала Анна.

– И куда их девать?

– Привозить в ЧК для разбирательства, – сказала Губельман.

– Коли всех хватать то и за полгода не управимся разбираться.

Анна поняла, что её требования мало понятны. Здешние сотрудники ЧК это вчерашние мастеровые и рабочие. Они восприняли всего несколько простых правил и научились запугивать обывателей.

– Товарищи! Дело очень и очень важное! От наших с вами действий зависит судьба республики. Все вы сотрудники Чрезвычайной комиссии и на вас возложена огромная ответственность. Мы перекроем все выходы из города. Город поделен на участки. Сюда и сюда, – она показала на карте, – два больших отряда. Местный рынок! Здесь нужно действовать осторожно. На рынке много чего можно узнать.

– Дак на рынке уже с неделю дежурят наши, товарищ Губельман. Там они фальшивомонетчиков стерегут. У нас две недели как целая типография заработала. Рубли нашей республики печатают гады.

– И как успехи?

– Пока никак, товарищ Губельман. Схватили около дух десятков человек – толку никакого. Пятерых расстреляли. Снова ничего. Похоже – не знали они ничего.

– Зачем же расстреляли?

– Дак оно никогда не помешает. Все одно контра!

– Я сама стану говорить с задержанными…

***

После совещания к Анне подошел командир специального отряда Горохов.

– Вам что-то непонятно, товарищ…

– Горохов. Командир спецотряда.

– Что у вас товарищ Горохов?

– Да я про ваших людей спросить хотел. Они вчера в город прибыли.

Анна ничего не поняла:

– Вы о ком, товарищ Горохов?

– Дак про людей из ЧК, что в город с вами прибыли.

– Со мной? Вы ошибаетесь.

– Я понимаю, что вы про них говорить не хотите. Секретное дело.

– Кто вам сказал про это, товарищ Горохов?

– Дак сам видал, товарищ Губельман.

– Сами? Вы что-то напутали, товарищ Горохов.

– Да ничего я не напутал. Сам документы проверял! У всех мандаты ЧК. А у главного подписано самим Петерсом. Я фамилии запомнил. Рихман, Кравченко и Шаламов.

– Что?

Анна лично знала Рихмана.

– Точно так, на память не жалуюсь. Чего услышал, то запомню.

– И они здесь? В Екатеринодаре? Рихман здесь?

– Здесь.

– Странно. Где они сейчас?

– Да поселились в доме одном. Я сам и показал на квартирку эту. В ней ранее жили…

– Они и сейчас там? – перебила его Анна.