– Я знаю, что вы комиссар, товарищ Губельман. Но здесь вы не распоряжаетесь.

– Я специальный уполномоченный ВЧК! Вот мандат подписанный Дзержинским!

Енакиев просмотрел документы и вернул их Анне.

– Простите, товарищ комиссар, я не знал о ваших полномочиях.

– Горинский у вас? – снова задала вопрос Анна.

– Его расстреляют вечером.

– Я расположусь в этом кабинете, товарищ Енакиев. Срочно Горинского ко мне на допрос.

– Как прикажете!

Через 15 минут Горинский сидел напротив Анны. Она видела, что инженер напуган и готов на все, чтобы сохранить свою жизнь.

– С вами будет легко, Горинский, – сказала она. – И это хорошо. У меня сейчас нет времени долго возиться. Вы ведь уже знаете о приговоре?

– Да.

– Сегодня вечером вас расстреляют. Но я могу сохранить вам жизнь.

– Правда?

– Да. Но я сделаю это не просто так, Горинский.

– Я готов на все, товарищ комиссар. Вы можете мне верить. Я не подведу!

– Хорошо. С кем вы связаны в контрразведке Добровольческой армии?

– Я получал приказы от штаб-ротмистра Ларионова.

– А полковник Вольский?

– Это начальник контрразведки Добровольческой армии? Со мной от его имени не связывались. Я работал только на Ларионова.

– Теперь вы будете работать со мной, Горинский. К вам придут от моего имени. Придут когда здесь уже будут белые. И не вздумайте предать моего человека, Горинский.

– Я никогда, товарищ комиссар. Я клянусь…

– Не стоит вам произносить клятвы, Горинский. Я не верю в них. Но если вы предадите, то я сама лично объявлю на вас охоту. И тогда пощады не будет и легкой смерти тоже.

– Я все понял. Я не подведу! Но как мне вернуться? Ведь агент Ларионова знает, что меня арестовали.

– Капитан Васильев? – спросила Анна. – Это не страшно. Мы организуем вам побег. Вас никто не заподозрит, Горинский. И еще одно. Ваша сестра сейчас где?

Горинский побледнел. Его родная сестра проживала в Москве. Инженер скрывал этот факт ото всех. У Мари была сейчас другая фамилия. По мужу она Ракитская.

– Моя сестра находиться в Москве, товарищ комиссар.

– Я это знаю, Горинский. Хоть ваша жена и дети в Париже, но до сестры, её мужа и ваших племянников мы легко дотянемся.

–Я буду служить верно, товарищ комиссар.

–Не сомневаюсь в этом. Мой человек придет к вам и покажет вот это. Анна подала Горинскому половину 100 рублевой банкноты. Эта половина ваша. Вы примете от человека вторую половину и сложите их. Это и будет вам знак, что человек пришел от меня.

–Все понятно, – инженер спрятал банкноту во внутренний карман пиджака…

***

Воронеж

Баронесса фон Виллов.

28 сентября, 1919 год.

Баронесса проснулась рано утром. Кто-то настойчиво стучал в её окно. Она соскочила с кровати и накинула на плечи платок. Затем подошла к окну.

– Кто здесь?

В рассветном тумане ничего не было видно.

– Прошу вас откройте, София Николаевна, – ответил тихий голос.

– Но кто вы?

– Прошу вас откройте дверь. Мне небезопасно стоять под вашим окном.

Баронесса подошла к двери и впустила незнакомца. В дом вошел мужчина среднего роста во френче и башлыке, который закрывал его лицо.

– Закройте! На замок. Прошу вас.

Она сделал это.

– Второй выход? – спросил мужчина.

– Имеется. Через подпол.

– Отлично. Вы позаботились о безопасности.

– Кто вы?

– «Штабист».

– Штабист?

– Вы не знаете этого и не должны были узнать. Но сейчас так сложились обстоятельства. И времени у нас слишком мало.

– Кто вы? – повторила она вопрос.

– Я уже сказал все, что мог сообщить о себе, София Николаевна. Я «штабист». И я пришел вас предупредить. Вам немедленно нужно уходить из города.

– Почему?

– В полдень вас арестует ЧК. Сегодня в полдень. Больше им вы не нужны, баронесса.

– Не нужна кому?

– София Николаевна! У нас с вами нет возможности попусту тратить время. В ЧК знают о том, что это вы стоите за исчезновением семей нескольких работников штаба и командиров Ударной группы.

– Знают?

– Именно так.

– Откуда они это знают? Этого быть не может! Эстафета вполне надежна, и я сама её проверяла! Я не стала бы рисковать женщинами и детьми. Вы хотите сказать, что в моей группе предатель?

– София Николаевна, в вашей группе нет предателей.

– Тогда как они могут знать обо мне? Я была осторожна.

– Все просто, София Николаевна. В составе второй группы, которую отправили в Воронеж по линии контрразведки Добровольческой армии – есть агент ЧК.

– Я ничего не знаю ни о какой второй группе, – сказала баронесса.

– Вам и не нужно ничего знать. Вам нужно только сказать об этом там, куда вы скоро вернетесь. Так и скажите, что агент в составе второй группы. Запомнили?

– Агент ЧК в составе второй группы. Но что будет с теми офицерами, кто мне доверился? Я не могу уйти без них. А если в ЧК знают все, из-за предательства, то их расстреляют.

– Офицеров, за которых хлопочете вы, никто не станет задерживать.

– Почему?

– Я этого не знаю. Очевидно, это входит в план ЧК. Все пять человек спокойно пресекут линию фронта.

– Но почему они их отпустят?

– Реввоенсовет ничего не потеряет, отпустив этих командиров. А может быть кто-то из них и должен оказаться с той стороны. Это высшие командиры и работники штабов Ударной группы 8-й армии красных.

–Вы хотите сказать, что ЧК забрасывают нам агента?

«Штабист» задал вопрос:

– Где легче всего спрятать труп, баронесса?

– Среди других трупов, – сразу ответила она.

– Именно. А как легче всего спрятать агента? Товарищу Губельман не откажешь в уме!

– Это Анна стоит за этим?

– Вам знакома Анна Губельман?

– Еще по гимназии. Мы вместе учились.

– Ах, вот почему вас приказано арестовать и передать в распоряжение Ревтрибунала! Вот почему она пожелала от вас избавиться. Но сейчас не время болтать, баронесса. Мне некого было послать к вам с предупреждением. Пришлось рисковать самому. Вам нужно немедленно собираться и уходить из Воронежа.

– За мной сюда придёт Анна Губельман? Чтобы арестовать?

– Нет. Товарища Губельман уже нет в Воронеже. Она покинула город. И сюда не вернется. Её скоро отзовут в Москву. Но дело сейчас не в ней. Дело в вас! Вы покинете Воронеж! Вы расскажете про агента большевиков в составе второй группы

– Я все поняла. Могу сослаться на вас?

– Скажете, что это информация «штабиста». Все, баронесса. Мне пора уходить. Прощайте…

***

Сотрудники ЧК Воронежа никого не нашли в доме. Они все перевернули вверх дном, но и следа баронессы фон Виллов там не было.

– Опоздали! – сказал один.

– Но она совсем недавно была здесь, – сказал второй.

– И что? С нас теперь головы снимут. Был приказ, чтобы она из города живой не ушла.

– Так можно сказать, что она была убита при попытке ареста. Оказала сопротивление и получила пулю, – предложил третий. – Кто станет проверять? Ведь ни Губельман, ни Барышникова в Воронеже больше нет.

– А тело? – спросил первый.

– Какое тело? Сейчас ежедневно с два десятка тел на улицах города после ночи подбирают. Кто проверять станет. Составим документ честь по чести. И все.

– А коли потом выяснится, что жива она?

– Потом не наше дело. Сказали прийти в дом и взять эту девку. Скажем, что оказала сопротивление и была убита. Нам её портрета не показывали.

– Он дело говорит. Не сделаем так, нас во всем и обвинят. Ты что Барышникова не знаешь?

– Как не знать!

– Тогда делаем, как он говорит. Мертва девка – и все тут! Кто проверять станет. Пушки уже под городом гремят. Или не слышно? Скоро все равно улепетывать отсюда.

– Хорошо! Но тело быть должно. Нужно подобрать кого-то подходящего под описание.

– За этим дело не станет. Вчера только целую семью ювелира вырезали на Губернаторской. И среди трупов дочь хозяина.

– Ты лично видел?

– Был там и протокол составил. И протокол это еще у меня в кармане. Не отдал. Времени не было. Перепишу и мертвую девку исключу из него. Выдадим её за нашу.

– Тогда все в порядке…

***

Воронеж

Новая власть.

Октябрь, 1919 год.

Утром 30 сентября поручик Лабунский успел побывать на рынке. Люди всюду болтали о кавалерии белых, которая вот-вот зайдет в город. Штаб 8-й армии уже эвакуировали из города.

– Красные-то тикают! – говорила одна женщина.

– Я вчера еще видел как начальство на подводы скарб грузило!

– Дак в листовке сказано, что не отдадут они Красный Воронеж белякам!

– А ты верь их листовкам больше. Завтра в городе казаки Шкуро будут!

– Как же так? Снова грабить будут? Совсем жизни не стало!

–То красные, то белые! И когда это кончится? У соседки сына в Красную армию две недели тому забрали. Так он вчерась домой вернулся.

–Сбег?

–Дак белые разбили их полк, вот он и вернулся.

–Теперя белые его к себе заберут, – авторитетно заявил бородатый мужик. У моего кума, он под Катеринославом живет, сыновей к себе Махно забрал. С месяц всего и служили в пехоте.

–И чего? – спросила женщина.

–А того что батька наградил парней по-царски. Махно надолго-то не призывает. Солдатиков не мучает как красные. Полные мешки добра сыны батьке принесли. А здесь чего? У красных окромя пули и не дождёшься ничего. Да и у белых не лучше.

–А воевать-то кто будет? – смешался в разговор поручик.

–Ты чего солдатик? – спросила его женщина.

–Вот вы говорите, что у белых плохо и у красных плохо.

–Так оно и есть. А чего мне крестьянину-то хорошего от иней власти? – смело спросил мужик.

–А воевать, кто станет? – снова спросил Лабунский. – Война то вот она. У вашего порога. Ты сынов на войну не пускаешь. Твой кум у Махно служит. А здесь?

–Дак пущай генералы ихние с комиссарами сами и воюют. Народ-то чего трогать? То на германскую погнали. Терпя снова воюй. А хлеб кто сеять станет? Ты что ли?

***

Поручик вернулся в каморку дворника, где они проживали со Штерном.

–Что там? – спросил капитан.

–Наши завтра будут в Воронеже. Большевики эвакуируются. И нам нет смысла покидать город и переться через линию фронта. Скоро этой линии здесь не будет.

–Ты прав. А что Васильев?

–Я его не видел. Возможно, что он уже уехал. Но что нам до него? Мы получили приказ от штаб-ротмистра Ларионова. С Васильевым прибыли сюда разными маршрутами.

–Тогда отсидимся здесь и подождем.

–Верно. Если в город первыми войдут конники Шкуро, то они начнут грабить. Дня три никакой законности здесь не будет. Люди забьются по щелям как крысы.

–На рынке есть сегодня торговля? – спросил Штерн.

–Очень плохая. Мало кто вышел торговать. В основном поделиться новостями и слухами. В городе все парализовано. Ничего не работает. Власти считай никакой нет. Их рабочая милиция сбежала. Всюду стрельба. Бандиты совсем обнаглели.

–Дезертиры шалят. Хотят пограбить вволю. Пока есть возможность. Хорошо хоть к нам никто не заявился. Чего взять в дворницкой каморке. Вот харчей у нас с тобой мало, поручик.

–Зато самогоном ты запасся.

–Самогон в такое время это самое милое дело. Не водка конечно, но за неимением гербовой, пишут и на простой.

–Скажи, капитан, неужели это Россия? Самогон и семечки. Грязь и убийства.

–Ты о чем, Пётр?

–Вот это все вокруг нас? Разруха, дезертиры, банды. Неужели все это можно исправить? Восстановить?

–В две недели наши все восстановят. И снова на рынке бабы будут семечками торговать.

–А ведь была страна, была полиция, была армия, магазины были, барышни по проспектам гуляли. Поезда ходили. И вот все вдруг рухнуло.

–Почему же вдруг? Развал подготавливался не один год. И не один десяток лет, Петя.