Хелен наблюдала, как морально тяжело дочери, она и сама тяготилась конфликтом с Маузером. Но вызвать Джека на серьезный разговор не получалось. Он упорно противостоял во всем, будто старался ее выжить. Все чаще ей в голову приходила мысль о рациональности предложения Софии. Ничего действеннее она не могла представить. В то же время начать разговор с Милиндой о переезде в Хьюстон – значило бы обострить их отношения. Но колебания развеялись, как только Хелен обнаружила, что Джек ни разу не пришел к жене в больницу и даже не заметил ее долгого отсутствия дома.

***

После двухнедельного лечения Милинду Маузер выписали из клиники с условием продолжения восстановительного лечения на дому. Она очень хотела вернуться домой, к мужу и к привычной обстановке. Хелен приехала за дочерью в клинику, заранее заготовив аргументы и доводы для серьезного разговора. Дома Милинда могла бы избежать этого разговора, или мог бы вмешаться Джек, а в палате наедине ей пришлось выслушать мать.

– Лин, возможно, сейчас я разозлю тебя своими словами, но я вынуждена буду проигнорировать твой протест и сказать то, что решила. Я сама измучилась и вижу, как мучаешься ты…

– Ничего, я почти здорова,– ответила Милинда, скрывая свою горечь от потери ребенка.

– Это чудесно, конечно. Но я не о том… Ты чувствуешь, что мы потеряли друг с друга? Ты уже не доверяешь мне, а я просто не вмешиваюсь в твою жизнь. Но это отнюдь не значит, что я не вижу, что происходит…

– Мама, не надо!– оборвала Милинда мать, не желая продолжать разговор, который вводил ее в тупик: решения не было, а биться об стену было больно.

– Не закрывай мне рот!– строго сказала Хелен и решительно приблизилась к дочери.– Я знаю, что тебе тяжело, ты хотела бы все изменить, но не видишь выхода. Я скажу тебе, что молча ничего не решить, пряча голову в песок – тоже.

– Мама, давай оставим эту тему…

– Нет! Ты хочешь повторить мою жизнь?

– А тебе что – плохо жилось?!– сгоряча бросила дочь.

Хелен оторопела от дерзости дочери и обиженно обвела свое лицо ладонью, чтобы отвести нервные мурашки.

Милинда корила себя за резкость, но не подала вида, что раскаивается и просто опустила глаза.

– Умоляю тебя, поедем со мной в Хьюстон… Без споров, без злости – просто поедем?– взмолилась Хелен.– Ты несчастлива здесь. Больше не счастлива. Неужели ты этого не понимаешь? Зачем прячешься от себя, от меня? Где твой муж? Ты две недели лежишь в клинике, а он ни разу не пришел к тебе?

– Ты же сказала, что он занят делами фермы?

– Да, я сказала, чтобы ты не чувствовала себя брошенной в такой трудный период… Но он даже ни разу за все дни не спросил, где ты находишься… Тебе ни о чем это не говорит?

Милинда обмерла, не веря своим ушам.

– Он не мог так со мной поступить!– недоверчиво проговорила она, готовясь услышать еще более страшные слова.– Ты все специально придумываешь!

– Смог,– безапелляционно ответила мать и горько зажмурилась, чтобы не допустить слезы на глаза.

Как глупо и безответственно получилось со свадьбой дочери. Ведь она все могла исправить, не дать своего согласия, поспорить с Ланцем и отстоять свое мнение. Теперь его не стало, но его волевое решение камнем висело на шее матери и дочери. Отец выбирал не мужа дочери, а сына – сообщника. Видимо, у всех мужчин таких, как Ланц, Джек, любовь и уважение к женщине расценивались одинаково. Они любили, захватывая в плен собственных представлений, желая целиком и полностью подавить все личное, сокровенное и оставить только безмолвное повиновение.

– Может, ты и любишь Джека, но я уверена, что где-то глубоко внутри ты все правильно понимаешь. Ты себя недооцениваешь, если считаешь, что, кроме него, никто не обратит на тебя внимания. Лин, ты же умница?– мать умоляюще-ласково взглянула на дочь.– Почему ты позволяешь Джеку издеваться над собой? Вы живете больше года, а я не замечала, чтобы он был ласков и обходителен. Я вижу только твой безрадостный, унылый вид, как ты без конца стираешь и гладишь ему, а про себя и вспомнить забываешь. Когда ты была на праздниках? А в церковь… когда ты ходила последний раз? Ты же даже не можешь в долину пойти или к речке с подругами…

Хелен заметила, как Милинда, не отрицая и не сопротивляясь ее словам, напряженно втягивает голову в плечи и с болью зажмуривает глаза.

– Наш дом стал похож на мрачные заросли плюща…– огорченно проговорила Хелен и, чувствуя слабость в ногах, присела на край кровати.– Пустой, холодный внутри… Мы совсем стали чужими друг другу. Я не этого хотела для тебя.

– Что же делать?– подавленным голосом прошептала Лин, глотая слезы.

– Поедем в Хьюстон?

– Я никуда не поеду, мама!– без злобы возмутилась Лин и тут же засомневалась в собственных желаниях.

Хелен тяжело вздохнула и отступила:

– Хорошо! Тогда скажи, что мне сделать, чтобы облегчить твое состояние? Джек хочет, чтобы я уехала? Хорошо, я уеду…

– Мама…

Милинда отчаянно бросилась к матери и обняла ее за плечи. Как было приятно ее заботливое материнское объятие. Милинда хотела вернуться в беззаботное детство, когда все решения принимались за нее и не нужно было выбирать.

– Мама,– еле слышно заговорила она, чтобы не выдать страдания в голосе,– ты же знаешь, что я люблю тебя, что я всегда рада тебе. Не надо никуда уезжать, я прошу… Давай просто… Ну… я не знаю… Иисусе, что же делать?!

– Тихо, не плачь,– попросила Хелен, чувствуя горячие слезы дочери на своей шее.

– Я не плачу…

– Плачешь… А мое сердце тоже плачет по тебе…

Хелен смело отстранила дочь от себя и, взглянув в искренне раскаявшиеся глаза, предложила:

– Вот что: мы поедем с тобой в Хьюстон на несколько дней. Доктор Логан понаблюдает за твоим здоровьем. Там ты приведешь свои мысли в порядок, отдохнешь от домашней рутины и, если по-прежнему решишь остаться с мужем, то так и быть. Я не могу проживать жизнь за тебя. Но знай, что я всегда на твоей стороне и приму тебя любой.

Милинда беспокойно поводила глазами, но потом вдруг решительно приняла предложение матери.

– Да, так будет лучше. Я немного отдохну, и с Джеком все обязательно разрешится… Он хороший, просто чувствует себя обделенным.

Хелен надеялась на то, что дочь осознает истинную сущность Маузера и не захочет возвращаться к нему. Но, судя по ее словам, она все еще цеплялась за свои счастливые воспоминания о нем, не желая взглянуть реальности в глаза.

Хьюстон, сентябрь 1997 года

– Мама, Лин, мы здесь!– воскликнула София, подпрыгивая вверх и махая руками из-за толпы встречающих.

Хелен радостно улыбнулась, помахала в ответ и первой пропихнула через узкий проход Милинду.

– Наконец-то мы добрались. Эта поездка была тяжелой, как никогда,– проговорила Хелен и смутилась, когда ее глаза неожиданно встретились с глазами Логана.

Взгляд был коротким, но оба уловили в нем радостный трепет, смешанный с чувством неловкости. Она не ожидала его увидеть.

София тоскливо обняла мать и сестру, крепко прижимая обеих к себе.

– Я так рада! Я очень рада! Мы обязательно сегодня же отпразднуем встречу где-нибудь в городе… О-о, Бен, давай в том ресторанчике на берегу?

Логан охотно кивнул, но на его лице промелькнуло волнение, которое заметила Хелен, и не смогла объяснить.

– Экипаж подан, дамы,– с настроением сказал Бен.

София развернула родных к выходу и, обнимая их за талии, повела за крестным.

– Лин, ты что такая хмурая?– спросила София, обратив внимание на скованность и несвойственную сестре угрюмость.

Милинда прятала глаза. Она стыдилась своего поступка – уехать из дома, оставив мужа одного, ведь она так рьяно защищала его репутацию. А теперь ей казалось, что София и Бен с одного взгляда поняли, как необъяснимо скверно складывается ее семейная жизнь и осуждали за утверждение об обратном.

– Просто устала,– отговорилась Лин, горько сожалея о том, что дала повод возникнуть таким вопросам и позволила матери уговорить себя на эту поездку.

Но Эль-Пачито был позади, и она убеждала себя, что продержится несколько дней и вернется к мужу. Там было ее место…

– А Брэда мы пригласим?– спросила она, усаживаясь на первое сиденье автомобиля рядом с Логаном.

– Не получится,– чувствуя себя неловко, ответила София.

– Он не хочет?

– Дело не в этом…

– Не надо, Фисо,– остановил Бен и обратился к Милинде.– Все не так просто. Мистер Кроу знаком только со мной и с Фисо. Он и так рискует. Нельзя вмешиваться в его жизнь только потому, что нам всем хочется быть с ним чаще.

– Однако же он выбрал вас?– обидчиво заявила Лин.

– Лин, не забывай, о чем мы говорили с тобой,– строго вмешалась Хелен.

– Ладно, забыли,– отвернулась к окну Лин и скрестила руки на груди.

София беспокойно вопросительно взглянула на мать: «Что с ней?»

«Потом…»– так же взглядом дала понять Хелен.

София невольно отметила напряжение между сестрой и матерью.

– Может быть, отложим ужин на пятницу? У меня сегодня есть дела…– предложил Бен, вспомнив, что сегодня его ждала Жанна.

София бросила догадливый взгляд на крестного, внутренне напряглась, но промолчала. А когда она выходила из машины крестного у дома Хардов, то натянуто любезно попросила:

– Когда освободишься, скажи нам. Ну… и… доброго тебе вечера!

Бен взглядом пристыдил крестницу и вежливо попрощался с Хелен и Милиндой.

Хелен подозрительно прищурилась на старшую дочь и, когда Логан отъехал, спросила:

– Что у вас с Беном?

– Ничего,– убедительно ответила София и спокойно улыбнулась.– Пойдемте в дом. Тетя приготовила ужин.

– Софи, может быть, после ужина ты прогуляешься с Лин?

Милинда покосилась на мать и сухо возразила:

– Ни к чему это. Лучше сами прогуляйтесь.

И она вошла в дом, оставив позади мать и сестру в напряженном недоумении.

– Может, прогуляемся сейчас?– предложила София матери.

– Да, давай…

Хелен повернулась в сторону дома Логана и тоскливым взглядом окинула его окна.

– Я занесу сумку в холл и вернусь,– предупредила дочь.

Хелен продолжала молча рассматривать дом Бенджамина, улицу вокруг него, парадный вход и высокие развесистые деревья вдоль окон, которые больше тридцати лет назад были хрупкими саженцами. Улыбка печали и сожаления скользнула по ее губам.

С крыльца весело спрыгнула София и подошла к матери. Проследив направление ее взгляда, она беспокойно помяла губы. У дома Логана стояла машина его таинственной дамы.

– Э-э, пойдем в сторону парка? Здесь есть замечательный парк!– как можно спокойнее сказала девушка и взяла мать за руку.– Там такое озеро!

Хелен перевела взгляд на дочь и с отсутствующим видом кивнула.

– Парк?

– Да, Риверс-парк… Ой, что я говорю? Ты же все здесь знаешь как свои пять пальцев.

– Пойдем…

Хелен отвлеклась от мыслей о прошлом, взяла дочь под руку, и они медленно пошли по тротуару в сторону Риверс-парка.

– Как ты себя чувствуешь?– обеспокоенно спросила София.

– Когда вы были маленькими, все было проще. Вы были рядом, милые ангелочки. У меня не было столько тревожных мыслей, как сейчас.

– О, да… Я же точно была ангелом!– засмеялась дочь.

– Между прочим, ты единственная, за кого я более или менее спокойна. Брайан на такой работе, что не знаю, чего ожидать, когда звонит телефон: жив ли он, а если жив, то будет ли жив завтра…

– Мама, не драматизируй,– снова засмеялась София.– Да, Живчик ведет ответственную работу, но она не связана с чем-то опасным для жизни.

– Хотелось бы мне верить в это…

– Мне кажется, это только твое безмерное материнское беспокойство. Ты не видишь ситуации в целом и нагнетаешь обстановку.

– Вас не убедишь, что я действительно за вас переживаю!

– Я верю!– с чувством ответила София и мягко сжала пальцы матери в своих.– Ты еще хотела что-то рассказать о Лин?