Кармель вытерла слезы, покосилась на мрачную громаду памятников, на чёрную матовую плитку, уложенную вокруг могил, на снимок, на котором улыбалась женщина, совершенно не похожая на её бабушку и почувствовала сильное раздражение. Тут бы поставить небольшой памятник из светлого камня, сделать искреннюю надпись, поместить более позднее фото. Зачем только мама поставила это мраморное уродство на могилах своих родителей? Высоко в белёсом небе звонко запела птица, Кармель подняла голову, пытаясь разглядеть певца. Глаза сразу заслезились от яркого света.

После пятого класса мать отправила её в Захарьино на всё лето. Именно тем летом она познакомилась с мальчишками. Неразлучную четвёрку друзей: Сашку Кузнецова, Клима Анохина, Толика Егорова, Сергея Панова Кармель и раньше видела в деревне, но они никогда не обращали внимания на девчонок. В этот же её приезд Маринка Найдёнова сказала, что после обеда ребята зовут играть в лапту за околицу. Мальчишки учились в одном классе и были старше подружек на два года – это позволяло им смотреть на девочек чуть с высока, и называть их малявками. Инициатором знакомства оказалась Маринка, заявившая, что хватит играть в куклы, пора вплотную заняться спортивными играми. Тем летом этих спортивных игр Кармель хватило с лихвой. Играли в лапту, футбол, «казаков-разбойников», «выбивалу», вечером она появлялась домой с разбитыми коленками и поцарапанными руками. Бабушка, охая, мазала зелёнкой ссадины и уговаривала бегать осторожнее. На единственном возле села озере, больше похожем на лужу, подростки купались ежедневно. До сих пор Кармель с содроганием вспоминала спуск в воду. Всякий раз она заставляла себя заходить в озеро, превозмогая брезгливость и отвращение. Приходилось спускаться по липкому от грязи берегу в густую кашу из той же грязи, пройти метров пять до чистой воды и там уже можно было плавать. Ребята разбегались и прыгали в воду прямо с берега, девочки же осторожно брели по скользкому дну. Кармель иногда удавалось отказаться от купания, и она с удовольствием загорала на бережку, лёжа на мягкой траве. В то лето Кармель впервые в своей жизни влюбилась в красавчика Серёжу Панова. Какой-то нежной романтичной красотой он очень походил на принца из фильма-сказки «Не покидай меня». У него были такие же пышные светлые волосы, ясные глаза, длинные густые ресницы и чуть грустная улыбка. Она старалась не пялиться на него столь явно, но её взгляд то и дело искал его. Быстро выяснилось, что и Ольга неравнодушна к чарам деревенского принца. Правда, Серёжка не обращал внимания ни на одну из своих невольных поклонниц, поэтому девчонки страдали втихомолку. Остальная троица ребят не могла похвастаться чем-то выдающимся во внешности. Сашка-Крыжовник крепкий, гибкий и жилистый выделялся своей бесшабашностью и ехидным языком, к сожалению, он был огненно-рыжий. А рыжих Кармель в принцы не записывала. Маленький, невзрачный, с острыми коленками и выпирающими рёбрами Толик Егоров тоже не подходил на роль принца, как и длинный неуклюжий Анохин. В то лето Кармель впервые заинтересовалась своей внешностью. Непредвзятый осмотр лица и фигуры выявил: худые руки и ноги, отсутствие талии, длинный нос итёмные круги под глазами. Утешало одно: соперница соседка Ольгавыглядела не лучше: бесцветное лицо и нескладная фигура подростка. Маринка легко могла бы составить им конкуренцию ладной фигуркой, овальным личиком, красивыми серыми глазами, но к счастью, Серёжка её не интересовал совершенно. Ещё три года каждое лето Кармель отправляли к бабушке. Она с радостью возвращалась в Захарьино к друзьям. В то последнее её лето в деревне всё было немного по-другому. Она встретила возмужавших друзей. Кузнецов мог похвастаться спортивным сложением, Анохин ростом, Сергей более строгой уже не детской красотой и только Толик Егоров остался прежним. Ребятам исполнилось по шестнадцать лет. Подружка Марина превратилась в прелестную девушку, Ольга вытянулась ещё и возвышалась над парнями почти на голову. Кармель тоже изменилась, хотя не так явно, у неё немного округлилось прежде худое лицо, нос перестал казаться большим и длинным, откуда-то появилась талия, изящные бёдра. В это лето прекратились их совместные игры на околице, встречались они изредка только вечерами, потому что парни работали в поле вместе с отцами. Из прежних отношений друзей исчезла лёгкость, Кармель иногда ловила на себе странные взгляды Сашки-Крыжовника, которые смущали её и мешали наслаждаться общением. Ольга исходила ревностью к неведомой ей девушке Панова и наедине с подружками ни о чём другом не могла говорить. Её одержимость Сергеем излечила Кармель от влюблённости в него. Она наблюдала, как буквально преследует Чучу Ольга, а тот, раздражаясь, грубит ей. Кармель решила, что она-то никогда не позволит ни одному представителю сильного пола так обращаться с собой. Чаще всего подружки в одиночестве скучали на берегу озерца, лениво переговариваясь и ожидая вечера. Едва темнело, ко двору Марины сходилась вся компания, разводили костёр, пекли картошку, Анохин неумело бренчал на гитаре. Посиделки заканчивались далеко за полночь. Иногда кто-нибудь к картошке приносил помидоры и хрустящие огурцы, Кармель с тех пор ни разу не пробовала таких вкусных огурцов, как тогда. Ольга появлялась у костра с баллоном ягодного компота, его пускали по кругу, отпивая понемногу. Кармель всегда отказывалась от угощения, она не могла заставить себя пить со всеми. Но однажды Марина высмеяла её брезгливость и Кармель, пересиливая себя, несколько раз отпила из общей посуды. Наутро в правом углу рта возникло сначала небольшое красное пятнышко, на третий день пятно расползлось на полподбородка и превратилось в некрасивую болячку. Бабушка, охая, мазала пятно жёлтой неприятно пахнущей мазью, а Кармель пришлось остаток лета ходить, прикрывая рот носовым платочком. Часто после дождя подруги ходили в лесополосы собирать сыроежки и шампиньоны. Во время такого похода Марина рассказала о своей мечте поступить в Академию милиции и стать следователем. Оля после школы собиралась учиться на дизайнера. На эту её мечту обе подружки смотрели, как на блажь – Оля не обладала вкусом и даже маломальским умением рисовать.

– А кем ты хочешь стать? – интересовалась Марина у Кармель. – Есть же у тебя склонность к чему-то?

– Понятия не имею. Даже не знаю, чего хочется, – призналась расстроенная Кармель, чувствуя себя не полноценной. У всех есть мечты, а у неё нет.

Ольга откинула длинные светлые волосы за спину, посмотрела внимательно на подругу и сделала вывод:

– То есть тебе всё равно куда поступать?

Кармель обдумала вопрос и поняла: ей, и правда, всё равно.

– У меня ещё целых пять лет, что-нибудь придумаю.

Марина встрепенулась.

– И почему жизнь такая несправедливая Мне чтобы поступить, из кожи вон придётся выпрыгнуть, родителям кредит брать, в долги влазить, а тебе всё на блюдечке предоставлено.

В глазах Ольги вспыхнуло любопытство.

– В деревне говорят: твой папаша мебельную фабрику у работяг за копейки отжал и себе присвоил.

Кармель впервые почувствовала со стороны подруг неприязнь и зависть.

– Я ничего об этом не знаю.

Марина пожала плечами.

– Ага, тебе так проще. Как говорит моя мама: «Кто чем руководил, тот, то и заимел».

Вечером Кармель спросила у бабушки:

– Это правда, что папа фабрику украл?

Бабушка отставила кружку с чаем в сторону.

– Это называется приватизация, а в народе прихватизация. По закону всё правильно, по совести – нет. Но твой отец хороший руководитель, без него бы фабрика обанкротилась и давно разорилась. Посмотри на наше Захарьино. Вот наши начальнички они да, наворотили делов. Совхоз развалился, отделения закрылись. Ты, наверно, не заметила, но из села уже многие уехали. Работы нет, школы и детсада тоже, дороги лет десять не ремонтировались. Скоро пешком до трассы ходить будем. Если так и дальше пойдёт, в Захарьино одни старики останутся.

– Я заметила, что детей почти нет.

– Вот-вот, умирает село. Больно смотреть. Тебе трудно поверить, но когда мы переехали сюда с дедушкой, в отделении почти сто работников трудилось, а в клубе даже свой драмкружок имелся, спектакли ставили. Весело жили.

Посигналила машина, отрывая Кармель от дум.

– Сашка приехал, – раздался голос бабы Мани, заставив девушку подскочить на скамейке.

«Надо же, я так задумалась, что не услышала шагов соседки».

– Тебе бы надо съездить на могилки к Машиным родителям и привести их в порядок. Там давно никто не был.

Кармель вспомнила: в один из своих приездов в Захарьино, они с бабушкой куда-то далеко ходили на кладбище и там пололи траву.

– Я даже дороги не знаю.

– А тут всё просто, – баба Маня показала рукой на еле заметную дорогу через поле. – Идёшь по ней, упрёшься в хутор Благодатный, пройдешь по его единственной улице, за хутором кладбище. Кстати, в хуторе две старухи живут лет по девяносто, но ещё при памяти, они могут подсказать, где похоронены Синельниковы. У них же можно попросить тяпку и топорик, мало ли вдруг на могилах кусты выросли. У меня можешь велосипед взять, чтобы ноги не бить.

– А на машине туда можно проехать?

– Нет. Особенно на твоей, ползущей брюхом по земле.

Снова просигналил Кузнецов и бабка, чертыхнувшись, поплыла к выходу из кладбища.

– А почему вы не согласились сюда поехать на моей машине? – поинтересовалась Кармель.

– А не доверяю я тебе. Может, ты права купила, а Сашка ловко водит, с ним я не опасаюсь.

***

На следующее утро Кармель умывалась во дворе, когда услышала чей-то хриплый голос у калитки. Она быстро промокнула лицо полотенцем и отправилась на зов. Возле забора, держась за штакетины, стоял, пошатываясь, Сергей Панов.

– Ириска, – он с трудом вытолкал её прозвище из посиневших губ. – Скажи ей, чтобы она уходила. Сил больше нет на неё смотреть. – Он выудил из кармана чекушку, присосался к горлышку бутылки, как младенец к соске. Его глаза глянули на Кармель более осознанно. – Посмотри. Она стоит рядом с тобой.

Кармель вздрогнула и огляделась вокруг – никого.

– Да вот же, – дрожащий палец Чучи ткнул в воздух рядом с ней.

Кармель насторожилась и посоветовала гостю отправиться домой.

Сергей мгновенно разозлился:

– Сговорились! Ты специально делаешь вид, что не видишь её!

– Да кого её? – изумилась Кармель.

– Невесту мою, Оксану. Она пришла утром и стала ругать меня, а сейчас стоит вся в крови и плачет, – Чуча всхлипнул. – Пусть уходит. Не могу её видеть. Сердце болит. Всю душу мне вынула.

Кармель потихоньку стала отступать к дому. Она уже догадалась: Сергей допился до белой горячки. Нужно вызвать «Скорую» или хотя бы позвонить Кузнецову.

– Ты куда? Она говорит: ты виновата в её смерти, – вдруг заорал Сергей, распахивая калитку, и дёргаными движениями бросаясь за Кармель.

Та взвизгнула от страха и помчалась к дому. Непонятно, откуда у тщедушного алкоголика взялись силы, но он догнал её у двери и повалил на землю. Цепкие руки Сергея сжались на горле. Кармель сумела ткнуть ему пальцем в глаз, он взвыл и разжал руки. Она оттолкнула его от себя ногами, заскочила на кухню и захлопнула за собой дверь на засов. Телефон лежал на столе, трясущимися руками набрала номер Кузнецова. Под ударами Чучи затряслась входная дверь.

– Саша, помоги! Сергей ломает дверь, он чуть не задушил меня. У него белая горячка!

– Буду через минуту, запрись в дальней комнате и уйти от окна, – крикнул Крыжовник и отключился.

Удары в дверь стихли, и тут тёмный предмет полетел в окно кухни. Ошеломлённая Кармель успела заметить булыжник, упавший на стол и осколки стекла, дождём брызнувшие на подоконник, стол, посуду. В оконном проёме показалось перекошенное от ярости лицо Чучи. Вдруг рыжий комок прыгнул ему на голову и вцепился когтями в волосы. Сергей заорал от боли, схватил кошку и швырнул на землю.

– За что ты её убила? Сволочь, я отомщу тебе, – он, не обращая внимания на острые осколки, попытался влезть в разбитое окно. Кармель, сломя голову, помчалась в спальню и захлопнула за собой дверь, только ни засова, ни замка не оказалось, она подставила стул к ручке двери, понимая, что хлипкая преграда вряд ли остановит обезумевшего Сергея. Решила вылезти в окно. За дверью послышался голос Кузнецова.

– Серёга, что ты делаешь?