– Я вчера в гости приходила, а тебя и след простыл. Подумала: смылась, как тать в ночи. Застала одного Кузнецова, стекло вставлял.

Кармель прополоскала тряпку в ведре, отжала воду.

– Я в Добринку и Благодатный ходила. Могилки родных прибрала.

– Думаешь, они оценили? – Старушка затянулась сигаретой.

Знакомый сладковато-горьковатый дым поплыл в сторону Кармель. В щель, прорытую под забором, протиснулась такса и шустро потрусила к ним. Подойдя к девушке, тихо рыкнула.

Кармель открыла бардачок и достала шоколадку.

– Не Инквизитор ты, а рэкетир. – Сняла обёртку и кинула псу.

Такса в два приёма сгрызла угощение и подняла тонкую морду вверх.

– Извини, больше нет. В доме даже кусочка хлеба не завалялось.

Вдруг Инквизитор жалобно заскулил и стал отползать в сторону. Ираида Кимовна издала сдавленный звук, похожий на сипенье. Кармель, поражённая странным поведением соседки и пса, молча смотрела на них.

Дрожащий палец старушки показывал на что-то позади неё.

– За твоей спиной стоит девушка. Сквозь неё я вижу улицу.

Такса отползла на достаточное расстояние и нырнула под забор.

Кармель ехидно осведомилась:

– Опять коноплю курите? Видите, вам уже всякие призраки мерещатся.

– Точно! Призрак. Как в кино показывают. – Старушка затушила сигарету. – Ну я пойду. У меня дела.

– Ираида Кимовна, я уезжаю сегодня. Так что спасибо вам за компанию и угощение.

– И тебе всего доброго. Ой! Она стоит прямо перед тобой, – соседка отскочила в сторону, потеряв в траве сандалию. – Неужели ты её не видишь?

Кармель, спрятав улыбку, покачала головой. Ираида Кимовна, прихрамывая, не решаясь, забрать сандалию, поковыляла домой.

– Почему ты не сказала правду старой женщине? И она, и её собака заметили меня.

– А зачем? Мы сейчас уедем. Пусть думает: конопли накурилась. Бабульке только на пользу, будет меньше смалить.

Кармель домыла машину, сложила вещи, поставила корзинку с кроликом на заднее сиденье. Обошла дом, закрыла все ставни. Села за руль и завела машину. Через забор к «Ауди» метнулся рыжий комок.

– Лиска! Где ты гуляла? Я звала тебя, звала. Если хочешь со мной, садись в машину. – Кармель вышла и открыла заднюю дверь. Кошка мяукнула и запрыгнула на сиденье.

Кармель, прощаясь, оглядела дом и двор. У неё появилось ощущение, что она провела в Захарьино очень долго – столько переживаний и открытий вместилось в эти несколько дней. Возле калитки медленно проявился силуэт бабушки. Она улыбнулась и помахала внучке рукой. Сердце Кармель споткнулось на мгновение, а потом забилось быстрее.

– Бабушка! Прости нас. Мы тебя помним. Не уходи так быстро.

Призрачный образ бабушки Маши растаял.

Катя вздохнула.

– Она услышала. Видимо, Маша смогла появиться только на пару секунд.

– Услышала? – Кармель минуты три смотрела на пустую калитку. На ватных ногах подошла ближе. – Бабушка, я так скучаю. Если ты меня ещё слышишь, прости.

– Она всё поняла. Пойдём. – Катя в секунду оказалась рядом. – Она сказала, что очень любит вас и совсем не сердится.

– Мы тоже любили её, только не осознавали это. Бабушка, я тут столько всего вспомнила из детства…

– Хватит. Её здесь уже нет. – Катя безуспешно подталкивала Кармель к машине. Руки призрака проходили сквозь тело девушки, заставляя её вздрагивать от ощущения мгновенного холода.

Кармель села за руль, руки автоматически выполняли нужные действия.

Ираида Кимовна, стоя за забором, провожала взглядом автомобиль, пока он не скрылся из виду.

– Интересно, кто из нас курит? Я или она? Если мне показалось, что я вижу незнакомую девушку, а потоми Машу, то с кем эта вредная девчонка тогда разговаривала. То-то же. И конопля тут ни при чём. Или причём? Да, нет. Соврала Кармель. Соврала. Маша появлялась, правда ж, Инквизитор? А ещё эта рыжая бестия…бррр.

Такса заскулила, подтверждая слова хозяйки.

– И ты её видел. Интересное дело однако.

Старушка вышла на улицу и потопала за сандалией, потерянной в траве.

Марина, заметив в окно подъехавшую машину, нахмурилась.

– Какого чёрта ей надо! Она что, до сих пор не уехала!

Толик отложил ложку в сторону.

– Сходи и узнай.

– Не хочу её видеть. Сам выйди. До свадьбы Сашки осталось четыре дня, а он до сих пор костюм себе не купил. Светка с ума сходит от ревности.

Толик чертыхнулся и встал из-за стола.

Кармель терпеливо стояла у запертой калитки.

– Привет. Ты что-то хотела? – Егоров распахнул калитку и, сложив руки на груди, сердито взглянул на гостью.

– Ничего. Я уезжаю. Хотела попрощаться.

– Считай попрощалась. – Толик захлопнул калитку перед её носом.

– И вам всего доброго, – пробормотала Кармель и направилась к машине.

– Почему он так с тобой? Ты его обидела? – Катя восседала на переднем сиденье. Сквозь неё просматривались чёрно-красные клеточки чехла.

– Если будешь надоедать, открою форточку и ты вылетишь через неё, как пушинка. И без твоих вопросов тошно, – буркнула Кармель.

– Не вылечу, для этого нужно выбросить и мой череп, – серьёзным тоном заявил призрак. – Мне хочется тебе помочь.

– Извини. В последнее время мне нелегко, но я сама виновата.

«Ауди», объезжая рытвины и ухабы, переваливаясь, как утка, медленно ехала по дороге. Километрах в пяти от Захарьино Кармель смогла чуть прибавить скорость. В боковое зеркало она заметила тракторок, он подскакивал, как воробей, пытаясь нагнать автомобиль. Кармель остановила машину. Из трактора выпрыгнул Сашка и медленно направился к ней. Кармель смотрела на его крепко сжатые губы, желваки, играющие на скулах, и ей захотелось спрятаться от пронзительного взгляда зелёных глаз.

– Что же ты с Егоровыми попрощалась, а со мной нет, – произнёс он хрипло.

От Крыжовника, приблизившегося к ней вплотную, пахло соляркой, солнцем и травой.

– Спасибо за окно. Прощай, Саша.

– Плохо прощаешься. Хочу на всю жизнь оставить память о тебе. – Он крепко прижал Кармель к груди.

Она услышала, как бешено колотится сердце Сашки, почувствовала его дрожащие руки. Он чуть отстранился, посмотрел в глаза и приник к её губам. Кармель не пыталась вырваться, покорно пережидая его натиск. Она сейчас ощущала всю его боль и жалела, что не может её унять. Сердце, не способное разделить его страсть, плакало вместе с сердцем Крыжовника.

– Прощай, Карамелька. – Он заглянул ей в глаза, повернулся и быстро зашагал к трактору.

Она смотрела ему вслед, прижимая руку к груди. У неё впервые так болела душа. Сашка ни разу не обернулся. Кармель села в машину, когда тракторок скрылся из вида.

– Он любит тебя, – смущённо промолвила Катя. – А ты?

– У него через четыре дня свадьба. Он захотел попрощаться со своей юностью и детской любовью, а это связано со мной. Как видишь, это немного больно.

– Странные люди стали, – посетовала Катя. – Я вас не понимаю.

– Я сама себя не понимаю, жила, как слепая.

Кармель посмотрела в зеркало заднего вида. Кошка мирно спала рядом с корзиной кролика.

– Странно, – произнесла она задумчиво. – В кино кошки шипят при виде призрака и всячески беспокоятся при их появлении. Почему Лиска не обращает на тебя внимания? Может, не видит?

– Видит. Я её встречала в том пустом непонятном месте, куда меня утягивает время от времени. По-моему, Лиске всё равно, где бродить, она не чувствует границ, ходит себе спокойно туда-сюда. А вот та злая длинная собака меня испугалась.

– А-а-а, это Инквизитор, такса Ираиды Кимовны. Значит, собаки тебя тоже видят?

– Получается так. Только они меня боятся, а коты нет. Я ещё на кладбище это поняла. Там раньше бродило много животных: ведь на могилах оставляли угощение.

Кармель вздохнула, учащённый стук сердца понемногу успокаивался, хотя на душе по-прежнему лежала тяжесть. Она свернула с трассы в город. Пока ехали по окраинам Ивантеевска, Катя молча смотрела в окно, но как только автомобиль покатил по центральной улице города, призрачная девушка в восторге воскликнула:

– А тут не так плохо, как в деревне. Какой красивый город! Люди нарядные, правда, некоторые странно одеты, – Катя проводила взглядом стайку молодых людей, наряженных в оранжевые хламиды, с бубнами в руках. – А магазинов сколько! А какие дома! Видел бы Ванечка, как теперь люди живут. В школе учительница рассказывала нам про урбнизацию, мол, большинство людей будут жить в городе, а машины за них выполнять тяжёлую работу.

–Урбанизация, – поправила Кармель.

– Ага. Она самая.

– Да нет. Катя. Если и произошла урбанизация, то по другой причине. С развалом СССР развалили и совхозы-колхозы. Пока я не попала в Захарьино, не знала, как всё плохо. Ты же сама видела, во что превратился Благодатный. И Добринка не лучше, а сколько таких Добринок по стране. Слышала бы меня моя бывшая подружка Лена, оборжалась бы. Где я и где беды деревни.

– Погоди-погоди. – Призрак Кати замерцал. – Союза больше нет?

– А разве Ефим Донатович не рассказал тебе про крах СССР?

– Про отсутствие работы в деревне, исчезновение колхозов Ефим поведал, но что больше нет страны, я не знала.

Машина Кармель свернула на улицу Мира, которая для Ивантеевска была что-то вроде провинциальной Рублёвки.

– Страна осталась – Россия. Только без республик, они откололись. Стали сами себе хозяева.

– Мы же выиграли войну, – понурилась Катя. – Хорошо что Ваня не дожил до такого, а то получается: зря воевал.

– Ту войну мы выиграли. А бескровную, со своими внутренними врагами получается проиграли. Кать, я впервые так много говорю о политике. Я ею, если честно сказать, не интересовалась раньше.

– Вот потому и проиграли, если большинство таких, как ты, – буркнула Катя. – У нас в школе утро начиналось с политинформации, и в бригаде тоже. Мы не были равнодушными, как вы.

– Кать, когда началась эта байда с отделением республик, мне исполнился годик. Вряд ли я могла пойти на баррикады. Не расстраивайся всё не так страшно. – Кармель остановила авто у ворот красивого трехэтажного дома, нажала на пульт, створки ворот распахнулись. Припарковав «Ауди», она скомандовала:

– Выходим. Прибыли.

– Это твой дом? – поразилась Катя.

Кармель вытащила корзинку с кроликом из машины, подхватила на руки тёплое тельце кошки.

– Я здесь живу, на дом отец заработал.

– И каким же образом? От трудов праведных не наживёшь палат каменных, – продекламировала Катя ехидно.

– И повезло же мне связаться с политически подкованным призраком. Поверь, отец хорошо платит рабочим на фабрике.

Кармель дернула входную ручку двери. Закрыта. Она опустила корзинку с кроликом и сонную кошку на ступеньки. Открыла замок.

– Катя, заходи в буржуйские хоромы и будь как дома.

Лиска зевнула, потянулась, царапнула выпущенными когтями блестящую плитку на ступеньках и спрыгнула на траву.

– Стой! Ты куда? Сначала зайди в дом, – позвала своенравную кошку Кармель. – Ещё потеряешься.

Лиска посмотрела на неё, выразительно мяукнула и потрусила в сторону сада.

– Моя комната на третьем этаже, – сообщила Кармель уходящему животному. – Не заблудишься?

– Она, конечно, не собака, но нюх у неё тоже есть, – усмехнулась Катя. – Показывай, буржуйка, свои палаты. Знал бы мой дед, что он зря кровь проливал в Гражданскую – богатеи снова вернулись.

– Да ладно, какие там богатеи.

Кармель взяла сумку с вещами из багажника, подняла корзину с кроликом и направилась к лестнице.

– Вот смотри. – Она открыла дверь и зашла в дом. – Направо от холла гостиная и кухня, налево бильярдная с выходом с сад. На втором этаже спальня родителей и комнаты для гостей. На третьем мои и брата апартаменты. Ничего лишнего, а ты упрекаешь.

– Да у вас дом, больше нашего сельсовета и конторы совхоза вместе взятых.