Две недели пролетели довольно стремительно, и я даже стал привыкать к работе на складе днём, а по вечерам и ночам к возне с документацией. Работать руками и с цифрами мне всегда нравилось. Людей на заводе поубавилось в связи с сокращениями, но оставшиеся труженики начали работать усерднее. Задолженности по зарплате мы погасили из средств директора и из придерживаемых им же денег на банковских счетах. Вдобавок к этому, сделали субботу выходным днём, а оклад и бонусы подняли на четверть. Как ни странно, но рейтинг директора в глазах сотрудников немного подрос, несмотря на то, что его заслуги в этом нет ни капли. Смешно. Как мало людям нужно для счастья.

Мы перестали работать с поставщиками, снабжающих нас откровенным дерьмом, прервали сотрудничество с несколькими сетями, которые часто брали товар в долг, или как сказал Андреич – под реализацию, и очень редко и неохотно отдавали. Но зато систематически и стабильно обеспечивали нас браком, боем, некондицией, залежавшимся и потерявшим нормальный вид товаром. Нахрена нам такие клиенты тире партнёры – непонятно. Лучше делать меньше, но лучше, качественнее и без нервотрёпки. Завоевать весь рынок мы ещё успеем. Ну или не успеем, но хуже уже точно не будет.

Работы предстоит ещё много, а дело двигалось маленьким, миллиметровыми шажочками. В плюс мы всё ещё не вышли, не такие уж глобальные изменения и инновация я внедрил. Но тех денег, что кинул на счёт отец, и что удалось сэкономить – по моим подсчётам должно теперь хватить не на три месяца, а месяцев на пять-шесть. Не густо, конечно, но банкротство откладывается как минимум на полгода.

Нужно либо привлекать капитал, как нудел Андреич, и менять здесь всё к чертям, либо придумать что-то эдакое… И кое-какая мысля на этот счёт у меня имелась. Найти бы время и спуститься в тот злополучный бункер для тщательного обследования, посмотреть, можно ли его приспособить для моих нужд или нет.

– Я разве не увольняла тебя? – раздался над моим ухом слегка удивлённый голос начальницы цеха Марины Анатольевны.

Я исподлобья глянул на стоящую надо мной Маринку и мотнул головой:

– Ну, раз я всё ещё работаю здесь, то скорее всего, нет.

Сегодня она выглядела как-то иначе. Нарядная, в белой рубашке, черных деловых брючках и туфлях на шпильке. Подкрашенные губки, строгие очки, дерзко распущенные волосы и лёгкий аромат дорогих духов. Такой запах я слыхал от Лизки, а она точно не будет брызгать на себя дешёвое фуфло.

Как я ни старался не попадаться ей на глаза, но ничего у меня не выходило. Она словно преследовала меня – постоянно придумывала мне какую-то работу, давала поручения и задания, а когда рабочих в цеху стало меньше, насела на меня с удвоенной силой. И что самое странное – она только сейчас вспомнила, что хотела уволить меня две недели назад?

 Я вот одного не мог понять – почему именно я? Все сотрудники любят и боготворят её: «Наша Маринка справедливая», «Наша Маринка за нас горой», «Наша Маринка прислушивается к сотрудникам», «Наша Маринка обедает с нами за одним столом, как с равными». Я вот тоже обедаю со всеми – и что? Мне кажется, я её почти ненавижу, как и она меня. Вечно придирается ко мне, бросает подозрительные взгляды, словно я что-то украл или собираюсь украсть, и перепроверяет всё, что я ни делаю. Дважды. И пилит, пилит и пилит.

«Ты не так поставил!»

«Не туда!»

«Тебя кто на погрузчике учил работать, косорукий придурок!»

«Хватит прохлаждаться!»

«Ты почему ушел вчера и не доделал работу?! Не смей так больше делать, и не важно, закончился рабочий день или нет!»

Ребята уже начинали подшучивать надо мной, подогревая мою ненависть к начальнице.

– Кажется, Маринка к тебе неравнодушна, Лёх.

– У кого-то есть шанс продвинуться по карьерной лестнице! Нужно только вовремя подсуетиться.

– Только когда поднимешься наверх, нас не забудь.

– Бьёт, значит любит!

Три дня назад по цеху пошёл слух, что Маринку увольняют. Ребята заволновались, засуетились и запереживали. Особенно девчонки. Это было странно, в моих списках Маринки не было, и я к её увольнению, как ни странно, не имел никакого отношения.

– Не удивительно! – фыркнула вездесущая Снежана, когда мы почти всем цехом собрались на обеденный перерыв в столовой. – Только в нашей смене самые большие зарплаты. Маринка старается проводить нам все заслуженные премии, переработки и социалки.

– Я говорил с парнями из других цехов, там все переработки на общественных началах, – подтвердил Ярик. – И что самое странное, цех получает деньги за переработки, а сотрудники нет. Куда уходят деньги? Либо директору, либо начальникам цехов.

– Поэтому Марина Анатольевна с директором на ножах. Постоянно орёт у него в кабинете, спорит, ругается. Я столько раз лично это слышала!

– Догавкалась наша Маринка! И кто же вместо неё будет теперь?

– Да возьмут кого-то по знакомству, как всегда.

– Ой, ребятушки! Жопа нам! – сокрушённо покачала головой Снежана.

– А что, если мы вместе с Маринкой уйдём?

– Дура? Где ты работу найдёшь сейчас? Да и у нас только налаживаться всё началось. Долги выплатили…

– Ну конечно, налаживаться. Ходят слухи, что завод через пару месяцев закроется и объявит себя банкротом.

– Туфта это всё! Не стали бы они тогда долги по зарплате платить. Это деньги на ветер.

– Много ты знаешь!

– Да уж побольше тебя.

– Но Виктор Андреевич не может ведь просто так уволить Марину? – прервала разгорающуюся перепалку ребят Снежана. – Нужен официальный повод.

– Может. Триста человек уволил, а её не уволит? Держи карман шире! Две недели отработки, подыскать замену на её место, если ещё не нашли, и скатертью дорожка. Хорошо ещё, если не по волчьей статье уволит. А он может. Андреич мужик злопамятный!

– Шухер! – громко прошипела Снежана. – Анатольевна движется в нашу сторону…

 С тех пор, уже как три дня, цех будоражит новость о скором увольнении нашей начальницы. Ребята то порываются уйти за ней, то устроить забастовку, то поговорить с директором, в надежде уговорить его не выгонять Зорькину.

– Так значит, я тебя не уволила, – задумчиво произнесла Марина Анатольевна у меня над ухом, выдернув меня из размышлений.

– Как видите, – пожал я плечами.

– Я знаю, кто ты… кто вы такой, Алексей, – выпалила моя начальница, сверля меня внимательным взглядом.

– Алекс, – на автомате поправил я, раздумывая над вариантами ответа.

– Хорошо, Алекс.

Привык я к этому прозвищу ещё с военки, как-никак с пятнадцати лет использовал его как позывной. Пацаны пользовались позывными попроще: Дед, Юджин, Радист, Немец, Снайпер, а мне просто нравилось сокращение от моего имени – Алекс.

– Да? И кто же я, по-твоему? – равнодушно поинтересовался я, откинувшись на сидушке погрузчика и наблюдая за реакцией и мимикой на лице Марины Анатольевны.

– Алексей Гордеев, младший сын Гордеева.

– Того самого? – удивлённо вскинул я брови.

– Того самого! – ехидно парировала Марина.

– Но у него, вроде, нет младшего сына, – задумчиво почесал я затылок. – Дочь младшая – есть, а сына нет.

– Ну да, конечно! – фыркнула она, совсем как девчонка.

– Чего ты хочешь?

Я решил не играть больше в прятки, уже всё понятно – она не блефует. Это объясняло её отношение ко мне все эти две недели – пазлик сложился. Не каждый день выпадает возможность покомандовать и поиздеваться над одним из Гордеевых, вот она и не удержалась. Хотя, у неё, выходит, такая возможность выпадала каждый день. Это даже немного забавно.

– Решила поделиться со мной догадкой? Или похвастаться, какая ты умная?

– Нет.

– Тогда что?

– Мы можем поужинать в хорошем ресторане? Ты и я, – вместо ответа задала она встречный вопрос. – Тогда я никому не скажу.

– Шантаж. М-м-м! Мой любимый способ манипулировать людьми.

– Прекращай! – поморщилась моя начальница. – Ты не Аль Пачино.

При чём здесь Аль Пачино, интересно?

– Ладно, – легко согласился. – Ужин так ужин. Но платишь ты, у меня нет денег.

– У Гордеевых нет денег?! – Марина высокомерно посмотрела на меня снизу вверх, сморщив свой лобик. – Смешно!

– Так бывает… Работники склада получают не очень много.

– Ладно, я поняла. Легенда… Хорошо, я выбираю ресторан и плачу. Сегодня в восемь подойдёт?

– Подойдёт. Только закажи отдельный столик, или лучше вип-комнату. Не люблю есть, когда на меня смотрят.

– А как же ты в нашей столовке ешь?

– Так то столовка. Мы же не в столовку с тобой идём, я надеюсь?

– Нет. Не в столовку, – вздохнула Марина. – Ладно, будет тебе отдельная комната.

Ого! Чего она от меня такого хочет, раз идёт на все условия. Даже стало интересно. Нужно было ещё ресторан подороже выбрать, но ладно, хватит с неё и этого. Даже как-то легче оттого, что меня наконец раскусили. Наконец, можно не прятать взгляд в пол и не строить из себя покорного, послушного мальчика. Эта роль мне немного надоела. Иногда так и хочется послать подальше всех начальников или дать кому-то в морду…

Задумавшись, я пробежался взглядом по фигурке Зорькиной. А она ничего так! Слегка за тридцать, фигуристая и грудастая, с пухлыми капризными губками и острыми скулами на лице. Не в моём вкусе, но очень и очень! А судя по выделяющимся под тоненькой рубашкой неровностям, и проколотому носику с аккуратным маленьким бриллиантиком в ноздре, у неё есть пирсинг и на сосках. Забавно.

– Интересно, каково это?

– Каково что? – нахмурилась Марина Анатольевна.

Кажется, последнюю мысль я произнёс вслух. Да уж!

– Нет, ничего… – хмыкнул я. – До встречи в восемь. Вышли мне название ресторана сообщением.

 Я завёл погрузчик, круто развернул его на месте и тронулся в сторону склада. Интересно, чего она от меня хочет за своё молчание? Денег, поблажки рабочим, организовать профсоюз? Её ждёт разочарование – я не настолько сильно желаю остаться неузнанным, чтобы платить шантажистам за молчание. Да и работу «под прикрытием» уже можно сворачивать – я узнал достаточно и о заводе, и о его внутренней кухне.

 Ресторан, в котором у нас была назначена встреча с Зорькиной, выглядел необычно. В японском стиле, в красно-чёрных тонах, на стенах иероглифы, рисованные самураи с мечами и белые маски японских аристократов. Красные круглые фонари под потолком, улыбчивые официантки в кимоно и какой-то лёгкий аромат то ли цветов, то ли цветущей вишни, витающий в воздухе.

Симпатичная раскосая девушка на ресепшене приветливо улыбнулась мне и, на заветные слова «Меня ожидает Марина Зорькина», проводила в отдельную комнату с приглушенным интимным светом. Не самый шикарный и дорогой ресторан, как я успел заметить, но и не самый потасканный. Крепкий середнячок.

Тихий укромный уголок, огромное окно с видом на пустынный сад камней и цветущую сакуру, накрытый стол, зеленый чай, вино, мясо с соусом. И Марина, скромно сидящая перед столиком на полу в длинном шёлковом зелёном платье, идеально подчёркивающем её округлые женственные бёдра и плоский животик, и немного тесное в груди, с явными признаками отсутствия бюстгальтера под одеждой.

Сегодня вечером Марина Анатольевна выглядела необычно. Гораздо моложе своих лет, спокойнее, расслабление, минимум косметики на лице, вызывающе яркая алая помада на губах, в точном соответствии выбранному ею ресторану, и пучок собранных на макушке волос, заколотых длинными шпильками крест-накрест.

– Добрый вечер, Марина Анатольевна! – сразу выдал я весь заготовленный на этот вечер лимит вежливости, сел напротив неё, налил в чашку чай из высокого заварника и сделал первый глоток на пробу. Неплохо!

– Добрый вечер, Алекс! – улыбнулась мне Марина. – А где же «Вы прекрасно выглядите, Марина Анатольевна. Какое у вас красивое платье и причёска»?

– Марин, давай без вот этих брачных игрищ, мы же не на работе. Пропустим полчаса вежливых расшаркиваний и разговоров ни о чём – о погоде, о кино, о любимой еде. Что тебе нужно от меня?

– Сразу к делу? – она с хитринкой в глазах посмотрела на меня, налила себе зелёный чай, пригубила, подражая мне, и аккуратно поставила фарфоровую чашку обратно. – Хорошо. Меня увольняют, Алекс. Приказ уже подписан, до конца месяца я должна сдать все дела.

– Я знаю, – кивнул я, сделав ещё один глоток.

– Ты к этому причастен?

– Нет. Зачем мне это? Или ты думаешь, я так мщу тебе за то, что ты заигрывала со мной и строила глазки последние две недели?