Мамусик против Ордена Королевской кобры (страница 37)
Главный Магистр открыл рот, будто престарелая галка, полковник насыпал туда ягод, старичок прожевал их и проглотил. Мы замерли в ожидании результата. Ничего не происходило. Магистр сидел с кислым видом, но, похоже, чувствовал себя превосходно.
– Итак, команда, – провозгласила я, – приступаем к изготовлению смородиновой воды – я такой поила Степочку, когда он был маленьким… Вот уж не думала, что на старости лет буду угощать этим скромным напитком президентов.
– Вы вовсе не старая, Любовь Васильевна! – хором воскликнули Яков Матвеевич, Главный Магистр и, как я с удивлением отметила, полковник Орлов.
– Но не такая уж и молодая, – из вредности вставила Пантера. И эта девица всерьез рассчитывает, что у нее что-нибудь выйдет с моим сыночком! Клянусь своими леопардовыми тапочками, в жизни ей не получить моего благословения!
Напиток императрицы приготовили за несколько минут. Ягоды настрадались порядочно, прямо как я за последние дни: их залили кипятком, безжалостно намяли с сахаром. После чего жмых выкинули за ненадобностью, а получившийся концентрат разлили по бокалам и разбавили ледяными кубиками.
После того, как Главного Магистра накормили комплексным обедом в целях проверки блюд на ядовитость, наши деликатесы наконец-то покинули Голландский зал и отправились защищать честь русской кухни перед самыми высокопоставленными персонами мира.
– Устал я от этих запахов чертовски! Не видел столько еды со времен последнего развода. – Полковник Орлов потянулся с довольным видом человека, ухватившего за хвост жар-птицу – после долгих, безнадежных, изматывающих поисков, в успешный исход которых никто не верил. – По-моему, мы с вами, дамы и господа, вполне можем совместить полезное с приятным. Нам нужно побеседовать вот с этими двумя кудесниками, – он кивнул в сторону пригорюнившихся руководителей Ордена Королевской Кобры, – а сесть тут толком негде. Того и гляди, угодишь локтем в какую-нибудь ядовитую дрянь. Насколько мне известно, в бельведере наверху есть немецкая кофеварка…
– И мы до сих пор здесь? – воскликнула я. – Срочно кофе, и покрепче! Это именно то, что мне сейчас нужно.
– Да, кофе был бы очень кстати, – робко проклюнулся заскучавший было Володя.
– Нет, приятель, на тебя приглашение не распространяется, – безапелляционно заявил полковник. – Ты остаешься в Голландском зале. Кто-то должен следить за нашими ФСО-шными официантами-любителями. Пользуйся случаем, покомандуй напоследок, пока тебя не уволили.
Глава 28
Когда мне было восемнадцать лет, я была ужасно красивая. Не в смысле ужасная, а в смысле – очень красивая. Поверьте на слово. Если хотите знать, многие меня путали с актрисой Татьяной Догилевой, особенно после выхода фильма «Блондинка за углом».
Шел семьдесят девятый год. Ударными темпами строился БАМ, в Афганистане вот-вот должен был высадиться русский десант, Брежневу присудили Ленинскую премию по литературе, а я заканчивала второй курс швейного техникума. Впрочем, учиться мне было некогда – кавалеры буквально не давали мне прохода. По ночам пели серенады под окнами общежития, с утра караулили у парадной с цветами в руках, по вечерам таскали в кино, на всякие новинки вроде «Осеннего марафона» или «Москва слезам не верит». Мороженого мне покупалось столько, что я вполне могла бы на досуге им торговать с тележки. Помнится, у меня постоянно болело горло из-за немыслимого количества съеденного лакомства.
Как-то раз прибегает ко мне в общагу один из наиболее перспективных кавалеров – сын номенклатурного работника. У папочки его, достойного представителя правящего класса, была еще четырехкомнатная квартира на Суворовском проспекте, а сам ухажер щеголял в настоящих американских, а отнюдь не югославских или там польских, джинсах и презирал авоськи. Вахтерша наша, с уважением относившаяся к кастовой системе Советского Союза, а также к еженедельным подношениям в виде дефицитной колбасы, пропускала его на территорию женского царства почти без ворчания.
В общем, вламывается он ко мне без стука, глаза горят, руки трясутся. Кричит: «Завтра… завтра… ох, я сейчас в обморок грохнусь… Люба, завтра идем на концерт – ты не поверишь! – Элтона Джона!» «Кого?» – равнодушно переспросила я, поскольку меня интересовало творчество исключительно отечественных звезд эстрады. «Элтона! Джона!» – повторил кавалер, пытаясь нащупать у себя пульс. «У тебя нашатырного спирта случайно не найдется?» – прибавил он.
После того, как я привела его в чувство, он сумел более или менее связно рассказать, что каким-то чудом его отцу удалось достать два билета на первую крупную гастроль западного рок-музыканта в Ленинграде. И он приглашает меня посетить исторический концерт в «Октябрьском». Дальше следовали восторженные, сбивчивые подробности: «Мне за эти билеты семьдесят рублей предлагали, я не отдал!.. Элтон приехал в СССР с мамой… Привез с собой одиннадцать тонн оборудования – фантастика!.. Я сегодня весь день дежурил у „Октябрьского“, и разглядел-таки, как Элтон подходит к окнам гримерки! По крайней мере, я почти уверен, что это был его силуэт!..»
Нельзя сказать, что я испытывала похожие эмоции. Однако упустить шанс похвастаться перед подружками я тоже не могла. Кроме того, я всегда считала себя человеком широких взглядов и гордилась своим чутким отношением к современным тенденциям.
Словом, за ночь я сшила себе премиленький облегающий комбинезончик из голубой хлопчатобумажной ткани – с острым воротником, короткими рукавами и широким поясом, – накрутила кудри на пиво и, взяв своего ухажера под ручку, отправилась на концерт всемирно известного англичанина. Настроение было отличное – май выдался теплым, что не могло не радовать после особенно лютой зимы; подружки, которым я уже успела растрезвонить, куда иду, умерли от зависти; и даже письмо от родителей с Урала, в котором сообщалось, что моя сестра Глафира перевелась в Ждановский университет и переезжает в Ленинград, не смогло омрачить мой позитивный настрой.
Ну, что я вам должна сказать? Так я и не поняла, как этот Элтон Джон, в потешной полосатой кепке и круглых очках, стал мировой знаменитостью. Недалеко он ушел от Пантеры с ее непонятной и даже, на мой взгляд, вредной музыкой. Мой кавалер в исступлении, что есть мочи подпевал британцу: «A rocket man, a rocket man! And I think it’s gonna be a long, long time…», а я видела, как на него из первого ряда с ужасом и осуждением обернулась партийная активистка в строгом платье и с гладкой прической, и мне стало нестерпимо стыдно.
– Пойдем отсюда! – потребовала я, дернув кавалера за рукав, как только песня кончилась. – Хватит позориться!
– Что? – Он уставился на меня невидящим взглядом.
– Я говорю, пойдем отсюда! Ведешь себя как чуждый, антисоветский элемент!
В глазах моего кавалера бушевала гроза. Он не знал, что выбрать: эпохальный концерт или мою благосклонность. Я видела, как его душа рвется на части.
Думаю, вы уже догадались, чем все закончилось. Кавалер опустил голову и покорно, как собачка, поплелся за мной. Мы покинули БКЗ на середине слишком занудной, на мой взгляд, песни «Candle in the wind».
Кстати, через несколько дней я бросила этого ухажера. Зачем мне связывать свою жизнь с проводником буржуазной идеологии? Тем более, что я познакомилась с симпатичным начинающим автослесарем Петей Суматошкиным, сразу покорившим меня своей робкой улыбкой и золотыми руками…
Почему я все это вам рассказываю? А потому что сейчас, устроившись в бельведере Константиновского дворца с чашечкой крепкого кофе, я вновь почувствовала себя восемнадцатилетней красоткой – за мое внимание соревновались сразу трое видных мужчин. Да, друзья мои, трое! Я не обсчиталась! Главный Магистр, немного оклемавшийся после всех перипетий, Яков Матвеевич, вернувший галстук на место, и, как ни странно, ироничный полковник Орлов собственной персоной.
В бельведере было тихо и уютно. Стены, пол, потолок – повсюду деревянные панели благородного оттенка темной черешни. Мы словно оказались на старинном паруснике. Тут и там декораторы расставили морские акценты: золоченая статуэтка в виде штурвала; уменьшенная копия гальюнной фигуры – растрепанная русалка с трезубцем; «роза ветров» на полу из наборного паркета; плетеные канаты, комоды-рундуки… Степочке здесь очень понравилось бы…
Когда мы поднялись сюда, под самую крышу, на лифте (вы только представьте! лифт во дворце! новодел, конечно; это пусть всякие великие князья тренируются, бегая вверх-вниз по лестницам, а президенту негоже ножки трудить), полковник бросился усаживать меня в полосатое кресло, спрашивая:
– Все окей, Любовь Васильевна? В обморок пока падать не собираетесь? А то столько вы пережили за последние дни…
– Все шикарно, товарищ полковник, – кокетливо отвечала я. – Давление у меня всегда одинаковое, космическое – сто двадцать на восемьдесят.
– Поразительно… – Полковник прищурился, поглаживая родинку на щеке. – Смотрите-ка, а тут и коньячок рядом с кофеваркой есть! Плеснуть вам, Любовь Васильевна, капельку в кофеек?
– А почему бы и нет, товарищ полковник? Плесните, отчего же! Можно и не капельку!
– Окей. Вам эспрессо или американо?
Полковник включил кофеварку; модель была эксклюзивная, под старину, тускло блестела античной бронзой – вот только громадный многоцветный дисплей с сенсорными кнопками немного выбивался из стиля.
– Экспрессо, будьте любезны, милый товарищ полковник, – улыбнулась я игриво, сделав вид, что не заметила его ошибки.
– Несравненная Любовь Васильевна любит кофе покрепче, господин Орлов, я хорошо знаю ее привычки, – опередил меня Яков Матвеевич, небрежным жестом смахивая пылинки с рукава белого пиджака. – А уж какой кофе она варит сама – м-м-м! Мы с ней частенько встречаем рассвет за чашечкой божественного напитка ее собственного приготовления.
Полковник прервал свои манипуляции и через плечо взглянул на меня, подняв брови. Я смущенно откашлялась и уточнила:
– Мы с Яковом Матвеевичем просто соседи. – Я сделала упор на последнее слово.
– Пока просто соседи! – Яков Матвеевич сделал упор на первое. Что-то он сегодня разошелся. Наверное, понравилось меня спасать.
– Ну-ну, – хмыкнул полковник и возобновил свою ворожбу с дисплеем.
Рядом с кофеваркой обнаружилось блюдо с маленькими квадратными шоколадками, на которые я после пережитого набросилась, как ненормальная. Яков Матвеевич, зная мою страсть к шоколаду, галантно от него отказался. Полковник, решивший было восполнить запас калорий, потраченный во время интенсивной готовки, ревниво посмотрел на соперника и тут же положил блестящий квадратик обратно.
Пантера на шоколадки и вовсе не претендовала – из своего драного рюкзака цвета земли она вытащила пачку чипсов и захрумкала ими, запивая химическую гадость еще более вредным энергетическим напитком.
Главного Магистра и Черного Пса также усадили в кресла и даже предложили им кофе – без коньяка. Байкер не удостоил полковника ответом. Он хмуро глядел в пол. Старичок же несмело продребезжал:
– Благодарю, я бы не отказался…
Спецназовцы за спиной арестованных рыцарей стояли как истуканы. Им бодрящих напитков никто не давал. Коммандос никак нельзя было отвлекаться от своих прямых обязанностей – слишком высоки были ставки.
– Оказываются, кобры любят кофе, кто бы мог подумать, – хмыкнул полковник, вновь пикая сенсорными кнопками. – Нужно занести этот удивительный факт в Википедию.
Ароматная жидкость наполняла чашку. Звуки напоминали плеск волн о борт корабля. Когда же я прибуду к месту назначения? Когда наконец закончится мое путешествие по коварным волнам старого Петербурга?
Я перехватила тоскливый взгляд Якова Матвеевича.