Мария Андреевна объясняла потом всем начальникам проекта, что это психологическая травма, и девушке нужно помочь. Поскольку она уже стала свидетелем работы участника программы, нужно объяснить ей, что именно она видела. Иначе, в сознании останется пробоина, с которой она и потонет.

Поэтому Светлана Уланова, единственная из гражданских, знала, что на базе разрабатывался проект «Красный призрак». Тот самый, в котором учёные создали человека, которого практически нельзя уничтожить средствами химической войны. Искусственный геном действительно обеспечил сверхбыстрый и сверхсильный организм, приспособленный ко всем условиям жизни. А жидкая подкожная броня защитила его от любого оружия.

Но очень скоро подопытные поубивали себя и друг друга в жутких припадках. Все, кроме одного. Всего один успешный объект из тысячи. К моменту окончания работ по проекту стало ясно, что война идёт к своему завершению. Численность населения к этому времени была слишком мала, чтобы позволить себе убить тысячу человек, приспособленных к обычному выживанию в сложившимся мире, взамен на одного, идеально приспособленного. Поэтому проект закрыли.

Но единственный успешный объект остался. Ему позволили продолжить службу в качестве простого военного офицера на базе. Все, кто имел отношение к его личности, дали подписку о неразглашении. Включая Светлану. И с того момента её жизнь стала кошмарным сном, в котором её заперли в изолированном городе с опасным красным призраком. Страх однажды разделить участь тех, кого он уничтожил с такой лёгкостью и жестокостью, поглотил её полностью. Ведь она видела, на что он способен, и знала, что такие, как он, сошли с ума.

– Свет…

Услышав его голос, Уланова, наконец, осознала, что сидит на полу в зале контроля энергостанции. Было очень тихо. Слышалось только дыхание Саши, и Светлана чувствовала его горячие ладони на своих плечах.

– Глаза не открывай, – сказал Кирсанов.

Девушка вздохнула и закашляла. Запах крови был удушающим.

– Вставай, – произнёс Саша, поднимая её. – Идём.

Но что-то хлюпнуло под ногой, и Светлана замерла.

– Всё, всё, идём, – Кирсанов тянул её дальше.

Раздался звук открывающихся дверей и топот.

– Ох ты! – возглас Зайкова.

Ещё секунды все просто стояли. Уланова слышала только тишину. Но потом Алексей приказал:

– Так, пацаны, у кого желудок слабый, на выход. Остальные по мешку в руки. Собираем! Саш…

Тот пятился к выходу, ведя за руки девушку, крепко зажмурившую глаза. И это было очень правильно, потому что контрольный зал был залит кровью под самый потолок. Парни из корпуса охраны города, бывшие военные, могли справиться с таким зрелищем, но гражданские точно нет. Тем более Светлана. На самого Кирсанова сейчас тоже лучше было не смотреть. Одежда промокла насквозь, по лицу стекали красные капли.

– Саш, а их машину? – спросил Зайков.

– Всё вместе в зону хранения, – ответил тот. – Потом сдадим военной полиции. Сами справитесь здесь?

– Да. Давай.

Парни занялись делом, а Кирсанов вывел Светлану на мост. Идя вслепую и держась только за его руки, она слушала, как мимо бежали люди, проезжали поломоечные машины, шуршали пакеты, в которые сейчас собирали то, что осталось от террористов.

– Саш… – раздался голос Сергея Семёновича, – вода и полотенце.

Кирсанов отпустил Светлану, и она замерла, потеряв опору, за которую держалась. Её поднятая рука осталась в пустом пространстве, ища его ладонь.

– Свет, глаза не открывай. Я сейчас, – произнёс Саша.

Уланова слушала, как он снимает футболку, поливает себя водой и обтирается полотенцем. Всего пара минут, и он взял её за обе руки:

– Всё, пойдём дальше.

Они снова зашагали, удаляясь от шума и голосов. Ветер системы вентиляции, наконец, принёс влагу и свежесть. Светлана поняла, что они вышли на площадку фуникулёра.

– Ну вот, ещё минута, – Саша протёр лицо и руки девушки влажным полотенцем. – Всё, открывай глаза.

Светлана с трудом расцепила веки.

Кажется, это был совсем другой мир. Ещё один, третий. Первым был заражённый мир, в котором тысячи людей искали спасения, пробиваясь через ядовитые газовые облака и потерявших всякую человечность мародёров. Во втором – опасная атмосфера другой планеты и тёмный город под глухим куполом. А здесь, в третьем мире, светлые улицы наполняли солнечные лучи, проходящие сквозь прозрачное защитное сооружение, и ветер нёс капли влаги и звуки музыки, играющей на площади.

Уланова взглянула на Сашу. Он стоял рядом, так и держа её за руку. Полностью смыть с себя кровь у него не получилось, но лицо и голова были чистые, а футболку он выбросил. Жидкая броня уже впиталась в кожу, так что на голом торсе не осталось и капли, похожей на красную ртуть.

– Всё, Свет, всё закончилось, – мягко произнёс он.

Уланова глубоко вздохнула. Почему-то накатились слёзы на глаза, но она справилась с ними. Ведь всё, действительно, закончилось. Просто нужно было вспомнить ещё один раз подробно каждую деталь, чтобы наконец понять, что на самом деле случилось. Снова пережить свой страх и осознать, что больше не боишься.

Светлана смотрела и на собственную руку, которой сама крепко держалась за Сашу. Он спас её уже во второй раз. Внезапно поняв это, она улыбнулась, чем, конечно, удивила Кирсанова.

– Всё в порядке? – спросил он. – Ты улыбаешься. Первый раз вижу.

Светлана вздохнула с облегчением:

– Я в порядке, Саш. Первый раз.

Это было новое чувство, будто с глаз спала тонкая пелена, сквозь которую реальность казалась искажённой. Красный призрак в той пелене был немой силой наказующей, убивающей своих врагов, но без неё он оказался солдатом, защищающим свой город и людей в нём.

Светлана смотрела на Кирсанова и осознавала, что он делал все эти три года. Как терпеливо не оставлял попыток вернуть ей мир, потерянный в ту ночь.

Саша улыбнулся, потому что увидел, что во взгляде, направленном на него, больше нет страха. Он привлёк девушку к себе и скрестил руки за её спиной. Объятия были тесными, но они не смутили Светлану. Она положила голову на грудь Кирсанова, обняла его талию и стояла так, разглядывая светлый город за его плечом, который, казалось, видит впервые.

– Спасибо, Саша, – прошептала Светлана. – Спасибо за всё.

Кассандра

Полная жемчужная луна легла на океанскую гладь. Свет падал не дорожкой, как это обычно бывало на мелкой реке со спокойной водой, а огромным белым пятном. Длинные гребни шипящих волн протекали сквозь него. Гул мощных двигателей крейсера «Пересвет» Тихоокеанского флота России приятно дополнял эту картину.

Данислав Чаров любил монотонные звуки. Как и блики света. Неважно электрического или солнечного. Вспышки световых отражений помогали быстро достичь нужного состояния. Плеск океана, лунные переливы на волнах, гул… и освещённая яркими огнями палуба «Пересвета» мягко исчезает из восприятия.

Небо над головой Данислава посветлело. Ночь над океаном сменил яркий день, полный летнего солнца. И на светлом теперь фоне ясно обозначилась серо-синяя сетчатая башня-оболочка, уходящая в самую высь, словно вонзаясь в атмосферу. После ста километров, начинаясь от переходной платформы «Титания», едва заметно подсвечивался солнечным золотом тросовый канал, ведущий лифт дальше на орбиту. Казалось, тонкая нить сверкающей паутины тянется и исчезает в небесной глубине.

Данислав ждал. Сейчас он был ближе к месту события, и временной период тоже поменялся. Так что ещё пара секунд, и… по ферменной конструкции башни пошла вибрация, несколько секций начали сминаться. Деформация немедленно двинулась дальше, охватывая следующие участки… Башня рушилась. Тросовый канал на её верхушке оторвало в облаке обломков и понесло в сторону. Дождём из высоты опадали фрагменты всего сооружения. Сначала в какой-то зловещей тишине, но постепенно звук преодолел расстояние до смотревшего на разрушение орбитального лифта Чарова, и грохот больно резанул парня по ушам.

– Ах… – Данислав шумно выдохнул, возвращаясь из видения, но последние мгновения так и шли перед глазами.

И как всегда грохот пропустил ещё один звук – выстрел, а потом… боль в груди. В самом сердце. Чаров тяжело дышал ещё минуту, успокаивая собственную дрожь.

Вокруг по-прежнему была ночь, и «Пересвет» рассекал волны, приближаясь к хорошо видимым вдали вертикальным и горизонтальным дорожкам сигнальных огней. Сотни ярких красных и белых точек обозначали саму башню орбитального лифта и всю огромную гидроплатформу-основание, на которой она стояла.

Данислав подошёл к своему кителю, оставленному на поручне лестницы, вынул из кармана наручный комплексес и надел его на тыльную сторону ладони. Лапки паукообразного устройства закрепились на руке, вспыхнул гибкий экран, подключился наушник. Чаров нажал номер полковника Гиберова Артура Ивановича, своего куратора от ГРУ.

– Да, лейтенант, что у тебя? – Артур Иванович принял вызов немедленно.

Судя по гулу в наушнике он находился в вертолёте.

– Товарищ полковник, я на месте, – доложил Данислав. – Проверил. Уверен на восемьдесят процентов – третий орбитальный лифт «Вавилон» будет уничтожен.

– А время? – последовал вопрос от Гиберова.

– Пока не знаю, – Данислав окинул взглядом башню. – Примерно пять дней. Нужно посмотреть на самом объекте.

– Давай там, пока чай попей с Дашковым, – отдал распоряжение Артур Иванович. – Я буду через два часа.

Связь отключилась, а Чаров проследил взглядом всю высоту башни до последнего видимого огонька высоко в атмосфере. Посмотреть на объекте придётся не только снизу. Ой, как будет нелегко…

***

Сергей Петрович Макеев – главный инженер объекта «Вавилон-3» спал у себя в кабинете. Отрядил себе кушетку с подушкой и одеялом и поставил так, чтобы видеть в окно стартовую площадку подъёмников. Пока «кареты» в космос работали в тестовом режиме. Раз в сутки запускали одну из двух пассажирских капсул – отправляли смену на переходную платформу. И грузовые гоняли раза по три.

Сергей Петрович провожал взглядом каждый запуск подъёмника. В ночь даже просыпался, поглядеть, как взмывает от стартовой площадки в прозрачную трубу серебристая капсула и пропадает в сетчатом теле башни.

Но после каждой отправки на Макеева вновь накатывала тяжёлая волна. Он не поддавался ей. Держался. Мог работать, мог говорить с людьми. Но для себя очевидное не отрицал – грань была рядом. Шага два до неё.

Иногда Сергею Петровичу снились сны – будто он заходит в капсулу лифта, и мир стремительно проваливается вниз, а его поднимает в голубую дымку над планетой. Во сне стенки грузонесущего устройства были прозрачны и рядом с намертво закрытыми створками люка находилась кнопка. Всего одна. Которую надо было нажать до того, как капсула доберётся до платформы.

Макеев просыпался в холодном поту, потому что каждый раз стоял напротив кнопки, готовясь нажать. Тогда люк открылся бы… и он погиб бы в тот же миг. Нужно было только нажать. Но в тот самый момент он снова слышал:

– Ну, пап, давай, поехали со мной…

И просыпался. И боль захлёстывала на мгновения так, что ничего не спасало. Сергей Петрович давил её через несколько минут. Но это были минуты в аду.

Сегодня ничего не снилось. Макеев вообще плохо спал. То ли полнолуние так влияло, то ли общая вечно напряжённая обстановка. Так что проснулся сразу на нервах. Сразу с мыслью, что сегодня надо бы держать себя в руках, а то в таком состоянии сорваться можно.

В кабинете мелодично звякнул сигнал вызова из кабинета начальника объекта Вадима Анатольевича Дашкова. Сергей Петрович, открыв глаза, взглянул на часы – пять утра. Шеф-то чего не спит?

Макеев встал, подошёл к столу, развернул на себя монитор и нажал «ответить».

Вадим Анатольевич с экрана оглядел своего главного инженера:

– Петрович, не спишь? Хорошо. Давай ко мне.

– Иду, – кивнул тот. – Что случилось?

– Проверка у нас.

– Чего? – Макеев удивился.

Не слишком правда. Внеплановыми проверками от Роскосмоса их задрали за последние месяцы. Но и всё же. Что, прям вот сейчас? В пять утра? Озверели совсем.