– Даня, спокойно. Сделаешь, что должен и сразу назад. Всё в порядке будет. Да? – он взглянул на Макеева. – Сергей Петрович, подтверди.

Макеев хмыкнул и створки закрылись.

Данислав выдохнул набранный воздух и снова вдохнул. Но руки-то трястись не перестали. Сергей Петрович, наблюдая за его попытками контролировать дыхание и уцепиться дрожащими пальцами за подлокотники, нахмурился. Опять не к добру.

– Лейтенант, ты чего? – всё-таки спросил Макеев.

Данислав хотел было ответить, что всё нормально, но тут почувствовал отрыв – капсула пошла вверх. И на информационном мониторе, установленном на стенке напротив кресел, изменилась картинка. Табло показало схематическими линиями движение в канале башни и отметки набора скорости.

– Хр-р-р… – что-то вроде такого звука получилось у Чарова горлом.

– Ё моё, Данислав! – Макеев понял, что есть проблема. – Аэрофобия у тебя? Клаустрофобия? Что?

– Летать боюсь, – хрипло выдал Чаров. – В замкнутых коробках, типа этой.

– Твою-то мать! – Сергей Петрович выругался.

К общему счастью только этого не хватало.

– Ну ты даёшь! Ты живым-то доедешь? Сердце не колотнёт по дороге?

– Откуда я знаю? – совсем тихо прошептал Данислав.

Он же не проверял это дело на космическом лифте. Максимум вертолёт, и тот еле выдерживал. А таблетки от страха было стыдно принимать.

– Как тебя Гиберов отпустил?! Ты… – Макеев опять собрался бушевать, но увидев слабую улыбку на очень бледном лице парня, на полуслове замолчал.

– Артур Иванович не знает, – Данислав заставил себя улыбнуться. – Как я ему скажу? Психолог и с фобией справиться не могу? Уволит. Он думает, это так – высоты боюсь. Вроде не серьёзно.

– Ну ты и дурак, парень! – выдал вердикт Сергей Петрович. – Я тебя откачивать не буду!

– Ага, не надо… – Чаров постепенно приводил себя в порядок.

Вдыхал, выдыхал, смотрел на монитор. Уже набрали пятьсот километров в час и ещё разгонялись. Но в общем, это совсем не много. С «Титании» капсулы поднимаются в космос до станции «Оберон» на скорости под две тысячи километров в час. Грузовые ещё быстрее. Так что сейчас – просто медленная прогулка.

– Не смотри ты на монитор, – уже тише ругался Макеев, – глаза закрой.

– Не-е-ет, – медленно протянул слово Данислав. – Так хуже будет.

Сергей Петрович оглядел бледное лицо парня. Там из цветного остались только блестящие карие глаза и родинка на верхней губе. Ну и красная ссадина на щеке. Остальное, как белая простынь.

– Отвлекись тогда, – Макеев заставил себя унять эмоции и переключиться на проблему.

Ему же всё-таки надо довести парня до «Титании» без инфаркта. И назад тоже.

– Ну-ка расскажи мне что-нибудь, – уверенно потребовал Сергей Петрович. – Психолог ты значит? А почему с Гиберовым работаешь? Он же военная разведка, а ты как попал к нему?

Данислав, несмотря на состояние, смог усмехнуться. Вообще-то ему не следовало распространяться о таких вещах. Спецпроект полковника имел статус совершенно секретного. Но в нынешней ситуации у Чарова сложилось своё мнение. С Макеевым надо быть максимально искренним. Это поможет установить доверие и создать его точный психологический профиль. А это первое, что необходимо сделать с подозреваемым.

Чаров, пока ждал всех в кабинете у Дашкова, не только чай попил, но и личные дела посмотрел. Потенциальных кандидатов в диверсанты выделил всего троих, но Макеева особенно. Он подходил по всем параметрам. Так что сейчас Данислав взглянул на Сергея Петровича и ответил на его вопрос честно:

– Я в спецпроекте полковника.

– Это в каком? – поинтересовался Макеев.

– «Кассандра», – назвал Чаров.

– Чего? – Макеев услышал знакомое слово. – Погоди, это вот этот громкий, года три назад? Работу провидцев можно поставить на службу человечеству, их дар поможет нам заглянуть в будущее и направить развитие цивилизации в нужное русло во благо всей планеты? Этот, что ли?

Данислав, слыша явный скептицизм в голосе Сергея Петровича, тоже улыбнулся:

– Он самый.

– Да его ж вроде закрыли сразу.

Чаров так и улыбался.

Макеев, глядя на него, сощурился:

– То есть, не закрыли?

Данислав отрицательно покачал головой:

– Проект работает. Но в тестовом режиме. Полуофициально. Не все в него верят.

– Ясно, – Сергей Петрович усмехнулся и вдруг понял: – Так ты, значит… да ладно? Это ты, что ли, предсказал нам тут диверсию?

Чаров тихо засмеялся. Да, обычно так и реагировали. Но он уже привык. Дар открылся у него в семь лет, и к своим двадцати четырем годам он успел все реакции людей на себя увидеть: от насмешек до реального страха. Поэтому сейчас Данислав невозмутимо ответил:

– Я предсказал. «Вавилон-3» под угрозой.

И наконец почувствовал, что дышит свободней. Отвлечься на разговор было хорошим решением. И не только для подавления аэрофобии, но и для дела. Так что Чаров продолжил превышать полномочия.

– Нам периодически дают посмотреть будущее особо важных объектов, – рассказывал он Макееву. – «Вавилон-3» за мной уже год. Я каждый месяц проверял его будущее. Всё было в порядке. Но три месяца назад будущее изменилось. Лифт рухнул. Это значит, что в этой точке времени – три месяца назад, произошло какое-то событие, которое сформировало именно такой вариант.

Сергей Петрович слушал внимательно и намёк уловил. Три месяца назад погиб его сын. Суть цепочки размышлений Данислав ему объяснил. Кого-то из своих завербовали для диверсии именно в тот момент.

Макеев всё-таки очень пристально посмотрел на лейтенанта Чарова. Так пристально, что тот усмехнулся:

– Верится с трудом, да?

Сергей Петрович утвердительно кивнул. Провидец, будущее, диверсия…

– Двадцать второй век на дворе, – вздохнул он, – в космос начали ездить на работу, а тут… такое. Так, Кассандра, а зачем тебе на переходную платформу?

Этого Макеев пока не понял, а Данислав не успел ответить. Капсула прибыла.

***

На переходной платформе «Вавилона-3» – «Титания», встречал персонал. Когда капсула пристыковалась и двери открылись в герметичный шлюз, там уже стоял старший смены.

– Сам главный инженер к нам! – поприветствовал он Макеева и повёл прибывших в главный отсек «Титании».

Даниславу по-прежнему было не по себе, и это ощущение только усилилось, когда они оказались в большом зале с панорамным окном во весь борт и прозрачным потолком. Отсек станции выполнял функцию зала приёма пассажиров. Здесь всё ориентировалось под туристические нужды. Эстетика и комфорт в первую очередь.

В отсеке работали люди. В основном «в ковры железо зашивали», – так это Макеев назвал. Заканчивали обшивку пола и стенок, устанавливали кресла.

Данислав взглянул за толщу стекла и замер. На мгновения аэрофобия и клаустрофобия перестали его волновать.

Макеев, увидев это, усмехнулся:

– Что, первый раз на высоте ста километров от Земли?

– Первый, – кивнул Чаров, разглядывая родную планету.

Тонущая в чёрном космическом океане, будто светящаяся, она занимала всё пространство, казалась тяжёлой, и словно тянула к себе.

– С «Оберона» вид совсем не такой, – заметил Сергей Петрович. – Тридцать пять тысяч над Землёй, там уже космос. А тут пока ещё наша малышка.

– Малышка? – засмеялся Данислав.

– Конечно, наша девочка, – Макеев очень любил вид на Землю с «Титании».

А Чаров наконец вспомнил, что надо работать. Пока ослабло его тревожное состояние.

– Сергей Петрович, нужно, чтобы все ушли, – попросил он.

Макеев кивнул:

– Сейчас.

Через пару минут люди покинули отсек по приказу главного инженера. Остались только он сам и лейтенант. Данислав снял китель, положил его на кресло, расстегнул воротничок рубашки и сел на пол.

Сергей Петрович наблюдал за его действиями с интересом.

– Это ты к чему готовишься? – спросил он.

– Я вижу будущее только в определённой точке пространства, – объяснил Данислав, располагаясь на полу. – Там, где нахожусь сам. До этого смотрел снизу, на расстоянии. Поэтому мне было видно только башню «Титании» и отрыв тросов от переходной платформы. Что в этот момент происходит выше, я не видел.

Макеев кивнул, принимая довольно необычную для себя информацию. А Чаров глубоко вздохнул, готовясь к очень неприятному для себя путешествию. Сейчас он на высоте в замкнутом пространстве. Заглянув в будущее отсюда, он окажется прямо внутри разрушений.

– Чтобы исключить нападение, я должен посмотреть, что происходило выше, – произнёс Данислав. – Не было ли атаки со спутников на «Оберон», или на тросовый канал, или подхода автономной мины, в общем, любой внешней атаки.

Сергей Петрович хотя и не слишком доверял словам лейтенанта, всё-таки заинтересовался:

– А ты не можешь просто увидеть кто и что сделает? Сразу увидеть диверсанта?

– Не могу, – отрицательно ответил Чаров.

– Почему?

– Во-первых, мне надо быть рядом с ним, – объяснил Данислав. – Во-вторых, потому, что это будет будущее человека. А будущее человека увидеть практически невозможно.

– Почему это? – удивился Макеев и почувствовал приступ любопытства.

Данислав усмехнулся этой искре в глазах главного инженера и решил рассказать всё до конца.

– Человек принимает миллионы решений, – ответил он. – Каждое из них формирует свою линию в многомерном будущем. Если я смотрю будущее человека, я вижу их все сразу одновременно. Это всё равно, что оказаться в бесконечных множественных отражениях. Какое из них станет будущем определить невозможно. Ну максимум… – Чаров задумался: – Максимум минут за двадцать до наступления будущего, когда оно начинает сливаться с настоящим, я, может быть, разберусь какой из вариантов наступает.

– Да так свихнуться можно, – поразился Макеев. – Тебе самому психолог нужен. А лучше психиатр и таблеток два вагона.

Данислав засмеялся, вспомнив, что когда-то так и было, и покачал головой:

– Простите, Сергей Петрович, но об этом я говорить не уполномочен.

– Ясно, – Макеев поднял руки. – Это не моё дело. Так, значит, смотреть будущее человека нереально? И как же ты тогда понимаешь, что будет?

– Смотреть будущее человека опасно и неэффективно, – поправил Чаров. – А вот у неодушевлённых предметов будущее вторично от решений человека и более менее устойчиво. Особенно у таких объектов, как «Вавилон», например. Оно – результат множества сплочённых решений, направленных к одной цели. Будущего сразу многих людей.

Данислав взглянул сквозь прозрачный потолок отсека. От «Титании» далеко-далеко в густую черноту поднималась, горя огнями, громада тросового канала, ведущая канаты подъёмников на геостационарную орбиту планеты. Отсюда, с этой точки, будет видно всё. Только надо лечь, чтобы голову не запрокидывать.

– Ну поехали, – вздохнул Чаров и лёг на ковровое покрытие.

Короткий жёсткий ворс приятно пощекотал его затылок, и Данислав расслабился, вспоминая блики на воде. Блеск волн, что бежит бесконечно…

Макеев, стараясь не издавать шума, сел в кресло. Глядел на парня и молча ждал. А Чаров уже не видел его. Сознание перешло в будущее быстрее, чем обычно. Событие приближалось, всё больше стремясь в настоящее. Это значило, что до него осталось всего несколько дней.

Данислав медленно поднялся на ноги в пустом отсеке-зале. Облагораживать его закончили. Мягкая обшивка приятного тёмно-бежевого цвета покрывала стены. Сквозь панорамный борт было видно, как неустойчиво мерцают от падения напряжения сигнальные фонари на тросовых линиях.