– Так должно… – эхом повторила Ирис, погружаясь в гул, частью которого она так надеялась стать через несколько часов.

Наконец немыслимым образом грот преобразился в амфитеатр, в котором каждый занял место согласно своему положению, и кудесник Гульри произнес торжественную речь, подобающую такому случаю.

Ирис вместе с еще тремя девушками и двумя юношами, что готовились в этот же день к посвящению, встала в самом дальнем углу.

Первое испытание по традиции было самым изощренным, направленным на то, чтобы точно исключить тех, кто не сможет постичь энергии. Каждый из учеников должен был лечь на особое ложе, представляющее собой плиту, сделанную из таинственного доисторического камня, а вот что будет после – зависело от каждого отдельного случая. Чаще всего волшебники говорили, что чувствуют переход в иное состояние: камень словно пытался поглотить и одновременно разделать их.

Первый юноша справился с заданием. Второй завизжал через секунду, как ошпаренный поросенок, и начал молить о пощаде – его тотчас вытащили и попросили покинуть Сведом. Девушка, которая должна была ложиться на камень следом, молча развернулась и ушла, отказавшись от испытания. Настал черед Ирис.

Она покорно легла на камень и уже через миг ощутила, как плита втягивает ее вглубь себя. Она почувствовала сильную боль, словно насквозь ее проткнуло раскаленное копье. Казалось, спину сейчас разорвет на части, а сердце не сможет издать ни стука. Мышцы застыли. Все тело словно утратило тягу к жизни и стремилось стать простой оболочкой.

Но Ирис не любила обращать внимание на его капризы, считая, что ум и дух гораздо важнее, а ее физические ощущения будто принадлежали кому-то другому, ибо она знала – еще пара секунд, и все пройдет. Теперь она явственно видела те энергии, про которые ей рассказывали, те, что опоясывали весь мир. Из нее самой вырывались тысячи нитей, которые прорывались наружу сквозь глыбу камней в глубину грота и ускользали в неизвестном направлении. Заметила она и ту «ленточку», о которой говорила Важена. Тонкую и крепкую, пульсирующую, как артерия. После этого Ирис расслабилась: в случае отчаянья – есть веревка, за которую так легко ухватиться.

Второе испытание показалось сущим пустяком – пришлось всего лишь выполнять задания, наобум выкрикиваемые разными почтенными кудесниками. Конечно, с зельем от отрицания собственных идей пришлось повозиться (отсеялась еще одна девушка, поэтому проблем с временем для трех претендентов не оказалось – их могли испытывать хоть до следующего заката), но и оно удалось на славу.

Однако Ирис все же переживала, удастся ли ей блестяще выполнить последнее задание. Ее задумка была прекрасной, чуть наивной и одновременно дерзкой. Отличный шанс продемонстрировать собственное мастерство, тем более после открытия, столь странно взбудоражившего ее во время первого задания, девушка испытывала небывалые подъем и вдохновение.

Перед третьим испытание кудесник Гульри вновь выступил с проникновенной речью и, почесав задумчиво бороду, приказал Ирис идти первой.

Девушка, гордо выпрямившись и напомнив себе зачем-то, что она из рода Жар-птиц и прямой потомок фей, косолапо потопала на арену. Она с трудом выхватила бесстрастный взгляд кудесника Хабмера, заметила кулачки, которые в прямом смысле держали за нее кудесница Оловак и Важена, различила удивление на лице некогда покорившего ее чем-то волшебника Ургора, успокоилась привычной брезгливостью Крапсана, порадовалась привычной змеиной, но доброжелательной улыбке кудесника Ратида, и чуть испугалась чрезмерного интереса кудесника Гульри, который он никак не мог скрыть.

– Тебе что-то требуется, Ирис из рода Жар-птиц?

– Да. – Она облизнула пересохшие губы. – Любой фрукт на ваше усмотрение.

Кто-то в зале охнул, кто-то зашептался с соседом: ее просьба явно не осталась без внимания.

Кудесник Гульри хмыкнул и невозмутимо приказал:

– Принесите Ирис из рода Жар-птиц сливу. Они сегодня не самые удачные…

На следующее утро в новенькой мантии, с тугой фероньеркой на лбу Ирис гордо стояла на крылечке, наслаждаясь новым статусом. Нарочито небрежно она облокотилась бедром о перила, безрезультатно демонстрируя всему миру или, на худой конец, редким прохожим, какой важной персоной заделалась со вчерашнего вечера.

– Чего прохлаждаешься? Работать надо. Работать, – окрикнул ее из глубины лавки кудесник Хабмер.

Девушка вздохнула и, поглаживая мантию, вошла в душное помещение.

– Я просто решила подышать воздухом. Погода хорошая.

– Ой, – раздраженно махнул он рукой. – Чего? Ты чего напялила на себя? – теперь он был возмущен до глубины души.

– Мантию, кудесник Хабмер.

– Мантию. Ясно. А как ты на нее фартук напялишь? Или, может, отдыхать будем?

– Хорошо, кудесник Хабмер.

Ирис с тоской сняла с себя столь вожделенную вещь и повязала фартук. Даже ворчание наставника не могло ее расстроить: ведь с сегодняшнего дня начинается самое интересное – пусть она еще и находится на обучении, но теперь она помощница и настоящая волшебница…

* * *

– Вставай!

Девушка неохотно приоткрыла глаза. Никогда раньше ей не снились сцены из прошлого, а этот дурацкий дождь заставил заново пережить всю жизнь.

– Вставай, лежебока! – Мярр прыгнул на кровать и скинул лапой книгу. – Дождь прошел, и вся вода исчезла.

Ирис лениво раскрыла ставни и вдохнула густой теплый воздух. Ничто больше не напоминало о трехнедельном ненастье. Все выглядело точно так же, как и до дождя. Земля впитала в себя всю воду одним глотком. Легкий туман по-прежнему окутывал траву и изгибы реки. Цветы и плоды на деревьях ничуть не пострадали. Неужели это был странный тяжелый сон?

Этим же вечером к ней пришел посетитель, а на следующий день она узнала, что вся Балтиния говорит о ней как о самой удивительной волшебнице.

Глава 3
Лицензия на волшебство

Когда Ирис представляла себе день мечты, в нем всегда было место бесконечному волшебству, причем оно занимало большую часть времени, оставляя лишь пару минут на купание в реке. Однако за месяц, прошедший с момента окончания водяной триады, все чаще перед внутренним взором проходили долгие бесцельные прогулки, занимающие по полдня, поездки в гости к подругам и другие приятные мелочи.

Девушка не ожидала, что окажется единственной волшебницей на всем острове и станет объектом паломничества жителей, уверенных в том, что она спасет их от мелких неурядиц. Все чаще приходилось идти на хитрость и выдавать имбирную настойку за чудодейственное средство от всех тревог и венца безбрачия – лишь потому, что посетители отказывались верить в ограниченность магии и в то, что иногда собственные желания и воля действуют сильнее любого заклинания.

Тилири, так звали первую посетительницу, прибежала к Ирис через несколько дней после ухода воды. Она радостно поведала, как за три недели успела сшить пять праздничных платьев и, краснея, протянула волшебнице кружевную шаль, узор которой составляли четыре дракона, разлетающиеся из золотого шара.

Постепенно дом волшебницы пополнялся корзинами с ягодами, небольшими мешочками со звонкими монетками, кувшинами молока и множеством скатертей, салфеток и других милых мелочей, которые ей от всей души приносили те, кому не по силам было собрать и пару монет.

Несколько раз волшебница была вынуждена натравлять Мярра на нежелательных посетителей. Несмотря на все предупреждения и красноречивую надпись на табличке, кто-то порывался заставить Ирис вызвать духа, навести порчу, приворожить или погадать на будущее. Впрочем, если приворот или гадания не сулили ничего плохого, то волшебница мягко убеждала клиента в неэффективности таких мер и просто вручала или флакончик с настойкой имбиря или, если дело касалось безответных чувств – зелье, состоящее из дождевой воды, клюквы, базилика и овечьей шерсти, придающее уверенности в собственной привлекательности и не дающее стушеваться при возлюбленном.

Каждому из своих посетителей она пыталась внушить, что не стоит во всем полагаться на ее мастерство и прибегать к помощи волшебницы при малейшей трудности. Причинами этому были не усталость или разочарование, а желание как-то упорядочить свою работу. В конце концов на калитке появилась еще одна табличка, на этот раз с часами приема. Ирис твердо решила никого не принимать вне обозначенного времени, как бы ни велико было искушение и силен творческий азарт.

С этого момента времени стало хватать на сбор необходимых ингредиентов, приготовление самых популярных зелий, бесконечные повторения заклинаний и прогулки по окрестностям.

Иногда Ирис позволяла себе небольшие вылазки за пределы Регенсвальда и с ненасытным исследовательским задором изучала каждый уголок юга Балтинии.

Ее привлекали высокие водопады и легкие скаты гор с бесчисленными вишневыми деревнями. Зелень холмов так и манила зарыться в нее и слиться с травой и цветами. Пески длинных пляжей, в которых утопали ноги и маленькие лодочки рыбаков, возвращали к воспоминаниям самого раннего детства: ведь точно так же во время летних поездок они с папой плавали в море и пытались разглядеть в воде волшебного лосося.

Ей нравилось бесцельно бродить по городам и деревенькам, прислушиваясь к людскому гулу и отмечая очаровательные мелочи, отличающие один дом от другого, выложенного из точно такого же серого камня.

Иногда Ирис останавливалась возле какой-нибудь витрины и любовалась фигурками и посудой из дерева – она уже узнала, что их делают из пней и опавших веток. А еще – украшениями, сплетенными из серебра, и многочисленными картинами на камнях. Реже встречались поделки из янтаря: в Балтинии был один огромный прииск, единственный среди ближайших семи островов, что превращало смолу, обернувшуюся самоцветом, в одну из главнейших драгоценностей этого края.

Порой Ирис просто садилась вместе с книгой, пергаментом и пером на небольшой полянке, которую пересекал бодрый холодный ручей и маленький водопад. И, облокотившись о ствол какого-нибудь дерева, под приятным укрытием продолговатых листьев читала или писала до последних лучей солнца.

Это место она обнаружила во время первой ночной прогулки за травами. Устав бродить с тяжелой корзинкой, бездумно прошла по узкой, совсем непротоптанной тропинке, огибающей сразу несколько деревьев, и оказалась на небольшом островке, отделенном от всего остального леса. В тихой воде отражались блики звезд. Увиденное было настолько сказочным и нереальным, что невольно заставило Ирис усомниться в собственном существовании.

Голова сильно закружилась, девушка качнулась и инстинктивно схватилась за ближайшую опору. Корзинка упала на траву. Приятное тепло пробежало от ладоней к кончикам пальцев. Мелкие впадинки на коре оказались неожиданным продолжением ее самой. Они затянули кожу вглубь себя, но это совершенно не испугало волшебницу. Наоборот, появилось чувство небывалой эйфории: непривычные чувства спокойствия и блаженства передались ей от дерева, словно по скрытым артериям. Пряный запах листвы, взбудораженной и напитавшейся после туманного дня тяжелой влагой, смешивался с ароматами трав.

Это место запало ей в душу и совершенно неожиданно стало прибежищем от многочисленных посетителей, островком, где можно побыть наедине с собой.

– Ты торчишь на этой поляне, словно девчонка, и мечтаешь не пойми о чем. Твоему статусу не соответствует подобный ветер в голове… – Мярр изрыгал легкий дымок и со злорадством наблюдал, как Ирис в очередной раз очищает подол платья от прилипших к нему мокрых травинок.

– Главное не как я себя веду, а что делаю. Ясно? Они говорят, в их краях уже года два не было ни волшебника, ни даже шарлатана, выдающего себя за такового.

– Наверное, существует налог на волшебство, который не под силу выплатить и волшебнику Гульри. Но все равно. Ты слишком свободолюбива и неряшлива…