Иоши невольно улыбнулся. Хотэку только что разворачивал свои крылья по всему источнику, промывая каждое перо, но забеспокоился о посторонних, только когда заговорил о ней.

И всё же он был неправ.

– Не в неприязни дело, – отчеканил Иоши. Ему стоило бы продолжить, но слова почему-то не собирались в нужные фразы. Он неуверенно поёрзал, подогнул колени и, поставив на них локти, прикрыл лицо руками.

– Тебе необязательно объясняться. Просто… Будь снисходительнее к той, кто потеряла всё.

– Я забочусь о ней. – Иоши не понравилось, что это звучит как оправдание. Он не хотел оправдываться.

– Ты знаешь, что я не об этом.

Он знал.

Она просила его быть искренним. Он помнил. Помнил, но предпочитал притворяться, что забыл. Верил – или хотел верить, – что она сама забыла о своей просьбе.

– Знаешь, – вода покачнулась, и на плечо опустилась рука, лёгкое касание, почти невесомое, – когда есть с кем разделить то, что внутри, – жить легче.

Иоши усмехнулся:

– То, что у меня внутри, больше не принадлежит только мне.

– Без обид, но вряд ли Норико ковыряется в твоих мыслях. Она не из тех, кому есть дело до чужих чувств. Разве что ты длинноволосая дева, унаследовавшая престол и дар от бога по праву крови, но как-то не очень похоже.

Иоши отнял руки от лица и с улыбкой посмотрел на Хотэку. Ёкай был прав: заносчивой бакэнэко нет до него никакого дела. Во всяком случае, бо́льшую часть времени. Но и сам Хотэку не походил на того, кто может раздавать советы об искренности.

– Не ты ли скрывался полжизни среди тех, кто ничего о тебе не знал?

Тот лишь пожал плечами:

– Потому я и понимаю, о чём говорю.

Хотэку сидел близко, возможно даже слишком близко, но отчего-то это не вызывало неловкости. На миг показалось, что они давние друзья, и Иоши вдруг сумел подобрать слова. На самом деле понял, что нужно только одно слово.

– Прости, – сорвалось с его губ. Оказывается, так просто. – За то, что донёс отцу. Не стоило этого делать.

– Тогда ты этого не знал. – Хотэку не отстранился, не убрал руку с плеча, остался так же спокоен, как и был, продолжая прямо смотреть в глаза.

– Но мне стоило верить Киоко.

– Ей, может, действительно стоило. А вот мне – не думаю. На моём месте мог оказаться предатель, – он улыбнулся. – К тому же ты уже заплатил за эту ошибку собственной смертью.

– Порадовал тебя, да?

– Несомненно, – Хотэку улыбнулся ещё шире, хлопнул по плечу, убрал руку и отвернулся, переводя взгляд на странного вида кусты, скрывающие горизонт от них, а их самих – от чужих взглядов.

Иоши снова почувствовал спокойствие. И облегчение. Хотэку оказался прав. Он отбросил мысль о том, как раздражающе часто это случалось. Но слова, оседавшие внутри и никак не находящие выхода до этого момента, словно камнем тянули вниз, в омут собственных переживаний. Сейчас же, обретя силу и вырвавшись наружу, они больше не занимали место, не давили своим присутствием. Стало легче. Стало действительно легче.

Но это внезапное облегчение прервалось тонким звоном тревоги. Не его тревоги, чужой, но ощутимой ясно, словно собственная.

⁂

Норико спокойно прошла к горячим источникам – хвала Каннон, сотворившей бакэнэко, её никто и не думал останавливать. Иоши нежился, прикрыв глаза, в то время как Хотэку по-птичьи купал свои крылья: нырял и выныривал, опускал то одно, то другое, отряхивал оперение, по-ребячески играл с водой.

Рядом никого не было, и Норико удовлетворённо хмыкнула. Ну конечно, Хотэку не позволит никому подойти незаметно. Его секрет не так-то просто спрятать, плавая голышом. И пусть ёкаи вне столицы имеют больше свобод, крылатых среди них не наблюдалось, а потому Хотэку старался оставаться для всех незнакомцев человеком.

Полюбовавшись ещё немного тем, как, мокрый и обнажённый, он играет крыльями и мышцами – наверняка сам не подозревая о том, как это выглядит, – она сделала над собой усилие и вышла из закрытого пространства онсэна. Принюхавшись, Норико безошибочно определила, в какой части двора Киоко, и направилась туда. Однако, дойдя до источника запаха, нашла только пару гэта на камнях.

Это… странно. Даже если Киоко ушла дальше босиком, она не могла не оставлять за собой запах. Норико прислушалась – ничего. Обнюхала всё вокруг – запах только Киоко, ведёт из спальни. Она словно шла, шла, а затем просто… растворилась в воздухе.

Сердце дрогнуло. Норико никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Киоко не было рядом – точно. Она обежала весь рёкан – её не было нигде. Работница сидела на месте, Иоши и Хотэку – в источнике, и больше никого.

Рёкан был пуст.

Но Киоко ведь не могла просто исчезнуть…

В Ёми вернётся душа

Сознание Киоко медленно прояснялось, услужливо подавая реальность по кусочкам, чтобы она сумела осмыслить каждое новое открытие до того, как явит себя следующее.

Первым откровением стала боль, которой она никогда прежде не испытывала. Невозможно сильная. Такая, от которой слёзы выступали и дышать было невыносимо трудно. Сначала ей казалось, что она вся – комок, спутанный из тончайших болевых нитей, но позже тело откликнулось на попытки почувствовать его, и стало ясно, что болит голова.

Вторым откровением был свет. В первый миг слишком яркий, чтобы что-то разглядеть, и только усугубляющий и без того невозможные страдания. Но через мгновение – а может, целая стража успела смениться – Киоко сумела сморгнуть эту яркость и привыкнуть к тому, что глаза что-то видят. А видели они лишь окно напротив, представлявшее собой проём, занавешенный лёгкой тканью. Сквозь неё пробивался рассеянный свет, не позволяя до конца раскрыть ставшие такими чувствительными глаза.

Третьим откровением стала скованность. Киоко не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Она не чувствовала конечностей. Где-то далеко проскочила мысль о том, что её связали, и убежала прочь, не успев закрепиться. Киоко попыталась повернуть голову, но та словно напоролась на очередной клинок – и сознание утонуло в новом приступе боли. Сил не хватило даже на стон. Запахло железом.

– Не двигайтесь, вы ведь не хотите умереть, – женский голос раздался откуда-то сбоку. – Снова, – незнакомка засмеялась. – Будет у нас дважды мёртвая принцесса. Ой, нет, никак не привыкну. Императрица. Хотя, учитывая, что на троне теперь сёгун, можно ли ещё считать вас императрицей? Что скажете, Киоко-хэика?

Киоко замутило. От боли и от упоминания Мэзэхиро, который, несмотря на её мнимую смерть, всё же сумел удержать власть. Они надеялись, что кто-то из побочных ветвей династии всё же найдёт в себе силы заявить права на трон, но, видимо, даймё или не захотели взваливать на себя эту ношу, или побоялись вставать на пути у сёгуна.

Всё, что они делали до этого, было зря…

Напротив возникло лицо, обрамлённое чёрными волосами и всё тем же рассеянным светом. Точёное, с острыми скулами и острым подбородком. Угольные раскосые глаза смотрели с любопытством и насмешкой. Было в этом лице что-то… хищное. Но не как у Хотэку, не птичье, не звериное. Совершенно человеческое. И потому гораздо более пугающее.

Киоко попыталась задать вопрос, но не сумела выдавить даже хрип.

– Побереги силы, они тебе понадобятся. Сейчас придёт Иша-сан, он тебе поможет, если пообещаешь обойтись без глупостей.

О каких глупостях идёт речь, она не понимала, но спрашивать сил не было, да и ответа от неё никто не ждал. Девушка исчезла совершенно внезапно и бесшумно, и Киоко снова провалилась в небытие, надеясь не просыпаться как можно дольше.

Следующее пробуждение было гораздо легче: голова уже не грозилась расколоться от боли, руки и ноги были на месте – всё ещё обездвижены, но теперь она хотя бы их чувствовала.

– Ты ведёшь себя недопустимо, – голос был новым, мужским, глубоким и строгим. Так строго с Киоко не разговаривал даже Акихиро-сэнсэй.

– Моё поведение не хуже обычного. Поручение выполнено – какие ещё вопросы?

А в этой надменности Киоко узнала девушку, которая говорила с ней накануне. И Киоко поразило даже не то, что её похитили по чьему-то поручению, а то, как эта девушка дерзит мужчине, да ещё и старшему, и, вероятно, своему господину. За такое положена казнь, не меньше.

– Чо, поручено было доставить, а не довести до полусмерти.

– Если бы она не потеряла сознание – она бы обратилась.

– Если бы она умерла – она была бы бесполезна.

– Ну не умерла же.

Послышался тяжёлый вздох.

– Следи за ней. Силы к ней возвращаются.

Киоко приоткрыла глаза. Совсем немного, ровно настолько, чтобы из-под опущенных ресниц наблюдать за происходящим, но не выдать своего пробуждения.

– И зачем? Иша-сан, она сейчас очнётся и сбежит при первой же возможности. – Да, это была действительно та самая девушка. Она оказалась невысокого роста и сейчас смотрела снизу вверх на статного седовласого мужчину, которому едва доставала до груди.

– Она нужна здоровой и в сознании, когда мы доставим её во дворец.

Киоко услышала стон и запоздало поняла, что он принадлежит ей. Настолько невыносима была одна только мысль о возвращении в Иноси.

– Очнулась… – Чо быстро подошла и села на колени напротив Киоко. – Не двигайтесь. Любое движение я сочту попыткой обратиться и приму меры, которые никому здесь не понравятся.

За ней встал Иша-сан и положил ей руку на плечо. Киоко открыла глаза и теперь заметила, что его взгляд блуждает, не задерживаясь на предметах, а зрачки подёрнуты белёсой пеленой, словно шёлком.

Киоко никогда не видела таких глаз. Она знала, что есть в мире люди, кому недоступно зрение, слух или речь, но никогда не сталкивалась с ними лично.

– Разве так подобает вести себя императрице? – спросила Чо насмешливо, и Киоко это пристыдило.

За долгие дни переходов и чужих личин она забыла манеры и всё чаще стала замечать за собой недостойное поведение. Во всяком случае, недостойное принцессы или императрицы. А для бродяжки – так в самый раз. Только Киоко намеревалась в итоге вернуть себе свой дом, а роду Миямото – власть. Не стоило забывать, кто она по праву рождения, и пренебрегать всем, чему её так усердно обучали многие годы.

– Киоко-хэика, – Иша-сан поклонился, и Киоко тут же приосанилась, насколько позволяли верёвки и перетянутые руки, вновь почувствовав себя собой, дочерью Миямото Мару, наследницей Ватацуми. – Позвольте прояснить для вас сложившуюся ситуацию.

– Прошу, – она слегка наклонила голову в ответ. Он не увидит, но она не могла не ответить почтением на почтение.

– Сейчас вы находитесь в деревне, что немного южнее Юномачи. Но вы здесь не задержитесь. Завтра же вас и ваших друзей повезут в Южную область.

На слове «друзей» Киоко невольно выдала беспокойство – на мгновение задержала дыхание и тут же взяла себя в руки. Но этого мгновения было достаточно, чтобы слепец услышал.

– Не переживайте, вы скоро с ними встретитесь. Поэтому отбросьте идею перевоплощений. Бежать вам некуда и не к кому.

Он говорил спокойно. В его голосе не было угрозы, равно как и просьбы или приказа. Киоко понимала, что ей позволено ослушаться и испытать благосклонность богов. Но на богов она давно уже не надеялась.

Чо при этом выглядела так, словно только и ждала, когда же пленница наконец попробует сбежать. Доставлять ей удовольствие своими бесплодными попытками тоже не хотелось.

Тогда Киоко решила, что, если не может действовать, будет говорить:

– Как вы узнали, что это я? В рёкане я приняла облик своей служанки, а вы так далеки от Иноси, что наверняка не могли узнать её лица.

– Вы правы, – отозвался Иша-сан, – не могли. Однако Чо шла за вами по пятам от самого Нисикона, где углядела сначала вашего пернатого друга.

– Неужели Хотэку и здесь ищут?

– Сёгун неглуп. Он расправляется с ёкаями во всех областях, так отчего же ему искать предателя лишь на юге?