Окно Иуды (страница 9)
– Значит, это дверь, да? Но ведь они утверждали, что она была заперта на засов изнутри и никак нельзя было запереть его снаружи!
– Думаю, они не ошиблись.
Мы выпили пива.
– Конечно, здесь нет ничего невозможного, – проговорил я, – такое и раньше случалось… Может быть, сыграла роль техническая хитрость…
Прозвучавшая в моих словах ирония, похоже, понравилась Г. М.
– Все было так, как было. Прочная, надежная дверь – закрыта; прочные, надежные окна – закрыты. Никто не пытался колдовать над замком. И вы слышали слова земельного инспектора: никаких щелей, мышиных нор и прочих отверстий в стенах; все это правда. Вот что я вам скажу: убийца вошел и вышел через окно Иуды.
Мы с Эвелин обменялись взглядами, понимая, что Г. М. действительно что-то обнаружил и теперь с восхищением рассматривал свое открытие с разных сторон. Слова «окно Иуды» звучали довольно зловеще. Возникали разные образы и ассоциации; казалось, некая темная фигура уже заглядывает в тесный кабинет таверны через стекло…
– Черт возьми, – не выдержал я, – если все обстоятельства описаны верно, такого просто не может быть! Либо окно есть, либо его нет. Разве что в комнате было установлено специальное приспособление, которое не заметил инспектор?..
– Тот кабинет ничем не отличался от любой другой комнаты. У вас дома тоже есть окно Иуды, и здесь оно тоже имеется, как и в каждом помещении Олд-Бейли. Проблема в том, что мало кто его замечает.
С некоторым трудом он встал на ноги и подошел к окну, где, попыхивая сигарой, бросил мрачный взгляд на скопление крыш.
– А теперь, – проговорил он спокойным тоном, – нас ждет работа. Кен, я хочу, чтобы вы отнесли письмо мисс Мэри Хьюм на Гросвенор-стрит. Дождитесь ответа, пусть она скажет вам: да или нет, потом немедленно возвращайтесь. Я хочу, чтобы вы присутствовали на заседании, потому что, когда они вызовут Рэндольфа Флеминга, я задам ему весьма любопытные вопросы относительно пера. Если внимательно слушать показания, которые прозвучали и еще прозвучат в зале суда, то будет понятно, откуда я беру своих свидетелей и почему.
– Что-нибудь еще?
Г. М. вытащил изо рта сигару и задумчиво произнес:
– Пожалуй, нет – не хочу, чтобы у вас были проблемы. Просто скажите Мэри Хьюм, что вы мой помощник, и передайте ей записку. Если девушка захочет поговорить о деле, вы можете поддержать беседу, так как все равно ничего не знаете. Если к вам пристанут с вопросами другие, дайте волю своей склонности к болтовне – немного загадочного беспокойства нам не повредит. Только не упоминайте об окне Иуды.
Больше мы не смогли ничего от него добиться. Он попросил принести ему конверт и листок бумаги, набросал несколько строк и передал послание уже в запечатанном виде. Меня не оставляли в покое его слова, сказанные про окно Иуды. Спускаясь по лестнице, я смутно представлял себе тысячи домов и миллионы комнат, составляющих огромный лондонский муравейник; каждый освещен уличными фонарями, излучает респектабельность, и в каждом есть окно Иуды, заглянуть в которое способен один лишь убийца.
Глава пятая
«Здесь не логово великана…»
Таксист, высадивший меня у дома номер двенадцать по Гросвенор-стрит, бросил на него любопытный взгляд. То был типичный палевый особняк; в наше время на таких часто висят таблички «Сдается в аренду»; небольшой мощеный дворик окружала железная ограда. Узкая забетонированная дорожка слева отделяла дом от соседнего. Я быстро поднялся по ступеням крыльца, спасаясь от пронизывающего ветра, гулявшего по Гросвенор-стрит. Опрятная маленькая горничная, открывшая дверь после моего звонка, почти сразу же начала ее закрывать со словами:
– Извините-сэр-мисс-Хьюм-больна-и-не-принимает…
– Передайте ей, что у меня сообщение от сэра Генри Мерривейла.
Горничная отступила, и дверь распахнулась от ветра. Поскольку ее не захлопнули у меня перед носом, я решил войти. Большие часы в холле имели несуразный вид и скорей потрескивали, чем тикали. По колыханью портьер в арке слева я догадался, куда исчезла девушка. Вскоре оттуда раздался тихий кашель, и в холле появился Реджинальд Ансвелл.
Он снова показался мне привлекательным молодым человеком, однако теперь я заметил, что мрачное выражение его смуглого скуластого лица плохо сочетается со светлыми волосами. Глаза под высоким лбом казались слегка запавшими, но смотрели твердо и прямо. В целом он выглядел довольно подавленно, однако тот вид «смирения-перед-ликом-смерти», который он демонстрировал на лестнице в Олд-Бейли, исчез без следа, и я решил, что в обычных обстоятельствах он был вполне ничего.
– Вы от сэра Генри Мерривейла?
– Да.
Он понизил голос и заговорщицки зашептал:
– Послушайте, старина: мисс Хьюм… не вполне здорова. Я как раз пришел, чтобы ее навестить. Я… вроде как друг семьи, и уж точно – ее друг. Если у вас к ней письмо, я могу легко его передать.
– Извините, но сообщение адресовано лично мисс Хьюм.
Он удивленно посмотрел на меня и рассмеялся:
– Ей-богу, вы, адвокаты, слишком подозрительны! Послушайте, я действительно передам ей сообщение. Здесь не логово великана или…
Он замолчал.
– И все же я бы хотел ее увидеть.
Мы услышали быстрые шаги на лестнице. Мэри Хьюм не выглядела больной. Напротив, ее напускное спокойствие плохо скрывало напряженные до предела нервы. Фотография в газете на удивление точно передавала ее внешность. Широко расставленные голубые глаза, короткий носик, резко очерченный подбородок – такие черты по отдельности не считаются красивыми, однако в ее случае их сочетание казалось очаровательным. Светлые волосы были разделены на пробор и собраны в узел на затылке. Она была одета в полутраурное платье[18], на пальце блестело обручальное кольцо.
– Правильно ли я расслышала – у вас для меня сообщение от Г. М.? – спросила она ровным голосом.
– Да, если вы мисс Хьюм.
Реджинальд Ансвелл отошел к вешалке для шляп, откуда вскоре показалась его широкая, обаятельная улыбка в обрамлении разнообразных головных уборов.
– Что ж, я пойду, Мэри.
– Спасибо за все, – откликнулась она.
– Да ерунда, справедливый обмен, – весело сказал Ансвелл. – Мы договорились, верно?
– Ты меня знаешь, Редж.
Во время этого загадочного диалога ее голос оставался спокойным и тихим. Когда Ансвелл кивнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, она проводила меня в комнату слева по холлу. Мы очутились в небольшой гостиной с телефоном на столике между двумя окнами и ярко горящим огнем в облицованном мрамором камине. Она взяла у меня конверт и, ломая печать, подошла к огню. Прочитав послание, бросила его в камин и, не отрывая взгляда, ждала, пока оно не сгорело дотла. Потом посмотрела на меня яркими глазами.
– Передайте ему «да, да, да»! Нет, подождите, не уходите. Вы были утром в суде?
– Был.
– Присядьте, пожалуйста, на минутку. Возьмите сигарету в том ящичке. – Она опустилась в широкое низкое кресло у камина, подложив одну ногу под себя. В блеске огня ее волосы казались пышнее. – Скажите, это было… ужасно? Как он держался?
Она имела в виду не Г. М., и я сказал, что мистер Ансвелл вел себя очень достойно.
– Я так и знала. Вы на его стороне? Пожалуйста, возьмите сигарету, – настаивала она. Я взял со столика портсигар и протянул ей, затем дал прикурить (она держала сигарету обеими руками, которые слегка дрожали и были очень нежны, и неотрывно смотрела на пламя спички). – Обвинению многое удалось доказать? Что бы вы подумали на месте присяжных?
– Не так уж много. Они сказали вступительную речь, были вызваны два свидетеля, но их допрос занял слишком много времени. Мисс Джордан и Дайер…
– Ну, их я не опасаюсь, – рассудительно произнесла Мэри Хьюм. – Джимми нравится Амелии – она обожает рассуждать о любви двух юных сердец. Он бы понравился ей еще больше, если б она не была так привязана к отцу. – Мисс Хьюм нерешительно помолчала. – Я… я никогда не была в Олд-Бейли. Расскажите, как там относятся к свидетелям? Кричат им в уши, нападают и обличают, как в кино?
– Разумеется, нет, мисс Хьюм. Ничего подобного.
– Впрочем, это не важно. – Глядя в камин, она выдохнула длинную струю табачного дыма, посмотрела, как та возвращается назад, отразившись от пламени, и повернулась ко мне. – Послушайте, вы могли бы поклясться мне перед Богом в том, что с ним все будет в порядке?
– Мисс Хьюм, Г. М. о нем позаботится, можете не сомневаться.
– Я знаю. Правда. Ведь я первая обратилась к Г. М. Это случилось месяц назад, когда солиситор отказался вести дело Джимми, потому что не поверил ни единому его слову. Я… я не пыталась ничего скрывать, – невразумительно объяснила она, очевидно полагая, что я понимал, о чем идет речь. – Просто я не знала и не могла догадаться, что это как-то связано… Сначала Г. М. сказал, что не в состоянии мне помочь, орал на меня, метал молнии. Боюсь, я тогда заплакала… Он еще немного побушевал, а потом сказал, что согласен взять дело. Мои показания могут слегка помочь Джимми, но вряд ли его спасут. А как Г. М. намерен его спасти, у меня нет ни малейшего представления. А у вас?