Расщепление сознания ребенка происходит тогда, когда папа строжничает, запрещает или требует, а мама (добрая такая) спасает от папы, мол, «ну пусть, ну разреши ему» (а то и вовсе папу «сливает» в присутствии ребенка). И потом мальчик с трудом адаптируется в мужских сообществах, ищет маму и в конечном итоге усыновляется посредством женитьбы. Ты – совершенно типичная русская мама, но благодарен тебе за то, что на семинаре ты внешне вела себя как «мудрая мама», то есть не спасала от меня тех, кого я, по твоим словам, «неумолимо резал». Тем более тебе известны контексты, когда режут «во благо». После строгости отца мама, конечно, может пожалеть, но… стоит ли усыновлять тех, кто все же сделал свой выбор, – выйти из роли бунтующего подростка и войти в позицию мужественности.

Воспринимая тех, кому уже 18+, «незрелыми мальчиками», ты унижаешь их самим фактом такого восприятия, даже если только смотришь на них из этого состояния, не произнеся ни слова.

(из личной переписки)

Любое сопереживание старшим убивает ребенка. Это старшие дают жизнь, добровольно забирая негативные эмоции с маленьких, отдавая радость и мудрость.

Иначе жизнь просто течет вспять. И нарушая природу предусмотренных взаимодействий, ты сам себя лишаешь гармонии. Логический порядок рождения и смерти также нарушать не стоит.

Страх старости одолевает людей и заставляет их хотеть казаться младше. Старшие не значит взрослые. Но только они за это в ответе. И младшие не имеют право вмешиваться в процесс взросления старших. Но обязаны быть собой – это единственный шанс для детей и их родителей. Если мама не сама являет детям добрую (мудрую, взрослую) маму, а отчаявшийся ребенок берет эту ответственность на себя, сами знаете что будет с ребенком.

Часто родители взрослеют благодаря детям. Но это взросление конструктивно только тогда, когда родители сами понимают, чту делают не так, и сами себя меняют. Все дело в способе проживания боли. Если родитель начинает делиться болью с ребенком, он убивает ребенка. Ребенок может не выдержать родительскую боль. Необходимо испытывать боль самостоятельно или разделять ее с еще более старшими, родители не могут делиться с детьми… Все начинается с того, что дети сочувствуют родителям. А родители ожидают от детей мудрости.

Когда родители ожидают от детей мудрости, «учатся у детей», советуются с ними в вопросах, в которых компетентны только взрослые, это психологически деформирует детей. Это значит, что старшие отрывают по кусочкам от младших. Парадокс в том, что чем тираничнее родители, тем больше дети к ним привязываются и любят их.

Родители предъявляют претензии к детям. Старшие разочаровываются в младших. Разочаровываются! Не ощущаете ли вы, какой это бред в мыслях? Насколько это шизофренично: разочароваться в ребенке. Как будто он должен тебе чего-то давать, чему-то соответствовать. Быть в плену твоих ожиданий! Насколько глубоко насилие засело в наших мыслях. И разумно ли сопереживать этим насильникам?

Единственное, что по праву принадлежит взрослым, – жизненная мудрость. У детей ее попросту не может быть. Детям по праву принадлежит беззаботность, шаловливость и легкомыслие. А если ты увидел ребенка взрослее тебя – это повод осознать, что тебе нечего уже дать этому ребенку. Жизнь у него уже есть, сила, красота, здоровье. И даже мудрости у него больше, чем у тебя. Не начинай его есть по кусочкам. Просто проживи свою боль в одиночестве. В отшельничестве ты станешь мудрецом. Тебе будет чем поделиться лишь после прожитой боли.

– Разве не бывает неблагодарных детей, которым все отдали, а они…?

– Детям нужно отдать главное – их самих, научив обходиться без родителей, передать им ответственность за самостоятельную жизнь, сняв чувство долга и вины перед родителями, после чего уволиться с должности мамы, отпустив их во взрослую жизнь.

А для этого честно ответить себе на вопрос: я родила и воспитывала их для них или для себя?

Друзья, в дискуссиях о «прощении родителей» столько шума! Столько эмоций! У меня аж мобильник нагрелся. Давайте суммирую еще раз то, что сказал ранее:

– Ради мира в своей душе откажись от позиции обвинителя (кого бы то ни было, тем более собственных родителей).

– Тебе были даны именно те родители, которые привели к возникновению именно тебя.

– Родители дали тебе именно то, что было у них; если бы у них было что-то еще для тебя, они непременно бы дали тебе это.

– «Я согласен с жизнью такой, какая она есть, без претензий».

Эти убеждения – база психологически здорового человека, ватерлиния психологической адекватности. Причины многих жизненных неуспехов и чувства несчастности – от недотягивания по изложенным выше позициям.

Ключ выздоровления от инфантилизма и его проявлений: честно и безжалостно дать оценку родительской работе мамы и папы в моем воспитании, без попыток их «понять», «простить», «оправдать», и записать эти выводы на бумагу.

Именно после этого мы перестаем держаться за родительские фигуры и уходим в самостоятельную жизнь.

Пока мы «торгуемся» с жизнью, пытаясь различными этическими, психологическими, эзотерическими теориями «оправдать» и «понять» родителей, мы остаемся детьми, ожидающими, что «мне додадут» (если не родители, то кто-то еще), и тогда мы получим право на то, чтобы быть счастливыми.

У Берта Хеллингера встретил очень глубокую фразу, которую здесь воспроизведу по памяти: «Избегающий необходимых (тех, которые невозможно обойти) жизненных конфликтов подсознательно пытается спасти папу и маму от развода, изображая из себя послушного ребенка».

Взросление человека начинается с разочарования в своих родителях. Пока человек видит своих родителей идеальными («перед которыми мы в неоплатном долгу»), пока видит их богами, у него нет оснований уходить от них для поиска собственного предназначения. Зачем же уходить от богов?

Любовь к родителям не заповедана человеку (с библейской точки зрения), нам заповедано почитание родителей. Это – одна из десяти заповедей. Поток любви рода проистекает по нисходящей, от старших к младшим. Следовательно, требование любви со стороны родителей несостоятельно.

Ожидание со стороны родителей ответной любви («некому в старости стакан воды…») в отношении детей является попыткой удержать их от развития по собственному пути, его женщина занимает материнскую позицию по отношению к нему.

Если ребенок физически отделился от мамы, но не отделился психологически (мама не отпустила, потому что считает, что он без нее не справится), это расстояние он будет чувствовать как вину, как будто он «бросил маму», «предал ее».

Осознанные родители в период подросткового взросления ребенка, с 7 до 16 лет, с каждым годом передают своему ребенку все больше ответственности, чтобы он жил в дальнейшем «на своих хлебах», смог уйти от них в свою собственную жизнь без долженствования что-то отдавать своим родителям. Жить с родителями в одном доме в 25–30 лет – это инфантилизм.

Подсознательно многие мамы воспринимают ребенка как часть своего тела, ведь на определенном жизненном этапе все так и было. Они заботятся и заботятся, даже когда дети уже взрослые и живут отдельно от них. Где-то к 18–20 годам своего ребенка из роли мамы нужно выйти. Но некоторые мамы не отпускают своих детей, потому что им тогда нечем будет жить.

Если мама обесценила папу и разошлась с ним, то сын – это «единственный мужчина в семье», маме психологически трудно его отпустить. Она дает сыну противоречивые послания: «Ладно, иди женись, поступай как хочешь» и вместе с этим «на кого ты оставишь маму». Сын «поступает как хочет» и, со временем понимая, что «мама была права, когда говорила, что эта девушка мне не пара», возвращается к маме.

Апогей инфантилизма – когда мама разруливает семейные и финансовые дела взрослого сына или дочери. Брать у мамы деньги (даже в долг) – это показатель невзрослости.

Если мужчина не отсепарировался от мамы, его женщина волей-неволей оказывается по отношению к нему в материнской позиции. «Смотри, передаю тебе в руки, – говорит мама своей невестке, – чтобы не хуже ему было, чем когда он жил со мной». Такие материнские послания настолько вшиты в социальную матрицу, что мужчине, чтобы повзрослеть, единственным выходом становится – категорически расстаться с мамой, разорвать с ней отношения, уйти без оставления адреса.

Знакомая ситуация: сын съехал от мамы – через неделю она звонит, чтобы «приехать занавесочки повесить»? Затем она привозит кастрюльки, сковородки, порошки, то есть она продолжает «заботиться» о нем. Но как только она привезет хоть грамм своих домашних вещей – все его «отделение от мамы» пойдет насмарку. Но мама не понимает этого и думает, что «действует из лучших побуждений». Выход в таком случае (для сына, для того чтобы повзрослеть) только один: поблагодарить ее за все и уехать, не оставив ей адреса.

Материнский транс – самый интенсивный уровень гипноза. Каковым мама видит своего не отделившегося от нее ребенка, таким он и становится. Мама, не желающая выйти из материнской роли, может быть то ранимой, то холодной, то очень любящей, то умирает без «стакана воды», лишь бы удерживать связь.

Если женщина не получает мужского внимания от своего мужа, скорее всего, его мама скачивает с него внимание и энергию. Материнский контроль – форма получения энергии.

Почему «мамины сыночки» не в состоянии построить полноценные отношения с женщиной? Потому что всю энергию на тонком плане забирает мама. Такой юноша не может самоидентифицироваться как взрослый мужчина, глава своей семьи. Чтобы мужчине войти в полноценные отношения с женщиной, нужно как минимум полгода прожить в отделенности от мамы, взять на себя ответственность за приготовление пищи, за рубашечки глаженные, актуализировать в себе те функции, которые в его детстве и подростковом возрасте выполняла мама. Если этого не произойдет, мама передаст будущей жене своего сына как ребенка и она де-факто будет главой этой новой семьи. Такому мужчине трудно будет понять, где его желания, а где желания его жены, где жена о нем заботится, а где (под видом заботы) его контролирует.

Если мама при других людях (или же при его девушке) рассказывает про то, каким он был маленьким, как до трех лет писался, говорит его девушке, чту именно он любил есть, а чего не любил, – это унижение мужчины в ее глазах, хотя внешне выглядит как забота о сыне.

Когда родители говорят своему ребенку: «Когда же ты уже уйдешь жить отдельно», – это родительское благословение. Если родители не отпускают своих детей, они (родители) не выбирают повзрослеть. Мама (как мама) рождается с первым ребенком. Сколько лет первому ребенку, столько лет и ей как маме. Но ребенок может вырасти, ему уже 18–20 лет, а мама остановится в росте (к примеру, на 14 годах его и своей материнской жизни). Взрослые дети не обязаны кормить инфантильность своих родителей, сидя с ними рядом. Если мама с папой не повзрослели, не хотят выходить из родительской роли, это не снимает ответственности с нас, с того, чтобы повзрослели мы сами.

Важен сам

процесс для растождествления – серьезный разговор с родителями.

Важно произнести примерно такие слова: «Такого-то числа я ухожу из родительского дома. Физически я ваш сын, но как родители вы завершили свою миссию. Вы молодцы, спасибо вам. Но теперь у меня будет свой дом. Возможно, я иногда буду приезжать, но сейчас у меня начинается новая жизнь. В день отъезда я попрошу вашего благословения. Мы купим торт и отпразднуем это. Я буду всегда чтить вас как родителей, но ваша родительская работа по воспитанию меня и заботе обо мне больше осуществляться не будет. Вы не сможете подсказывать, как мне лучше поступать, потому что мне нужно нащупать все это самому. Я знаю, что у вас большой жизненный опыт, но если я не буду совершать своих ошибок, я не смогу повзрослеть. Подходит ли мне моя девушка – буду решать я сам. Конечно, познакомлю с ней, на свадьбу приглашу. Но помочь мне повзрослеть вы можете, только уважая все мои жизненные выборы. Уважать – не значит быть с ними согласными, а значит быть согласными с тем, что я взрослый. Если я попытаюсь к вам вернуться, пожалуйста, не принимайте меня обратно».