Он продолжает говорить, однако я уже не слушаю. Мне не нужны его доводы. Неужели он действительно думает, что меня всерьез волнует, пройдет ли их реорганизация успешно? Нет, единственное, что меня заботит в данный момент, – до июля почти три месяца.

– А как же забег Оливии? – мой голос лишен всяких интонаций и вообще едва слышен.

Мы уже приобрели билеты на самолет. Мы должны были прилететь в Рино и провести день в Тахо, а затем проделать остаток пути на машине.

– Если не ошибаюсь, эти билеты подлежат возврату, но тебе все равно стоит поехать.– Он звучит ободряюще, как будто проявляет доброту своим предложением, тогда как на самом деле он срывает нашу первую совместную поездку за год. – Ты все равно хорошо проведешь время.

«Да, Роб, что может быть лучше поездки в Тахо в одиночку?»

Я впиваюсь ногтями в ладони, пока он продолжает оправдывать это решение и расписывать, как это важно для компании. Прошло всего две недели, а я уже схожу с ума. Как, черт возьми, мне продержаться три месяца?

Эти мысли продолжают подтачивать меня весь день вплоть до самого вечера, когда из туалета выходит Харпер в черных туфлях на каблуках, высотой сантиметров двенадцать, и в чрезвычайно коротеньком черном платье.

– Ого! Харпер, не знаю, кто этот парень, но уверяю тебя, наряд ему понравится.

Она подмигивает с лукавой улыбкой:

– Лишь бы мне не пришлось носить его слишком долго.

Я смеюсь в ответ, но мою грудь слегка сдавливает зависть. Мне этого не хватает – радостного волнения, предвкушения; того, как сама подготовка к свиданию становится частью удовольствия. Наш секс с Робом теперь похож на пробежку коротким путем по протоптанной многократными повторениями тропинке, которая упрощает задачу и позволяет перейти сразу к цели. Наверное, это хорошо… Просто иногда, когда я вижу, как Харпер готовится отправиться в путешествие, конечный пункт которого не знает даже она сама, мне кажется, что я упускаю чтото, чего не должна.

* * *

Вернувшись домой, я обнаруживаю на крыльце конверт для Брендана. Если бы не надвигающийся дождь, я бы, возможно, поддалась искушению и просто оставила его лежать. И все же с огромной неохотой я пересекаю задний двор и стучусь к нему в дверь. Всего лишь три коротких стука – самый минимум, к которому меня обязывают приличия, и ни капли больше.

Я решаю, что у него есть тридцать секунд, чтобы открыть, прежде чем я брошу конверт здесь и уйду. Я успеваю досчитать до двадцати пяти к тому моменту, как дверь отворяется.

– Тебе доставили письмо, – говорю я, протягивая ему конверт.

Брендан принимает его, изучая меня слишком внимательным взглядом, после чего отступает в сторону, приглашая войти. Мне правда не хочется заходить, поскольку я подозреваю, что в нашем домике у бассейна благодаря ему стоит запах секса и неверных решений, но не могу придумать причину для отказа.

Едва я захожу, мой взгляд непроизвольно следует к центру комнаты, и у меня отвисает челюсть.

– Ты повесил в гостиной гамак?

– Сначала я посоветовался с Робом.

– Но… зачем? У тебя же есть кровать.

Брендан пожимает плечами:

– Мне нравится совмещать разные вещи, – отвечает он. Мое сердце сжимается.

– Ты имеешь в виду сон в гамаке или чтото другое?

Эти слова вызывают у него загадочную улыбку:

– Гамаки хороши для многих вещей, Эрин.

Меня передергивает, когда я себе это представляю. Брендан обладает ловкостью, недоступной большинству мужчин, природным атлетизмом. Если ктото и способен заниматься сексом в гамаке, так это он.

Я скрещиваю руки на груди:

– В нашу страховку не входит сценарий, в котором ты вывалишься из гамака и искалечишь бедную девушку.

Его губы изгибаются в кривоватой ухмылке, а в глазах загорается огонек, которого не было еще секунду назад.

– Пока что у меня все проходило без происшествий. Возможно, я немного ловчее, чем те парни, которых ты знаешь.

У меня вырывается какойто звук, ужасно напоминающий «кхэкхэм», который издают только дородные старики в романах Диккенса. Просто эта ремарка оказалась совершенно некстати сразу после сообщения Роба, что в ближайшее время он не вернется…

Я ведь не так многого прошу: мне не нужно, чтобы какойто незнакомец срывал с меня коротенькое черное платье, и мне не нужен многочасовой секс в гамаках с мужчинами, чья ловкость для меня практически непостижима. Но всетаки мне нужно немного больше, чем то, что я имею, ведь на данный момент у меня нет вообще ничего.

Брендан хмурится:

– Я могу снять гамак, если тебя это так беспокоит.

Я прикусываю губу, испытывая внезапное желание расплакаться, хотя я понятия не имею почему, но будь я проклята, если расклеюсь у него на глазах. Брендана бы это слишком порадовало.

– Все в порядке. Гамак не проблема.

Он подходит ближе, и эта близость вызывает во мне смятение и трепет.

– Ты говорила с Робом?

– Да. – Я сглатываю комок в горле, а желание заплакать растет. Возможно, Брендан узнал о том, что поездка Роба затягивается, даже раньше меня, и это тоже задевает. – Полагаю, ты слышал, что он задержится.

Он кивает, в то время как его взгляд блуждает по моему лицу, и в които веки Брендан не ухмыляется. Возможно, он даже выглядит обеспокоенно, как бы это ни было маловероятно. Прежний Брендан стал бы шутить независимо от того, насколько это неуместно в данных обстоятельствах. Похоже, его новая версия чуть лучше понимает горе. Возможно, Оливия даже не совсем ошибалась на его счет.

– Извини меня.

– Все нормально, – отвечаю я, но мой голос немного срывается. – У меня нет причин грустить.

– Но разве тебе не должно быть грустно? Ведь он твой жених.

– Просто я… – Не знаю, зачем я обсуждаю это с ним, мы же не друзья, и наверняка в дальнейшем он найдет способ использовать это против меня. – Я не так часто с ним вижусь, даже когда он дома.

– Тогда в чем же разница? – спрашивает Брендан.

Этот вопрос я задавала себе сотни раз.

– Пока Роб был дома, он заполнял мою жизнь ровно настолько, что у меня возникало ощущение, будто в ней есть смысл. Но внезапно я обнаружила, что это не так.

На челюсти Брендана дергается мускул, и на долю секунды он выглядит рассерженным, заставляя меня пожалеть о каждом сказанном слове. Уверена, так или иначе он превратит это в очередное подтверждение того, что Робу давно следовало меня бросить.

– В общем, неважно… – Я уже поворачиваюсь, чтобы уйти, но едва моя рука касается дверной ручки, он меня останавливает:

– Тебе нужно разобраться с этим до возвращения Роба.

Я бросаю на него самый враждебный взгляд, на который только способна:

– Да, Брендан, большое спасибо! Мне прекрасно известно, что, по твоему мнению, я для него недостаточно хороша! Добавлю это к списку причин.

Он хмурится сильнее:

– Разве я хоть раз говорил, что ты недостаточно хороша для него?

– Да. – У меня вырывается невеселый смешок. – Каждый раз, когда пытался отговорить его встречаться со мной.

– Иногда люди просто не подходят друг другу, – говорит он. – Это не значит, что ктото из них недостаточно хорош.

Я закатываю глаза и снова кладу ладонь на дверную ручку.

– Ради всего святого, Брендан, ты тысячу раз твердил ему, что он совершает ошибку. Нетрудно догадаться, почему ты это делал.

Он начинает спорить, но затем его челюсть сжимается:

– Ты понимаешь гораздо меньше, чем тебе кажется.

Я выхожу во двор, напоследок хлопнув дверью. Я уже слышала от Брендана столько дерьма, что мне хватит до конца жизни.

Глава 11

Брендан

Четыре года назад

Все начинается с комариного укуса.

Укуса на лодыжке, который Эрин наклоняется почесать примерно раз в минуту, в то время как ее шорты опасно задираются все выше. В этой комнате не осталось ни одного гида или клиента мужского пола, который этого еще не заметил. Если бы Майк был более способным менеджером, то сообразил бы, насколько это тормозит нашу работу, и остановил бы ее. Но, разумеется, он и не думает это пресечь – вероятно, слишком увлечен, наблюдая за процессом. И, пока я смотрю, во мне крепнет уверенность, что я теперь буду вспоминать об этом моменте и сегодняшней ночью, и следующей…

– Оставь уже в покое этот укус! – наконец взрываюсь я.

Она вскидывает голову, изумленная и уязвленная моим тоном. У меня возникает чувство, будто я только что дал пощечину ребенку, и на мгновение мне отчаянно хочется все исправить. Но затем, к моему облегчению, обида Эрин трансформируется в злость – с ее злостью мне гораздо легче иметь дело.

– Тебе нужно успокоительное, – говорит она, прищуриваясь. – Целое ведро.

– Неа, не выйдет, – отвечаю я. – От них бывает сексуальная дисфункция.

Эрин ухмыляется:

– А сексуальной дисфункции тебе и так хватает…

Я откидываюсь на спинку стула, растягивая губы в ухмылке, которую, как мне известно, она терпеть не может.

– Уверяю тебя, все части моего тела работают прекрасно. Могу доказать, если захочешь.

– Я воздержусь. Если я решу заняться сексом из ненависти, то хотя бы выберу парня, от которого меньше шансов подцепить инфекцию.

Как только она заканчивает фразу, мое воображение рисует эту картинку – то есть секса из ненависти, а не инфекции. Я могу представить тысячу способов, которыми наказал бы ее за то, что она так раздражает; за то, что сделала мое лето бесконечным, превратила его в чертову пытку… Я ощущаю прилив предвкушения, который зарождается у меня в животе и волной расходится по конечностям, как будто через мое тело внезапно прошел легкий электрический разряд.

Той ночью в постели с другой девушкой я представляю это снова – и достигаю пика секунды спустя. Не передать словами, как меня бесит, что во время секса я стал думать об Эрин. И что, возможно, теперь так будет всегда.

Глава 12

Эрин

Я получаю немало плохих звонков по ночам, но на этот раз мне поступает один из худших. В два часа звонит мама, рыдая так отчаянно, что ее слов почти не разобрать, однако я уже знаю, о чем она хочет сказать: что после работы отец не вернулся домой, а теперь не берет трубку. Я уже знаю, что мне предстоит большую часть ночи посвятить его поискам, впадая в панику при виде каждой автомобильной аварии. До сих пор отец в аварии не попадал, но однажды это произойдет. Это лишь вопрос времени.

Как раз благодаря таким ночам, когда папа подолгу не возвращался с работы домой, я слишком много узнала об их браке. «Он ведь не хотел остепеняться, – всхлипывая, приговаривала мама, хотя поначалу я была слишком маленькой, чтобы это понять. – Мне нужно было к нему прислушаться». Пожалуй, этот жизненный урок я усвоила лучше всего: если ктото говорит, что не хочет отношений, то не нужно его уговаривать.

– Я не знаю, что делать, – повторяет она в трубку снова и снова.

То же самое она говорила, когда я была еще ребенком – уже тогда я чувствовала, как тяжесть этих слов ложится на мои плечи. Ктото должен был все исправить, и если это не могла сделать она, значит, ответственность переходила ко мне.

Я отвечаю ей, что со всем разберусь, и поспешно одеваюсь, так до конца и не проснувшись. Но стоит мне открыть дверь гаража, как из моего горла вырывается крик, когда я замечаю крупного мужчину, идущего по моей подъездной дорожке.

– Это всего лишь я, – подает голос Брендан, шагнув на освещенный участок двора.

– Господи Иисусе, – выдавливаю я. – Ты меня до смерти напугал!

– Кудато собираешься, блондиночка?

Я не хочу, чтобы Робу стало известно об этих поездках, поэтому нельзя, чтобы о них узнал и Брендан, так как он сразу все расскажет моему жениху. Я нервно сглатываю.

– Никуда.

– И ты собралась туда в два часа ночи? – Он выгибает бровь.