Фрейя проглотила ответ из двух слов, который сразу пришел на ум, и потянулась к дверной ручке.

Они двинулись по дорожке к дому Кайла; Джилл шагала впереди, следуя заведенному порядку. Фрейя все еще страдала от головной боли и отчаянно пыталась собраться с мыслями, не говоря уже о том, чтобы найти в себе силы облечь эти мысли в слова. Она была более чем счастлива, что Джилл взяла инициативу в свои руки. Джилл постучалась, и спустя несколько мгновений дверь открыла сердитого вида женщина лет сорока. Короткие черные волосы обрамляли лицо с бледной, тонкой, как бумага, кожей. В мешках у нее под глазами можно было ночевать.

– Я надеюсь, вы пришли извиниться, – рявнула она. – Бросили моего Кайла в беде. Он не такой, как другие мальчишки его возраста. Он не должен был… – Она запнулась и, прищурив усталые глаза, оглядела двух женщин на пороге. – Вы не из полиции.

– Нет, миссис Лоутон, я – Джилл Ирвин из газеты «Оркадиан». Я хотела бы поговорить с вашим Кайлом о…

Дверь захлопнулась бы у них перед носом, если бы Джилл не просунула ногу в щель. Бледное лицо миссис Лоутон побагровело от ярости. – Уберите свою ногу с моего порога, или я засуну ее вам в задницу.

– Миссис Лоутон, мы здесь от имени несчастной, отчаявшейся женщины, чья дочь пропала некоторое время назад. Ола Кэмпбелл. Может, помните?

Джилл поднесла к ее глазам телефон, показывая статью.

Миссис Лоутон взглянула на экран и скрестила руки на груди.

– Какое это имеет отношение к моему сыну?

– У нас есть основания полагать, что тело, которое он нашел сегодня утром, возможно, принадлежит Оле и кое-что из ее одежды могло уцелеть. Мы просто хотим спросить его об этом.

– Нет, даже не думайте.

– Миссис Лоутон, вы поможете женщине, которая…

– Послушайте, мне жаль эту бедную женщину, но у моего мальчика синдром Аспергера, и он не очень хорошо ладит с незнакомыми людьми, особенно из прессы. Он сегодня и так уже достаточно натерпелся.^[22]

Узел в животе затянулся еще туже, стоило Фрейе услышать знакомое слово «Аспергер».

– Этим врачам не следовало оставлять его так надолго, не позвонив мне, – продолжила миссис Лоутон. – Да и детективам тоже следовало быть потактичнее. Так что, извините, вам придется поискать другого…

– Мама?

Миссис Лоутон замолчала и повернулась на звук голоса. Позади нее, в темном коридоре, нарисовался мужчина, которого Фрейя видела утром. Он оказался выше ростом, чем ей запомнилось, – навскидку около шести футов и двух дюймов. Копна черных волос падала ему на глаза, и выглядел он призрачно-бледным, как будто его вот-вот стошнит. Возможно, из больницы его выписали слишком рано. Или же так на нем сказалось пребывание в больничных стенах.^[23]

Он взглянул на Фрейю и Джилл, застывших на пороге.

– Я хочу помочь.

– Можно мы покажем тебе фотографию? – спросила Джилл. – На ней изображена малышка, чья мамочка хочет знать, что с ней случилось.

Ладони Фрейи обожгло, когда она сжала кулаки. Этот голос. Этот чертов тон. Кайл работал на самом оживленном туристическом объекте Оркни, был достаточно взрослым, чтобы самостоятельно открывать его по утрам для посетителей, а Джилл разговаривала с ним как с пятилетним нытиком, который не может сам подтереть себе задницу. Она подумала о пропущенном звонке и голосовой почте и задалась вопросом, стали бы люди так же разговаривать с ней, узнав о ее диагнозе.

Кайл теребил заусеницу. Когда он вышел на свет, Фрейя обратила внимание на болезненно-красную кожу на кончиках его пальцев, как будто ее постоянно ковыряли. Возможно, для Кайла это способ стимминга, управления эмоциями? Когда несколько недель назад в Глазго Фрейя проходила обследование на аутизм, ее спрашивали, делает ли она что-то подобное. Она не могла сказать с уверенностью. Ей нравилось пересчитывать пусеты в ухе и сдавливать их, пока не начинали гореть подушечки пальцев, что неизменно приносило ей облегчение. Но она подумала, что специалисты вряд ли ожидают от нее таких откровений, а потому не упомянула об этом.^[24]

– Я не хочу, чтобы мое имя появлялось в газете, – сказал Кайл. – Как это у вас называется, когда человек не хочет, чтобы сказанное им было напечатано?

– Не для протокола, – услышала Фрея собственный голос и удивилась его звучанию. – Мы не будем печатать то, что ты нам расскажешь, тем более указывать твое имя или что-либо, что могло бы тебя идентифицировать. Если то, что ты увидишь на фотографии, подтвердит, что тело принадлежит Оле, мы сообщим в полицию и дадим им возможность поговорить с ее матерью и, пока этого не произойдет, не станем ничего публиковать.

Она проигнорировала взгляд, которым наградила ее Джилл.

– Ты не обязан этого делать, Кайл. Если это слишком тяжело для тебя, – вмешалась мама Кайла. Фрейя заметила, что она разговаривает с ним таким же тоном, как и Джилл.

Кайл оторвал лоскуток мягкой кожи с подушечки пальца, отчего Фрейя невольно содрогнулась.

Джилл, казалось, ничего не заметила, она просто подняла руку с телефоном.

– Что скажете, молодой человек? Соответствует ли что-нибудь из одежды на этой фотографии тому, что вы видели?

Кайл сделал несколько неуверенных шагов к двери. Когда он поравнялся с матерью, та обняла его и крепко сжала за плечи. Было видно, как трепетно она печется о нем, как отчаянно хочет защитить его. Фрейя подумала о Томе, и живот скрутило в такой тугой узел, что впору было согнуться пополам. Запах духов Джилл и никотиновое дыхание ударили ей в ноздри, словно внезапно усилились, и из глубины дома повеяло сыростью. Фрейя почувствовала слабость и с трудом поборола настойчивое желание броситься обратно к машине, но дело даже не в этом. Ей не хотелось здесь находиться, и она поймала себя на том, что рука тянется к уху. Мама Кайла заметила это, и Фрейя быстро отдернула руку и сунула ее в карман пальто.

Ее больше не волновало, увидит ли Кайл что-нибудь на фотографии, она просто хотела уйти.

Но Кайл не торопился. Он не выказывал никаких эмоций, внимательно, не мигая, разглядывая лица на экране. Его глаза скользили по их чертам, впитывая каждую мелочь, но ничто не вызывало реакции.

В окне соседнего дома дрогнула занавеска.

Похоже, визит слишком затягивался.

Джилл строго зыркнула на Фрейю, и та осознала, что дергается, переминаясь с ноги на ногу. Она заставила себя стоять неподвижно и снова сосредоточилась на Кайле. И тут в нем что-то щелкнуло. Все началось с глаз. Они неотрывно смотрели в одну точку на экране. Затем стала подрагивать нижняя губа, как при первых, едва ощутимых толчках землетрясения. Дрожь была настолько незначительной, что мало кто мог бы обратить на нее внимание.

Кайл потянулся к телефону и движением двух пальцев увеличил изображение Олы. Но не одежды, а украшения – золотого ожерелья на шее. Глядя на фото впервые, Фрейя не заметила его на фоне светлого джемпера Олы. Похоже, на подвеске читалось имя девушки.

Израненные пальцы Кайла замерли на пиксельном снимке ожерелья Олы, и по щеке юноши скатилась одинокая слеза. Он открыл рот, но, как это бывало и с Фрейей, не смог произнести ни звука.

В конце концов он обрел голос.

– Оно все еще на ней.

11

Фрейя терпеть не могла общаться по телефону, но по возвращении в редакцию первым делом позвонила Фергюсу.

Он долго молчал, прежде чем заговорить.

– Как вы его нашли?

– У Джилл есть кое-какие связи.

– Ага, еще бы.

Из трубки как будто сочилось его разочарование, но он не вскипел, как ожидала Фрейя. Возможно, учитывая репутацию Джилл, он предвидел это. Напрашивался вопрос: зачем он вообще им что-то рассказал?

Но даже после такого вступления Фергюс оказался на удивление открытым для обмена информацией.

– Мы уже установили связь между ожерельем и Олой Кэмпбелл, – сказал он Фрейе. – Во второй половине дня отправим кого-нибудь к ее матери.

– Мы ничего не будем печатать, пока вы не поговорите с Бет.

Фрейя надеялась, что это его немного успокоит. Вместо ответа она услышала трескотню помех.

– Так что же будет дальше?

– Извлечем кости из земли и будем плясать от этого.

– Их до сих пор не выкопали?

Еще одна пауза, затем:

– Это деликатный процесс.

Фрейя ждала, что он разовьет мысль. Он этого не сделал.

– Как ты думаешь, сколько времени это займет?

– Сомневаюсь, что мы закончим до наступления темноты. Скорее всего, прервемся до утра.

– А что потом?

– Как только их извлекут, отправят в Абердин на исследование. Здась у нас нет возможности их исследовать.

Снова воцарилось молчание.

– Само собой разумеется, ты не можешь цитировать мои слова в газете, – наконец произнес Фергюс.

– Почему ты рассказал нам об останках сегодня утром? Ты вообще не обязан был с нами разговаривать, и мы с тобой могли бы встретиться в другой раз. Или мог бы отвечать «без комментариев» на каждый вопрос Джилл.

– Ты же сама сказала. Кто-то уже видел это. А значит, рано или поздно поползли бы слухи. Здесь всегда так бывает.

Это не объясняло, почему он рассказал им о Кайле. Только благодаря парню они смогли подтвердить, что тело принадлежит Оле.

Она услышала глубокий вздох на другом конце провода. Еще несколько мгновений прошло в молчании, прежде чем Фергюс снова заговорил.

– Скоро подключится группа расследования тяжких преступлений. Дело у меня заберут. Поздравляю тебя с громкой историей, Фрейя.

Он повесил трубку.

Позже в тот же день он удивил Фрейю, когда перезвонил и сообщил, что его сотрудники поговорили с Бет, так что теперь можно печатать все что угодно. Фергюс был так же резок в разговоре, как и раньше, но тот факт, что мужчина вообще позвонил, означал, что он сердится не слишком сильно. Фрейя по умолчанию считала, что все на нее злятся по какой-то непонятной ей причине, и часто ошибалась, как и в случае с Кристин. Ее редактор расплывалась в улыбке, пока раздавала задания и вносила последние правки в еженедельный выпуск, который поступит в типографию в ближайшие сутки.

Как только статья попала в интернет, социальные сети «Оркадиан» буквально взорвались. Разговоры переключились с того, кому могли принадлежать останки, на то, кто закопал тело Олы. Судя по комментариям, не было смысла обсуждать кого-либо еще, кроме Лиама. Вспышка ненависти к парню ошарашила Фрейю, хотя он и был очевидным подозреваемым – два человека пропали без вести, нашли тело одного; не нужно быть гением, чтобы сделать вывод. Но Фрейя собиралась смотреть на вещи непредвзято. Заметка, которую ей поручили написать для печатного издания, предполагалась как врезка к первоначальному обзору по расследованию. Прежде чем приступить к работе, Фрейя хотела получить как можно больше информации, поэтому отправилась в архивы, чтобы ознакомиться со старыми репортажами. Подписи Джилл как автора мелькали повсюду, как пятна на старой тряпке. Фрейя быстро просматривала каждую статью, но старалась прочитать все до последнего слова, стремясь запомнить как можно больше фактов. Большая часть того, что она прочла, была слеплена из официальных заявлений полиции или общих фраз тогдашнего главного инспектора, Аллана Тейта, брошенных в интервью. Фергюса тоже упоминали – хотя в то время он значился как детектив-сержант Мьюир, – как и детектива-инспектора Джима Ширера. Фрейя не узнала Тейта или Ширера по фотографиям, сопровождавшим статьи, но их имена были ей знакомы; эти офицеры работали с ее отцом, и она слышала, как он рассказывал о них дома за семейным столом.