Изогнутая петля (страница 10)
– А еще все эти разговоры насчет Скотленд-Ярда и бедняжки Виктории Дейли… – угрюмо вставил Барроуз. – Я всегда считал себя человеком рациональным, но теперь и мне в голову лезут всякие странные мысли… И потом, этот чертов сад – нехороший тут дух, я давно заметил…
– Ага, ты тоже это чувствовал? – воскликнул Пейдж.
Маррей посмотрел на них с обостренным любопытством.
– Постойте-ка! – сказал он. – А что не так с садом, можете объяснить, мистер Барроуз? У вас связаны с ним какие-то воспоминания?
– Не то чтобы… – задумался адвокат. Ему как будто стало не по себе. – Просто если кто-то рассказывал истории о привидениях, то здесь, за счет атмосферы, они казались вдвое страшнее. Помню одну историю… Впрочем, не важно. У меня всегда было ощущение, что здесь шастает какая-то нечисть… Ладно, это к делу не относится. Нам есть чем заняться. Хватит тратить время на разговоры.
Маррей сразу оживился; им овладело почти радостное нетерпение.
– Да-да. Полиция и все прочее, – сказал он. – Вы правы, дел у нас предостаточно… и не в потустороннем, а в самом что ни на есть реальном мире. Думаю, вы позволите мне взять основные хлопоты на себя. Мистер Барроуз, вы не откажетесь меня сопровождать? А вы, мистер Пейдж, сделайте одолжение, побудьте до нашего возвращения рядом с… мм… телом.
– Это еще зачем? – не понял практичный Пейдж.
– Так полагается. Да-да. Это абсолютно необходимо. Ах да, будьте любезны, друг мой, отдайте мистеру Пейджу свой фонарь! А теперь пойдемте. Раньше, когда я здесь жил, телефона в доме не было, но теперь-то, полагаю, появился? Прекрасно, прекрасно. Нам ведь, помимо прочего, надо еще врача вызвать…
Он быстро удалился, увлекая за собой Барроуза, а Пейдж остался у пруда наедине с бренными останками Джона Фарнли.
Шок постепенно проходил, и Пейдж принялся размышлять о перипетиях этой бессмысленной трагедии. Версия о самоубийстве вроде бы напрашивалась сама собой. Смущало только то, что от Маррея ничего не удалось добиться. Неясно, что мешало ему попросту сказать: «Конечно, это и есть обманщик; я с самого начала это знал!» По всему было видно, что именно так он и думает. Почему же он тогда промолчал? Или всему виной эта его манера вечно темнить?
– Фарнли! – громко произнес Пейдж. – Фарнли!
– Вы меня звали? – откликнулся кто-то совсем рядом.
От этого неожиданно возникшего из темноты голоса Пейдж вздрогнул и отпрянул, едва не споткнувшись о тело. Была уже глубокая ночь, и даже контуры предметов терялись во мраке. Послышалось похрустывание песка по тропинке, чиркнула спичка. Вырвавшееся пламя осветило чьи-то ладони, потом сквозь щель в кустарнике показалось лицо претендента – Патрика Гора или Джона Фарнли, который всматривался в пространство вокруг пруда. Спустя мгновение он чуть нескладной походкой шагнул вперед.
В руке у него была потухшая сигара. Он сунул ее в рот и, старательно раскурив, взглянул на Пейджа.
– Вы меня звали? – повторил он.
– Нет, – угрюмо отозвался Пейдж. – Но хорошо, что вы ответили. Вы знаете, что произошло?
– Да.
– Где вы были?
– Гулял.
Спичка уже погасла, но Пейдж слышал его неровное дыхание. Этот человек был явно взволнован. Уперев кулаки в бедра, он подошел к Пейджу. В уголке рта тлела сигара.
– Жаль подлеца, – произнес он, глядя себе под ноги. – Чем-то он даже вызывал уважение. Может, не стоило мне все это затевать… Убежден, что он давно обратился в пуританскую веру своих отцов и много лет усиленно замаливал грехи добрыми делами, попутно прибрав к рукам поместье. Мог бы счастливо и дальше всех дурачить… Да и сквайр из него был хоть куда – тут мне с ним не состязаться. Всего-то и не хватило одной крошечной детали, вот он и решился…
– Покончить с собой?
– Вне всякого сомнения.
Он вынул изо рта сигару и выпустил облако дыма, которое расплылось причудливыми завитками, словно вызванный из темноты призрак.
– Полагаю, Маррей уже закончил сравнивать отпечатки. Вы ведь присутствовали на том небольшом допросе, что он нам учинил. Скажите, вы заметили, в какой именно момент наш покойный друг проговорился и выдал себя?
– Нет.
Пейдж вдруг догадался, что взволнованный вид его собеседника не в последнюю очередь вызван банальным чувством облегчения.