Я: Никто не хочет говорить мне, что случилось с Каролиной. Как они могли просто взять и отправить ее в тюрьму прямо посреди ночи?

Я: ГДЕ ТЫ?

Я: Что происходит?

Я: Серьезно, ты что, просто пройдешь мимо меня по коридору, как будто меня не существует?

Я: Я не понимаю, в чем дело.

И затем пару дней спустя:

Я: Мне очень не хватает тебя.

А затем все, конец. Больше ни одного сообщения ни от него, ни от меня на протяжении всех последних трех лет. До этой минуты.

От чувства унижения у меня сводит живот, но я быстро набираю сообщение.

Я: Шторм превращается в ураган. Моя мать сказала, что сразу после уроков всем необходимо вернуться в общежития.

Я перечитываю свое сообщение и начинаю сомневаться в том, что написала. Прочитав его, наверное, в четвертый раз, я заставляю себя нажать на «отправить».

Почти сразу же экран показывает, что доставить мое сообщение невозможно.

Черт, черт, черт.

Иди на занятие, Клементина, – говорю я себе и, вернувшись в лестничный колодец, продолжаю бегом спускаться по лестнице.

Иди на групповую психотерапию. Она проходит у тебя только раз в неделю, и, если ты пропустишь ее, то нарвешься на неприятности.

Завтра, когда ты будешь мучиться, будучи на несколько часов оставлена в подвале после уроков, ты сильно пожалеешь, что не пошла на это занятие. Тем более что с Джудом все будет просто отлично, он будет наслаждаться обедом в обществе Эмбер и других их друзей, пока ты будешь рисковать в подвале жизнью и здоровьем.

Иди на занятие.

Но выйдя из лестничного колодца в коридор, ведущий в аудиторию, где свое занятие проводит доктор Фитцхью, я уже знаю, что я туда не пойду. Вместо этого я поворачиваю в противоположную сторону и – быстро оглядевшись по сторонам, чтобы удостовериться, что коридорных троллей рядом нет, – бегу к огромным двустворчатым дверям, расположенным в конце здания.

Не делай этого, Клементина, – говорю я себе. – Это не твое дело. Тебе надо пойти на занятие.

Иди на занятие.

Иди на занятие.

Иди на занятие.

Но что бы я себе ни говорила, теперь уже слишком поздно. Если честно, идти на занятие стало поздно в ту самую секунду, когда я увидела Джуда, идущего сквозь ветер и дождь.

Добежав до конца коридора, я, не раздумывая, выбегаю из двустворчатых дверей – при этом мысль об этой чертовой Фанни снова мелькает в моей голове – и мчусь прямо в мокрую темноту.

Глава 20
Дождик, дождик, как можно быстрее

Дождь хлещет меня по лицу, когда я мчусь по скользкой поросшей мхом каменной тропинке к опушке зарослей болотных кипарисов, где я в последний раз видела Джуда. Дождь льет так сильно, что я почти ничего не вижу, но поскольку я всю жизнь прожила на этом острове – учась в этой школе, – я резко сворачиваю влево как раз вовремя, чтобы не провалиться в яму, зияющую справа от тропинки.

Ровно через двадцать семь шагов я перепрыгиваю через огромный выступающий корень дерева и через каменные осколки, которые появились, когда он разломал тропу. Через сорок один шаг после этого я сворачиваю вправо, чтобы избежать десятидюймовой трещины, пересекающей мой путь.

Когда вся твоя жизнь проходит на крохотном острове, ты заучиваешь и запоминаешь на нем каждый дюйм. Отчасти потому, что больше тут нечего делать – даже когда влажность и духота становятся нестерпимыми, – а отчасти потому, что ты никогда не знаешь, когда тебе придется убегать, спасаясь от стаи разъяренных волков или от вампира, жаждущего твоей крови. Странные вещи случаются здесь ежедневно и имеет смысл досконально изучить все особенности твоей тюрьмы.

И вот теперь я наконец проверяю свое знание на деле.

Дождь продолжает лить, барабаня по кронам высоких деревьев и с силой хлеща меня, когда я бегу мимо того, что когда-то было школьным экспериментальным огородом, но теперь являет собой просто заросли сорняков. Я огибаю здание спортзала и старое обшарпанное строение, которое было бальным залом в те времена, когда остров был курортом и люди добровольно платили большие деньги, чтобы приплыть сюда.

Я сворачиваю налево и мчусь между художественной студией, которая на самом деле больше похожа на граффити-парк, и библиотекой, стараясь избегать стай гусей и уток, которые нашли прибежище под кустами.

Я продолжаю нестись по тропинке, делаю поворот, затем собираюсь, готовясь преодолеть двухфутовое углубление, которое находилось здесь, сколько я себя помню. Я соскальзываю по покрытому грязью склону этой выемки, умудрившись не подвернуть лодыжку, и тут же перепрыгиваю через еще один узловатый корень, выступивший над землей, проломив камни.

Еще пара минут бега, и я наконец добираюсь до забора, который отделяет учебные корпуса от общежитий. И хотя после уроков я могу преодолеть его легко, сделать это до их окончания гораздо труднее. Но это просто означает, что мне надо проявить творческий подход…

Калитка в заборе запрограммирована таким образом, чтобы удерживать каждого из учеников в учебной зоне, пока длятся его уроки, с помощью пин-кода и сканирования глаз. Но я тысячу раз видела, как свой пин-код вводит моя мать, и какой хитрой она бы себя ни считала, я еще хитрее. К тому же я выяснила, что у всех мантикор одинаковые характеристики глаз. Так что я могу обмануть систему, заставив ее поверить, что я – это она.

Я пользуюсь этой уловкой нечасто – ведь если она проверит журналы событий, то мне совсем ни к чему, чтобы она заметила отметку о том, что она выходила из учебной зоны, хотя на самом деле это было не так, – но я пускаю в ход этот трюк в чрезвычайных случаях. И сейчас, по моему мнению, однозначно такой случай.

Но напрашивается вопрос: каким образом Джуд сумел проникнуть за этот забор, если я точно знаю, что сейчас у него должно быть занятие? Ведь система никак не могла его пропустить.

В этот миг одно из деревьев на другой стороне забора издает зловещий треск, и пару секунд спустя на забор падает громадный сук. Я смотрю, как во все стороны летят искры, когда он скользит вниз по сетке-рабице, обугленный и дымящийся, несмотря на дождь, – прежде, чем упасть на землю.

Потому что огородить нас забором недостаточно – они к тому же пустили по нему электрический ток. Если бы я в ту минуту касалась клавиатуры ввода пин-кода, то сейчас была бы похожа на этот отломившийся сук.

Я набираю код, позволяю, чтобы система просканировала мой глаз и нетерпеливо жду, когда калитка отворится.

И как только это происходит, пробегаю в нее и бегу по центральной аллее. Но, добравшись до развилки в ней, отделяющей школьную часть острова от леса и давно заброшенных остатков лечебницы для душевнобольных, я сворачиваю с активно используемой части аллеи и бегу прямиком к зарослям деревьев на другой стороне. Конечно, мы с Джудом исследовали их, когда были детьми, делая это вместе с Каспианом и Каролиной. Но там мало что есть – разве что несколько старых зданий, старый колодец, в который мы когда-то бросали двадцатипятицентовые монеты, и подземный погреб, вырытый здесь в то время, когда не было холодильников и людям приходилось хранить корнеплоды под землей, чтобы сохранить их свежими.

Все это зачаровывало нас, когда мы были детьми, но теперь ничто из этого не может вызывать у Джуда какого-либо интереса.

Однако тот Джуд, которого я когда-то знала, никогда ничего не делал, не имея ясной цели. А значит, у него есть очень четкая причина находиться здесь. Если я смогу понять, в чем она состоит, возможно, мне удастся сообразить, где он сейчас.

Решив, что я могла бы начать с ветхих старых построек, когда-то составлявших часть лечебницы, я сворачиваю с главной дорожки, как только добираюсь до небольшого искусственного озера, где некогда катались на гребных лодках. В отличие от всего остального в этом лесу оно все еще выглядит довольно прилично – в основном потому, что лет десять назад здешние русалки и сирены облюбовали его и расчистили, чтобы пользоваться им. Они не могут менять обличье, но им все равно очень нравится вода.

Это единственное место на этой стороне острова, где ученики бывают регулярно. Администрация не возражает, поскольку это означает, что им больше не надо содержать в порядке плавательный бассейн.

Я прохожу мимо озера и направляюсь к бывшему медицинскому корпусу, где когда-то находились кабинеты врачей, и мимо домика для лечебной физкультуры. Они окружены высокими болотными кипарисами, и их крыши покрыты толстым слоем палой хвои. Но их двери заперты на висячие замки со ржавыми цепями, выглядящими так, будто их никто не касался уже много десятилетий – потому что так оно и есть.

Но я все еще помню, как мы попадали внутрь этих построек, когда были детьми. Так что я обхожу медицинский корпус до того мста, где на втором этаже находится маленькое окошко с неисправным замком. Шаткий садовый трельяж, по которому мы когда-то взбирались туда, все еще на месте, но теперь он никак не смог бы выдержать мой вес, не говоря уже о весе Джуда.

Решив, что здесь мне делать нечего, я иду дальше, туда, где находится погреб. Но, не пройдя и половины пути, вижу, как впереди мелькает что-то красное.

Всмотревшись, я обнаруживаю, что справа от меня кто-то движется среди камней, но это определенно не Джуд. Этот человек ниже ростом и намного субтильнее, но это точно кто-то из учеников.

Я пытаюсь вытереть глаза от заливающей их дождевой воды, чтобы разглядеть его получше, но тщетно. Дождь льет как из ведра, и с этим ничего не поделаешь. Однако то, что этот человек – кем бы он ни был – находится здесь по причине, не связанной с Джудом, даже не приходит мне в голову, тем более, если учесть, что, явившись сюда он рискует пострадать от шторма и от гнева моей матери.

Так что же происходит? И какие неприятности грозят Джуду, если его поймают? И в какие неприятности он уже вляпался?

Подгоняемая этой мыслью, я решаю проследить за этим человеком в красных шортах и худи. Я подбираюсь к нему достаточно близко, чтобы не потерять его из виду в пелене дождя, но вместе с тем стараюсь оставаться от него на таком расстоянии, чтобы не привлечь его внимания.

Но в отличие от Джуда он явно не пытается двигаться скрытно и, похоже, сосредоточен только на том, чтобы добраться до своей цели. Которой, судя по всему, является погреб, к которому он меня и ведет.

Какого черта?

В последний раз, когда я спускалась в этот погреб, там ничего не было – только старые дощатые полки, несколько пустых джутовых мешков и стеклянные банки. Так что же ему может быть здесь нужно…

Я замираю, когда он нагибается и открывает двери в земле. Потому что теперь я впервые ясно вижу его лицо. И обнаруживаю, что следила не за кем иным, как за Жан-Люком, вожаком Жанов-Болванов и конченым засранцем.

Глава 21
Пришло время добраться до корня проблемы

Что он делает здесь?

И что общего у него может быть с Джудом? Они же ненавидят друг друга. Я только вчера наблюдала наглядное доказательство этой ненависти – это было на уроке английского языка и литературы. Однако сейчас они оба находятся в этом лесу под штормовым ветром и проливным дождем, один Бог знает зачем… Это совершенно непонятно.

Что-то здесь однозначно не так – и, хотя я первой готова признать, что это можно сказать о многом в Школе Колдер, что-то в том, что я вижу здесь, вселяет в меня страх.

Охваченная любопытством – и тревогой – я пускаюсь бежать в сторону Жан-Люка, более не заботясь о том, что он или Джуд заметят меня. Тут происходит что-то чертовски подозрительное, и, хотя я зла на Джуда, мне все равно трудно поверить, что он как-то связан с компанией Жанов-Болванов.