– Обри – магистр искусствоведческих наук, закончила Корнеллский университет и теперь покупает произведения искусства для нью-йоркской галереи. Она любит кататься верхом, плавать с аквалангом, дегустировать вина и путешествовать по миру. Ее любимый фильм – «Реальная любовь».

Чтение информации об Обри прерывается одобрительными возгласами и гиканьем. Девушка подмигивает своим поклонникам и, как и было велено, посылает им воздушные поцелуи.

– Как видите, – говорит Кросс, – Обри – восхитительная девушка, свидание с которой многие сочли бы за честь. Предлагаю начать аукцион с двух тысяч.

С этими словами Кросс переходит к торгам. Сумма быстро поднимается с двух тысяч долларов до пяти.

– И за сколько нас обычно «продают»? – сухо спрашиваю я Джемму.

– Все, что выше пяти – уже неплохо, – говорит она. – Выше десяти уже впечатляет.

Отлично. Теперь мне нужно надеяться не только на то, что Себастиан меня «купит», но и на то, что цена будет достаточной, чтобы польстить моему отцу.

Он никогда не простит мне, если я «продамся» за жалкие две тысячи.

О своей внешности я не волнуюсь – я знаю, что красива. Но я для них чужачка. У остальных девушек в зале наверняка сидят друзья, родные, молодые люди. Они хорошо известны чикагскому высшему обществу. Я же для этих людей никто. Или, хуже того, они могут знать, что мой отец – русский гангстер, и вряд ли сочтут это заманчивым.

Торги замедляются. Наконец Обри «продают» за восемь тысяч семьсот долларов. Не «впечатляюще», если верить Джемме, но близко к тому. Девушка выглядит довольной, когда спускается со сцены, хоть ее и не купил знаменитый Йан Хапп.

Из гримерки мне не видно зрителей, но я слышу, что они, похоже, шумят все громче с каждой минутой. Следующей на сцену выходит рыжеволосая девушка с кудряшками, и Кросс объявляет, что ее хобби – ездить на мотоцикле и читать. Похоже, для похотливых холостяков это звучит менее заманчиво, и девушка «уходит» всего за четыре тысячи четыреста.

Куда больше их внимание привлекает азиатка, которая, судя по всему, любит «прыжки с парашютом, автомобильные гонки и бейсбольную команду „Чикаго Кабс“». Свидание с ней покупают за двенадцать тысяч после ожесточенных торгов между братьями Калебом и Уолкером Литтенхаусами.

– Прости, Калеб, – говорит Кросс своим елейным голосом. – Похоже, девушка достается старшенькому. Но не беспокойся – у нас еще много прелестных дам ждут своего часа. Давайте пригласим нашу следующую холостячку! Должно быть, вы знаете ее отца, Рэнсома Ротуэлла, главу нашего попечительского совета. В знак преданности нашему делу он предлагает одному из вас пригласить на свидание его прекрасную дочь! Так что не подведите и тепло поприветствуйте пылкую красотку Джемму!

Джемма идет на сцену, ничем не напоминая о своей «пылкости» и едва удостаивая зрителей натянутой улыбкой. Никаких кружений и поцелуев – девушка смотрит на собравшихся, скрестив руки на груди.

Торги начинаются, а вместе с ними растет и напряжение Джеммы. Она не сводит взгляд с конкретного человека в толпе и даже качает головой, когда он продолжает повышать ставку.

– В чем дело? – спрашиваю я стоящую рядом брюнетку.

– Бывший Джеммы торгуется за нее, и ее это бесит.

– Кто ее бывший парень?

– Карсон Вудвард. Красавчик, конечно, но, боже, он такой ублюдок. Моя сестра раньше с ним встречалась. Она говорила, что он не может кончить, если не трахается напротив зеркала.

Я прыскаю, представив себе эту картину.

Я скрещиваю пальцы, чтобы Карсон не выиграл торги, но еще до того, как Кросс объявляет результат, по выражению ярости на лице Джеммы я понимаю, что именно это и случается. С пылающим лицом девушка гневно уходит со сцены.

Настал черед брюнетки.

– Удачи, – говорю я.

– О, за меня не беспокойся, – смеется она. – Мой парень заплатит, сколько бы это ни стоило. Он сидит в первом ряду.

Без тени сомнения девушка выходит на сцену. Мой желудок тем временем сжимается, потому что половина девушек уже прошла, и моя очередь приближается.

Я даже не уверена, что Себастиан вообще здесь. А даже если он и пришел на мероприятие, парень не кажется мне тем, кому приходится платить за свидания.

Когда Маргарет отворачивается, я подкрадываюсь к краю сцены, чтобы выглянуть из-за кулисы.

Трудно разглядеть толпу, когда прожекторы направлены на сцену, а верхний свет в остальной части зала приглушен. Я замечаю Себастиана лишь потому, что даже когда парень сидит, его кудрявая голова возвышается над всеми.

При виде него у меня екает в груди. Уж не знаю, от облегчения, что я могу, во всяком случае, попытаться выполнить то, чего ждет от меня отец, или оттого, что Себастиан выглядит еще красивее, чем я запомнила.

Парень выделяется даже в толпе богатых и привлекательных людей, и дело не только в росте – у него очень выразительные черты лица. Тусклый свет отбрасывает тени, подчеркивающие высокие скулы, а его губы кажутся одновременно строгими и чувственными.

Со скучающим видом Себастиан залипает в телефон. Он сидит рядом с красивой темноволосой кудрявой девушкой и ухоженным мужчиной в дорогом костюме. Они тоже не следят за аукционом: приобняв девушку за плечо, мужчина что-то шепчет ей на ухо. Ее плечи трясутся, будто она пытается сдержать смех.

Я отпускаю кулису.

Себастиан здесь.

Остается лишь надеяться, что он вступит в торги за меня.

Мне бы хотелось остаться и посмотреть, участвует ли он в торгах, но Маргарет замечает меня и жестом велит вернуться в гримерку.

– Не волнуйтесь, – говорит она. – Нет причин для беспокойства! Еще не было такого, чтобы за девушку не торговались.

– Я не волнуюсь, – отвечаю я, хоть это и не совсем так. Еще две девушки вышли на сцену, и мой выход все ближе.

– Вот, – говорит Маргарет. – Выпейте шампанского. Мне это помогает успокоиться.

Судя по всему, она уже прибегла к этому средству. Щеки женщины раскраснелись, а рыжие волосы начали выбиваться из прически.

Маргарет хватает бокал для меня и тянется за вторым для себя.

– Пока все неплохо! – говорит она и подносит свой бокал к моему в виде своеобразного тоста.

Я чокаюсь с женщиной и отхлебываю пузырящееся шампанское. Это немного помогает, хотя, возможно, дело в эффекте плацебо.

Следующей на сцену поднимается умопомрачительная брюнетка с волосами до пояса. Кросс объявляет, что у девушки собственный фитнес-центр, о чем свидетельствуют трицепсы, отчетливо выделяющиеся на тыльной стороне ее рук, и попа, словно выточенная из мрамора. Мужчины, похоже, тоже оценили их по достоинству, и красотка «уходит» по наивысшей за сегодня цене – семнадцать тысяч.

– Поверить не могу, что люди готовы столько платить за свидание, – говорю я Маргарет.

– Ну, это на благие цели, – отмечает она. А затем с неожиданной искренностью добавляет: – К тому же речь идет об эго. Они демонстрируют, сколько готовы потратить. Тот, кто заберет самую красивую девушку, негласно повышает свой престиж.

Понимая, что сболтнула лишнего, Маргарет исправляется:

– То есть вы все великолепны, конечно же! Но вы знаете этих мужчин.

– Лучше многих, – говорю я.

Я начинаю терять терпение. Я больше не волнуюсь, просто хочу, чтобы все закончилось.

Подошла очередь следующих двух.

Маргарет взяла еще шампанского, видимо, чувствуя, что ее работа подходит к концу и она может начинать праздновать. Шепотом женщина сообщает мне, что благодаря аукциону свиданий и тихому аукциону они собрали рекордную сумму пожертвований.

– И слава богу! – добавляет Маргарет. – После всей этой неразберихи с политкорректностью… – она громко икает, прерывая саму себя. – Мы переживали… чертовски трудно найти работу в сфере некоммерческой деятельности. Но я уверена, что совет будет доволен!

Вот и последние торги передо мной. Эта девушка не такая яркая, как другие, – на ней скромное длинное платье в цветочек и очки. Она кажется неловкой и стеснительной, и я боюсь, что много за нее не предложат. А она, кажется, из тех, кто может принять это близко к сердцу.

Однако стоит ей ступить на сцену, как ставки начинают сыпаться со всех сторон. В итоге девушку «покупают» за пятнадцать пятьсот – одну из самых высоких сумм за сегодня.

– Что это было? – спрашиваю я Маргарет.

– Это Сесилия Коул, – отвечает она так, словно это имя должно мне о чем-то говорить. – Ее отец – владелец «Вестерн Энерджи». Думается мне, знакомство с ним стоит пятнадцати тысяч, не говоря уже о перспективе доступа к трастовому фонду, если вдруг она поладит с тем, кто купил свидание.

Нетрезвая Маргарет приваливается ко мне в приступе дружелюбия.

– Я слышала, твой отец тоже влиятельный человек, – говорит она. – Но он немного пугает, правда? Возможно, дело в акценте…

– Дело не в акценте, – говорю я. – Дело в его характере и моральных принципах.

Маргарет смотрит на меня широко раскрытыми глазами, не понимая, шучу я или говорю правду.

Сесилия покидает сцену, и я понимаю, что, наконец, настала моя очередь.

– Похоже, лучшее мы приберегли напоследок, – проникновенно говорит Кросс в микрофон. – Наша последняя на сегодня холостячка – новое лицо в чикагском сообществе. Недавно она переехала к нам из Москвы! Так что будьте уверены, что в городе найдется немало мест, где наша новенькая еще не бывала и куда вы сможете отвести ее на свидание. Прошу вас поприветствовать Елену Енину!

На негнущихся ногах я выхожу на сцену, словно мои колени позабыли свою функцию. С этого ракурса свет кажется еще более ослепительным, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прикрыть глаза рукой. Маленький крестик, который мы должны были увидеть, полностью растворился в блеске деревянного пола. Мне приходится по наитию искать место, где остановиться.

Я встаю лицом к толпе. Не то чтобы у меня была боязнь сцены, но я не люблю, когда на меня пялятся незнакомцы. Мне кажется, что зрители встречают меня тише, чем остальных девушек – раздается лишь пара выкриков. Возможно, дело в том, что у меня нет друзей, а может, и в том, что под светом софитов я выгляжу яростной и сердитой.

Первым я нахожу взором своего отца. Он сидит рядом с Адрианом, пристально глядя мне в глаза. Папа осматривает меня, словно архитектор, проверяющий строящееся здание, – в его взгляде лишь расчет и оценка, и никакой любви.

Затем я медленно поворачиваюсь, чтобы встретиться взглядом со Себастианом. Он больше не смотрит в телефон. Он смотрит на меня, приоткрыв рот, и выглядит удивленным. И – я надеюсь – заинтригованным. Интересно, его сердце бьется так же часто, как мое?

– Елена говорит на трех языках: английском, русском и французском. Она искусно играет на пианино и прекрасно катается на лыжах, – зачитывает Кросс. – И да, ваши глаза вас не обманывают, мне сказали, что ее рост составляет 5 футов 11 дюймов^[11]. – Мужчина смеется.

Не знаю, действительно ли это так. Я давным-давно не измеряла свой рост, так что вполне могу быть выше шести футов. Но это не очень женственно, так что мой отец назвал наиболее приемлемую цифру, раздираемый, как всегда, желанием соблюсти условности и желанием похвастаться.

– Начнем торги со стандартных двух тысяч? – произносит Кросс.

Мне почти страшно смотреть в зал, чтобы узнать, поднял ли кто-то номерную карточку, но к моему огромному облегчению, в воздух немедленно взмывает пять или шесть карточек. Однако карточки Себастиана среди них нет.

– Три тысячи? – повышает ставку Кросс. – Четыре?

Количество желающих не уменьшается. Более того, столь явное рвение некоторых мужчин, похоже, побуждает к действию и других. Теперь в торгах участвуют семь или восемь человек, а Кросс говорит:

– А как насчет пяти тысяч? Шести?

Я не обращаю внимания на других мужчин, мой взгляд прикован только к Себастиану, я смотрю, не поднимет ли он номерную карточку. Но она упрямо продолжает лежать на столе перед ним. Похоже, парень ни разу не прикасался к ней за весь вечер.