Сережа, как человек деликатный, сделал вид, что поверил, и ушел. А я тихонько вытащила хомячка, посадила его в ящик стола и пошла к Ленке за печеньем.

Не подумайте, что наша Ленка такая альтруистка, что покупает печенье и угощает им всех сотрудников. Тут дело вот в чем.

Наш офис находится, если можно так выразиться, на перекрестке двух коридоров, а за поворотом коридор заканчивается тупиком, и там расположена еще одна фирма, где сканируют документы, печатают их, а также делают ксерокопии. И вот они поставили рекламный штендер, то есть такую складную штуку, на которой написано все, что они делают, прямо возле нашей двери.

Ксерокс – вещь нужная, так что посетители к ним ходят часто. И часто ошибаются, заглядывая к нам, поскольку штендер стоит перед нашей дверью. Начальнику это надоело, и он был недоволен. Самому ему идти выяснять отношения было не по чину, и он послал, как вы думаете кого? Правильно догадались, меня.

А там со мной и разговаривать не стали, что ж, спросили: «Нам штендер за углом, что ли, ставить? Так его никто не увидит, все клиенты мимо пройдут».

В общем, я вернулась ни с чем и выслушала от начальника, что я безынициативная, неумелая, что мне нельзя поручить никакой самой простой вещи и далее по списку.

И как только в дверь заглянул очередной искатель ксерокса и спросил, можно ли у нас сделать ксерокопию, я утвердительно ответила на его вопрос и сделала пару листов на нашем офисном копире. Никто из сотрудников ничего не заметил, кроме Ленки Головановой. Она мою инициативу оценила положительно, поскольку, когда начальник в плохом настроении, ей тоже достается.

С тех пор так и повелось – мы не отсылали клиентов в ту фирму, а обслуживали их сами – делали ксерокопии, сканировали документы и печатали текстовые файлы. Денег брали немного, и все эти деньги пускали на общественные нужды, то есть на кофе и печенье к нему. При этом очень тщательно следили, чтобы соседи нас не разоблачили, то есть не зарывались.

Кое-кто из сотрудников нашу аферу, разумеется, раскрыл, но до начальника не дошло. Сами понимаете, бесплатное печенье к кофе – это аргумент серьезный. Тем более печенье вкусное и разнообразное, его Ленка приносит, у нее тетка пекарней заведует.

Сейчас я пошарила в ящике у Ленки и нашла там только крошки.

– Все сожрали с голодухи, – сказала она, подойдя, – пока с Аринкой возились, на обед не успели. Что ты делаешь? – удивилась она, заметив, что я собираю крошки.

– Наш где? – спросила я, оглянувшись на кабинет начальника.

– Ушел и сказал, что до конца рабочего дня не вернется, раз все равно работать невозможно.

– В Управление поехал? – понимающе спросила я.

Ленка в ответ фыркнула. Девица она неплохая, мы с ней не то чтобы дружим, но общаемся часто.

Так вот как-то при слове «Управление» она так захохотала, что я все поняла. Сообразила, но не могла поверить: неужели у нашего начальника, этого противного типа далеко не первой молодости, жадного, злобного хама, есть любовница?

Я спросила Ленку, она только плечами пожала: а кому в таких делах мешало хамство?

– Только тихо! – предупредила я, поманив Ленку за собой.

Хомяк смирно сидел в ящике, с аппетитом грызя картонную папку с разными нужными бумажками, но я не стала ругаться, а насыпала ему крошек. Печенье было сдобное, с орехами, так что вроде как такое питание ему должно понравиться.

Ленка при виде хомячка обрадовалась, с трудом сдержав крики восторга. Оказалось, что у нее в детстве тоже были хомяки, морские свинки, черепахи и все такое прочее. Я, честно говоря, никогда не понимала людей, которые держат такую живность. Собака там или кошка – это да.

Но у меня никого не было. Мы жили вдвоем с мамой, у нее была аллергия на шерсть любых домашних животных, так что мы никого не держали.

Ленка присела за мой стол, взяла хомячка на руки, почесала его за шейку, ласково приговаривая, он блаженно зажмурился.

– Откуда он взялся? – спросила она, и мне отчего-то не захотелось рассказывать ей, чей это хомяк.

– На улице нашла, – сказала я, – на остановке.

– Да? – Ленка ничем не проявила своего недоверия, вместо этого она осторожно пошарила у хомяка на шейке и протянула мне узкую матерчатую полосочку.

– Ошейник? Разве у хомяков они бывают?

На полосочке было написано аккуратными буквами: Фернандо. И еще какие-то знаки.

– Видишь, это его так зовут. И цифры, телефон наверное… только мелко, не разобрать.

Пока Ленка нежничала с хомяком, я убрала полосочку с именем в сумку, но хомяк внезапно забеспокоился, и пришлось снова надеть ему ошейник. У Аглаи Михайловны, как я поняла, ничего не было в квартире случайного. Так что эти цифры я потом рассмотрю получше, в спокойной обстановке.

До конца рабочего дня у нас в офисе не случилось больше ничего интересного и заслуживающего внимания. Хомяк Фернандо, сытый и вычесанный, спокойно спал у меня в ящике на груде бумаг. Никто из сотрудников его не заметил.

И вы можете мне не поверить, но никто из сотрудников так и не успел спросить меня про Аглаю Михайловну, даже Татьяна из бухгалтерии про нее забыла.

Только добравшись до дома, я вспомнила про косметичку Аглаи Михайловны. Но отвлеклась на хомяка.

Ленка дала мне кучу полезных советов относительно того, как содержать его в квартире. Нужно обязательно купить клетку, потому что без нее хомяк обязательно удерет, и потом его не найдешь. Отыщет в квартире дыру к соседям или на лестницу, и все, поминай как звали. Он и из клетки может удрать, если только она не специальная, для хомяков, особо прочная.

После сегодняшних моих приключений, сил не было тащиться в зоомагазин, так что я зашла к соседке Наталье, ее сын Гоша держал канареек. Отчего-то они ему очень нравились. Но кенарь улетел после того, как Наталья по неосторожности открыла окно. Гоша после этого случая не разговаривал с матерью два дня, она даже объявление в подъезде вывесила, что если к кому случайно залетит кенарь, то просьба вернуть за вознаграждение. Но птичка ведь возле дома летать не станет. Так что Гоша был безутешен.

Тем не менее мне выдали старую клетку и какой-то корм, оставшийся от блудного кенаря, и дома я провела воспитательную беседу со своим новым питомцем Фернандо.

Вот вы не поверите, но у меня было твердое убеждение, что хомяк понимает человеческую речь. Во всяком случае, он выслушал меня благосклонно, сам полез в клетку и даже поел немного птичьего корма, хотя на морде его было написано явное отвращение.

Я дала ему слово, что завтра же куплю и новую клетку, и корм. Кстати, у меня самой еды тоже не было никакой, как раз сегодня в магазин собиралась.

Батон заплесневел даже в холодильнике, макароны лень было варить, так что я напилась чаю с окаменелыми пряниками, которые нашла в буфете. Вот честное слово, понятия не имею, как они там оказались!

Хомяк спокойно спал в птичьей клетке, видно, тоже намучился за сегодняшний день, я тоже решила ложиться, но вспомнила про Аглаину косметичку.

Раз уж я утащила эту злополучную косметичку, нужно хотя бы посмотреть, что в ней…

Хотя… что уж такого интересного может быть в косметичке у нашей Аглаи Михайловны?

Раньше я бы и в руки ее не взяла. Но теперь… какой-то неприятный червячок шевельнулся у меня внутри, когда я вспомнила сегодняшние события. Как ни крути, а ведь Аглая Михайловна пропала. Но что-то мне подсказывало, что если заявить в полицию о ее пропаже, то это ей не поможет, а только навредит.

Тут я поймала себя на том, что после таких мыслей отчего-то не спросила себя, какое, в сущности, мне до всего этого дело? Получалось, что до судьбы Аглаи Михайловны мне дело есть. Возможно, это из-за хомяка по кличке Фернандо, я чувствую за него ответственность и хочу вернуть Аглае ее питомца в целости и сохранности.

Но… для того чтобы вернуть хомяка, нужно, чтобы появилась его хозяйка. А если она не может вернуться? Если она скрывается? Если эти люди, под чью машину она попала, отвезли ее в больницу и бросили там, а может, вообще посадили на лавочку и уехали, чтобы к ним не было никаких претензий?

Аглаю надо найти, решила я, но действовать осторожно, поначалу прикинуть, что я про нее знаю.

Получалось, что очень мало, почти ничего. Но если собрать все странности, которые я видела у нее в квартире, то, возможно, что-то и прояснится.

Для начала осмотрим косметичку. Она была старая, из черного вытертого бархата с вышитой золотой нитью буквой «А».

Очень осторожно я потянула за молнию. И как я и думала, там не было ничего интересного.

Магнитная карточка, небольшой фигурный ключ, простенькая пластмассовая пудреница… На карточке не было никаких записей, так что непонятно, для чего она, какую дверь она открывает. Ключ тоже непонятно от чего – не то от шкафа, не то от двери. Хотя нет, для двери он маловат. И пудреница…вот уж не думала, что Аглая пудрит носик! Это совершенно не вяжется с ее образом! Мне казалось, что она вообще никакой косметикой не пользуется!

Тут я вспомнила, что, когда пряталась за шторой в квартире Аглаи Михайловны, прочитала на изнанке этой шторы два слова – «пудреница алидада»… точнее, наоборот – «алидада пудреница».

Написаны эти слова были красной губной помадой, что меня тоже удивило. Аглая и губная помада, тем более красная… это никак не сочетается!

А еще меня удивило слово «алидада».

В первый момент оно мне показалось совсем незнакомым, но теперь… теперь я задумалась.

Когда-то я слышала это слово… оно шевельнулось где-то в дальнем уголке моей памяти.

И связано оно было с дядей Женей.

Ах да, я ведь о нем еще ничего не говорила…

Но тут надо начать издалека, то есть объяснить наконец, отчего я живу одна в собственной двухкомнатной квартире и, кроме нее, у меня нет ничего: ни работы приличной, ни денег, ни родственников, ни мужа, ни любимого человека.

Мы жили в этой самой квартире, сколько я себя помню, родилась я в роддоме на соседней улице, сюда меня и принесли. Жили вдвоем с мамой, отца я не знала, мама так и сказала: его нет, никогда не было и не будет. Квартира принадлежала маминым родителям, они ко времени моего рождения уже умерли.

«И слава богу, – шипела Валентина, – не дожили до такого позора, чтобы дочка неизвестно от кого родила…»

Про Валентину будет отдельный разговор, но потом, сейчас речь не о ней. А тогда, сами понимаете, в младенческом возрасте, я слова ее если и слышала, то понять и запомнить не могла. Но дело в том, что повторяла это Валентина достаточно часто потом, когда приходила сюда к нам. И как-то я услышала, как она разговаривает с соседкой.

Противная была та старуха, вечно при встрече губы поджимала и шипела что-то нам с мамой вслед. Но и то, увидев, что я слушаю Валентинины слова, она изменилась в лице и дернула Валентину за рукав. А мне тогда было лет пять, так что я мало что поняла. Но запомнила и спросила потом маму. Она ответила уклончиво, проще говоря, отмахнулась, но по тому, как блеснули ее глаза, я поняла, что Валентине мало не покажется. В гневе моя мама может поскандалить.

Но скандала не случилось, думаю, что мама сумела обуздать себя из-за дяди Жени.

Дядя Женя был брат моей матери.

Он плавал – то есть работал моряком торгового флота.

Время от времени он появлялся в нашем доме, загорелый, веселый, обвешанный подарками, – и тогда у нас начинался праздник.

Ну, по крайней мере, у меня.

Дядя Женя подхватывал меня на руки, кружил со мной по комнате и дурашливым голосом распевал какие-нибудь смешные стишки, вроде «Катя-Катя-Катерина, в порт заходит субмарина, привезла она в буфет груз печенья и конфет…»

Или страшным пиратским голосом пел:

«Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо и бутылка пепси…»

Я только хохотала и повизгивала.

Мама делала вид, что сердится на брата.

– Поставь девочку на место, у нее голова закружится!

Но я-то видела, что на самом деле она совсем на него не сердится.