Дорога знакомая. Впереди показывается «Honda Civic» в мутном свете ламп. Надпись на заднем стекле наполовину стёрлась. Родители даже предположить не могут, чем я занимаюсь в свободное время.

Дом Майка.

В туманном видении вижу смеющегося Майка и себя.

«Соглашайся».

Это розыгрыш? Моих родителей одурачили? От людей из колледжа можно ожидать чего угодно. Они не разделяют хорошее и плохое.

– Откуда вы узнали про этот званый вечер?

– Мне позвонил мужчина, и рассказал, что важным людям нужен молодой пианист. Два дня за…

Мать бросает на отца взгляд.

– За хорошие деньги.

– Тебе предоставят комнату. Час играешь, час отдыхаешь. Ночью спишь, а следующим вечером возвращаешься домой. Условия божественные, да, Алексей?

А разве не меня надо спрашивать, хорошие условия или нет?

Хрущу шеей, убирая тяжесть с плеч.

Мать с отцом сворачивают на тропинку к входной двери дома Майка. Я ищу знакомых, но на газоне никого. Никто ниоткуда не подглядывает. Здесь чисто, будто и не проводились вечеринки.

А ситуация попахивает гнилью.

Подстава.

– Уходим, – тяну маму за рукав платья.

Отец уже звонит в дверной звонок.

– Что с тобой? Мы уже у нужного дома.

Мама достаёт из клатча мой старый смартфон и протягивает мне. Я забираю телефон и кладу его в карман брюк.

– Найдём других людей, пойдём.

Дверь открывается, на пороге стоит мужчина лет сорока, в кристально-белом костюме.

Что происходит? Охватывает бестолковая тревога, не отпускают навязчивые мысли, заставляющие оглядываться по сторонам.

Мама бежит, смешно размахивая руками, к отцу. Он болтает с… А кто это вообще? Для отца Майка ведёт себя излишне официально. Скорее, он напоминает дворецкого. У Майка богатый папа, но не настолько же.

Белый костюм, как я его прозвал, отходит. Мама машет мне, подзывая.

Мы заходим в двухэтажный дом. В гостиной стоят два кожаных дивана и прозрачный столик. В углу пианино, белее костюма на ком-то там. Воздух наполнен морозной свежестью, как пахнет одежда Майка. Ещё беспокойнее становится.

– В этом доме будут подписывать важный документ, подготовка к этому событию начнётся утром. Как я и сказал, Артур спит на втором этаже, что завтра исключит его опоздание, – объясняет мужчина.

А может он актёр, чтобы развести меня и родителей. Вполне возможно. Безупречный план для придурков.

Сердце неугомонно колотится. Я боюсь неизвестности, и озадачен тем, что происходит. Не люблю не понимать.

– А вы сами кто? – Отец проводит ботинком по скользкому полу, гладит ладонью стену. Вижу в его зрачках знак доллара.

Мужчина-белый костюм подмигивает мне, пока родители не видят.

Нервный тик, что ли?

Магнитные бури?

– Меня наняли для поиска и подготовки рабочих. Официанты, ведущие, разнорабочие, и вот ваш пианист.

– Безопасность гарантирована?

– Конечно.

Расстёгивает пуговицы пиджака, вынимает из внутреннего кармана два листа с напечатанным текстом.

Смотрю за окно, но в полумраке никого не вижу. Соседние дома теряются в тени.

– Договор.

Поворачиваюсь на мужчину, фокусирую взгляд на нём. Мама хочет взять документы, но отец проворнее. Видели бы они себя со стороны: ничего не понимают, а пытаются выпендриться.

Меня тянет к белоснежному пианино, ведь на сцене исключительно чёрные. Сыграю ли я на нём, или шутка знакомых выйдет из-под контроля?

Пока всё гладко, но подозрительно.

– Здесь написано, что оплата передаётся в руки Артуру, и никаким вторым лицам.

– Правильно.

Застёгивает пуговицы пиджака.

Этот пункт смущает не только родителей, но и меня. Кто знает, что мать с отцом отбирают мои деньги? Никто.

Я и Полу не рассказывал.

– А мы не сможем получить за него? Мы же родители!

– К сожалению, нет. Ваш сын совершеннолетний, поэтому всё решается с ним.

Он вырывает документ из рук отца и протягивает его мне.

Я смотрю на чёрные буквы, а вижу буквенную кашу.

Кто всё это подстроил? Для чего? Надо скорее получить ответы, пока мысли не утянуло в бушующие волны страха.

Я читаю пункт за пунктом, но не нахожу в документе ничего необычного. Всё соответствует общепринятым нормам.

Могла ли семья Майка нанять меня по его рекомендации? Могла, но не верится, что всё именно так.

Я ставлю подпись около своих инициалов на двух листах. Копию отдаю мужчине, оригинал складываю пополам и забираю себе, делая вид, что не вижу протянутой руки матери.

– Уже поздно, вы можете идти. Артур направится в комнату отдыха.

Мама чмокает меня в щеку, я стираю с кожи помаду.

– Играй хорошо, потом всё расскажешь.

Отец тянет руку для рукопожатия, и я с брезгливостью пожимаю её.

– Гордимся тобой.

– Пока.

Они сваливают, и воздух становится свежее и легче. Теперь никто не пытается украсть мой кислород; родители забирают у меня даже такое.

– Пройдёмте в зал.

Белый костюм держит руки за спиной.

– А… в комнату?

– Артур, всё хорошо, вам не о чем беспокоиться.

Когда так говорят, ты нервничаешь ещё сильнее.

Мужчина открывает матовую дверь, а за ней темень. Кто-то где-то шуршит.

– Это что?

Мои ноги напрягаются, я готов бежать.

Внезапно яркий свет бьёт мне в глаза, и я прикрываю лицо руками.

– Поздравляем!

Из зала доносятся вопли знакомых голосов. Всё-таки это какой-то прикол. Лица сидящих – световые пятна. Я ослеплён.

– У меня день рождения двадцать первого апреля… и оно уже прошло, – с понятной усталостью и раздражением говорю я.

– Мы освободили тебя от родичей на два дня, с этим и поздравляем.

Я протираю глаза, и постепенно помещение и лица становятся чёткими. Рядом со мной стоит Майк. А рядом с ним…

– Пол? А ты тут что делаешь?

– Вообще-то, это обидно.

Наконец-то понимаю, что здесь происходит. На диванах, почти таких же, как в гостиной, сидят Сара, Тая, Донна из моей группы и Марк. Я с ними не общался никогда.

– Что вы придумали? Зачем это?

– Когда мы с тобой ушли из торгового центра, Пол позвонил тебе, – Майк всё проясняет.

– По-о-н-я-т-но. Моя мама наговорила всякую чушь, так?

– Так и было, – Пол подавляет смешок.

Ничего смешного.

– Я попросил друга отца, – рассказывает Майк, и я оглядываюсь. Белый костюм исчез. – Пригласить тебя через твоих родителей ко мне. Когда твой отец захотел забрать все деньги себе, мы поняли, почему ты вечно такой хмурый.

– Я хмурый, потому что такой и есть.

Майк изгибает брови.

– Ты не такой, пацанчик.

– Лучше меня знаешь?

– Узна ю́.

Зачем ему меня узнавать. Почему это вообще стало кому-то интересным. Чего они все смотрят на меня. Устроили клоунаду.

– Я домой.

Я разворачиваюсь, готовый сваливать из этого цирка.

– Не уходи, – просит Сара, – мы как лучше хотели.

– Я подписал договор, ещё скажите, что будете платить мне за отдых.

Я стою к ним спиной, ожидая ответа. Дома плохо, а здесь, в компании этих людей, что мне делать эти дни? Я не привык к такому.

Тень шепчет, чтобы светлая сторона подвинулась: «Артур, останешься, к Тае приблизишься. Будешь близок к самостоятельности. Крут и опасен».

Крут и опасен – только моё второе «я» могло так выразиться.

– Ты сыграешь нам, как и прописано в договоре, – отвечает Майк.

– Вы не любите эту музыку.

– Сара любительница, – хихикает Тая.

– Ну и что, мне нравится.

Я разворачиваюсь к ним. Сара смотрит на меня, и я смотрю ей прямо в глаза. Необычные ощущения. В груди давление с лёгким покалыванием, я разбираю эти чувства на ноты, но ничего не выходит, и я задаю Саре немой вопрос: «Что тебе нужно?»

В её глазах есть что-то такое магнитное. Колючая дрожь растекается по телу, как взрывная волна от вспышки непонимания. Сара поднимает губы в улыбке, и всё сбивает. Весь мой настрой разобраться с этими ощущениями.

– Ну и что вы задумали делать?

Стрелки часов движутся к двенадцати ночи. Лечь бы спать, но ведь не отпустят.

Марк ложится животом на спинку дивана, что-то тащит и кряхтит.

– Специально для тебя взяли пиво полегче, а для нас покрепче, – говорит он под звук бьющегося друг об друга стекла и ставит пакет на дубовый стол.

Тая порхает к тумбочке в цвет стола и вынимает из ящика красные стаканчики.

– Как в американских фильмах!

Может, мы и похожи на тинэйджеров из тех фильмов про подростков, но они мне никогда не нравились.

– Садись.

Тая присаживается и стучит по дивану около себя. Я передвигаюсь не спеша, как ленивец. Осторожно сажусь.

Я гость в этом доме. Да я и в своём не хозяин.

– Пиво не буду, не пью.

Марк передаёт мне бутылку.

– Одну и всё.

Тая ластится щекой об мою, её волосы прилипают к моим губам. Майк и Пол над чем-то ржут. Когда они успели сблизиться?

– Потом выйдем, пианист, у меня не очень хорошая новость, – отвлекается Майк от Пола, обращаясь ко мне.

Очередная новость. Плохая. День этот бесконечный. Ну хоть живот после удара Кайна перестал болеть.

– Но сначала – наливайте! – Майк хлопает в ладоши.

Суета, смех, алкоголь льётся в стаканы. Я беру свою бутылку пива, но не знаю, как её открыть. Никогда не пробовал.

– Открыть?

Сара наклоняется ко мне и тянется к бутылке. Я зачем-то прижимаю стекло к себе, и конденсат впитывается в пиджак.

– Скажи как, я сам.

Она делает жест руками, будто сдаётся. Когда она говорит со мной, улыбается. Ей непонятно, что меня это нервирует?

Она уходит и возвращается с открывашкой в виде карты короля пик с отверстием в центре.

– Подцепи крышку открывашкой и веди её наверх. Не поцарапай пальцы.

Сара так и будет смотреть на меня?

Крышка не поддаётся. Я с одной стороны подцепляю, с другой, но она не сдвигается, не шипит.

– Справишься.

Не хочу пить, и бутылка всё ещё не открывается, поэтому отставляю её.

– А ты нам не скажешь новость? – ворчит Тая на Майка, – нам тоже интересно.

– Сначала пианисту.

– Ой, ой!

Донна, с афрокосами, делает глоток и кривится.

– Крепкое.

– Извините, – по привычке говорю я. Пол двигает напряжёнными губами. Так вот, что он имел в виду. Извиняюсь за всё, даже за мелочи. – Нет поесть чего? С утра голодный.

– Точно, ты же не ешь в столовой.

Тая поднимает девчонок.

– Пороемся на кухне Майка.

– Эй, вы чё?

– Сам готовить будешь?

– Вся кухня ваша.

Хохоча, они уходят. Майк принимает расслабленную позу.

– Поговорим без баб. Пол сказал, что ты человек правил.

– Давайте сразу, кто что ещё обо мне сказал.

Марк поднимает руку.

– Я сообщил им, что ты внимательно слушаешь преподавателей на парах.

Пусть после такого меня не спрашивают, почему я держу информацию о себе в тайне.

– Так вот, наши планы на эту ночь.

Я закрываю глаза. Я готов уснуть здесь и сейчас.

– Ночь?

– Не притворяйся, что спишь.

– Я не сплю.

– Мы выпьем, сыграем в бутылочку и свалим на улицу.

Мои глаза мигом распахиваются.

– В бутылочку? Целоваться?

Майк, прижав подбородок к ключице, смеётся. Пол улыбается. Улыбка фальшивая, ради приличия.

– Мы играем по-другому…

– В бутылочку? – выглядывает Тая.

– Подслушивать нехорошо!

– А ты не слушай, что я говорю.

– Женщины, жрать готовьте, – рявкает Марк.

Они такие громкие и активные. Ночь, а бодры, как днём. Я-то не они, и мне бы обратно в панцирь отчуждённости. Интересно, когда я смогу сесть за то пианино в гостиной.

Я устал от концертов, но не в силах противостоять влечению.

– Можно пойти спать? – показываю на выход из зала.