Глава 15
Я хочу по любви

Меня будет тихий стук в дверь. Пока я вдупляю, где нахожусь, и почему так трещит голова, кто-то приоткрывает дверь. У Сары, заглянувшей ко мне в комнату, нет понятия о личном пространстве. Аромат вишни вызывают резкий спазм от голода.

– Извини, меня попросили тебя разбудить. Ты как? Уже два часа дня.

Два часа?

Я никогда не спал так долго. Вскакиваю с кровати, одежда помята и неприятно пахнет. Чёлка склеена засохшей кровью. На тумбочке светится экран телефон, сигнализирует о пятнадцати пропущенных звонках.

Я ношусь от зеркала до шкафа. В мозгу сигнал тревоги, а отчего не понимаю.

– Тебя внизу ждёт завтрак, придёшь?

Останавливаюсь, смотрю в окно – на улице вовсю светит солнце.

Нужно перезвонить матери, чтобы сюда не заявилась.

Карие глаза Сары вечно в упор смотрят, словно ковыряются во мне.

– Спасибо, я приду.

Получив ответ от меня, Сара выходит и прикрывает дверь. Я отлепляю ворот рубашки от влажного тела, нюхаю и морщусь от запаха пота.

– Сара, – зову обратно девушку.

Не слышит. Подхожу к двери, открываю рот, чтобы окликнут девушку снова, как на пороге меня ожидает сюрприз, в виде вишневолосой, вернувшейся ко мне. Я опускаю голову, и мы сталкиваемся носами. Закрываю рот, отпускаю ручку двери и тихо произношу, почти ей в губы:

– Можешь спросить у Майка, не будет ли ему жалко одолжить свою одежду.

Её дыхание утяжеляется, становится глубоким, рваным, струи воздуха скользят по моей коже лёгкими, невесомыми дуновениями.

Моё сердце сжимается, я не понимаю, что происходит. Я стою неподвижно, нос к носу с девушкой, которую едва знаю. Возвышаюсь над ней примерно на восемь сантиметров. Сара маленькая, где-то метр шестьдесят два. Мне нравится.

Она не отходит.

И сердце словно жалят пчёлы, потом щекочут крылышками и снова жалят.

Конечности немеют.

Ужасные ощущения, не хочу чувствовать такое.

– Я спрошу, – помедлив, отвечает она.

В свете лампочки на потолке, и солнца, льющегося из окна на её лицо, глаза Сары кажутся ещё светлее и отливаются красивым золотом.

– Спасибо.

Давай, отходи от меня.

Но она не делает этого, она приближается ещё ближе, теснится ко мне. Кончики наших носов трутся друг об друга.

Я испытываю физический контакт с девушкой. Мои лёгкие не справляются с дыханием, и я приоткрываю рот. Сара повторяет за мной.

Бред!

Почему я не могу отступить. Почему так зудят губы?!

Зрачки Сары расширяются.

– Я должна спросить у Майка, есть ли у него для тебя вещи?

– Да, спроси, пожалуйста.

Самое стрёмное, что я смотрю ей в глаза, а она – мне. И я ещё не помер от такого долгого зрительного контакта.

Зачем-то Сара тянется ко мне и встаёт на цыпочки. Внезапный ярко-красный сигнал в голове взрывает что-то в мозгу, отчего рана на лбу резко бомбардирует болью, выводя из строя и всё остальное тело.

Шатаясь, я отхожу от Сары и опираюсь здоровой частью лба об стену.

– Буду ждать твоего ответа здесь. Прежде чем войти, дождись разрешения.

– Как… что?

– Пожалуйста, оставь меня.

Сначала кажется, что Сара хлопнет дверью, но она тихонько захлопывает её.

Слишком много новых эмоций. Избыток. Я борюсь с отдышкой.

Пора возвращаться в обычную стихию.

Звоню маме. Один гудок – и она отвечает. Сейчас скажет, что сидела у телефона и переживала.

– Артурчик, я переживала, не выпускала телефон из рук. Что с тобой, почему не берёшь трубку? Не звонил ни разу.

Она не даёт мне сказать.

– Твой папа собирался прийти в дом этих богачей и всех переполошить. Тебе не дают перерывов? Ты ел?

– Я…

– Зоя меня успокаивает, налила валерьянки. Говорит, ты работаешь, а не дурью маешься, поэтому ответа от тебя не поступает.

– Я…

– Но ты бы нашёл минутку для мамы с папой, правда же? Ну чего ты молчишь, что-то случилось?

Злость поднимается к горлу. Голос мамы раздражает, её безостановочная речь выводит из себя.

– Я молчу, потому что ты не даёшь сказать.

– Я…

– Ты задаёшь вопросы и продолжаешь говорить.

– Я…

«Неприятно меняться местами с тем, кого ты бесишь. Я переиграю тебя, мама».

– Со мной всё в порядке. Если я не звоню, значит, так надо. Значит, нет настроения.

– Я…

– Нет, сейчас я говорю. Вернусь завтра утром, меня попросили остаться ещё на одну ночь. А теперь говори.

– Ещё на ночь? Но мы это не обсуждали.

– Я сам обсудил.

Как мне Майку об этом сообщить? Да и ладно, если что, к Полу пойду. А, я же нахамил его маме. Тогда на улице буду шляться. Плевать.

– Тебе заплатят?

– Забирайте половину моих заработанных денег, а остальное я оставлю себе. И всё, что я буду получать в будущем, будет моим. Квартплату и всё прочее я буду оплачивать. Но все деньги будут у меня.

– Мы копим эти деньги на твоё поступление в музыкальный университет. Лучше, чем в тот, куда у тебя не получилось поступить на бюджет.

– Мама, кто это «мы»?

– Я и папа.

В дверь стучат.

– Секунду, скоро выйду! – кричу я тому, кто за дверью.

– Кто это?

– Работать зовут. И ещё – я буду доучиться в своём колледже. Мне пора, пока.

Я сбрасываю звонок и прошу войти того, кто стучался. Дверь приоткрывается, Майк, с одеждой в руках, переступает порог и смотрит на мой лоб.

– Не думал, что мне придётся стучать в собственном доме, чтобы куда-то попасть.

– Извини.

– Забей.

– Душ дальше по коридору, – говорит он, передавая мне чистую одежду. Я не замечаю, как вдыхаю свежий морозный аромат, исходящий от вещей. Они пахнут, как Майк. – Сара устала подогревать тебе завтрак, – добавляет он.

– Зачем она это делает?

Пожимает плечами.

– Ты любишь Таю? – спрашиваю я, осматривая периметр за его спиной.

– Интересный вопрос, к чему он?

– Ты с ней спал.

– Спят и без любви. А-а, ты про вчерашний разговор. Слушай, пацанчик, я с дуру ляпнул.

– Я не знаю, правда ли в неё влюблён.

– Это как?

Майк чешет ногу, подпрыгивая, и опирается о стену, чтобы не упасть.

– Она красивая, но мне не о чём с ней поговорить. Я любуюсь ей, но, когда Тая болтает – скучаю.

Майк не тот человек, с которым стоит обсуждать личное. Я не уверен, что он не разболтает другим. Но то, что я почувствовал… к Саре, выбило из меня нечто постоянного в жизни.

– Ну, я не знаю, пианист. Я встречался с одной девушкой, я её любил. Ловил каждое её слово как чмо.

– И как это – любить?

Он смеётся, но не надо мной, это точно. Наверное, над своими мыслями.

– Ты поймёшь.

– Вряд ли.

– Поймёшь. Хватит бабской болтовни, иди мойся и переодевайся. Тебя ждёт работа.

– М?

– Пианино простаивает.

– Конечно, конечно, извини.

– Извини да извини. Это ты, чёрт меня возьми, извини, что бросил тебя вчера!

– Забей.

Опять смеётся. Ну и зубы у него – белые, как молоко.

– И ты забей извиняться.

– Могу я остаться ещё на одну ночь?

Неловкое молчание.

– Я слышал твой разговор.

– Ясно. Я навязываться не хочу и не буду. Я найду место для ночёвки.

– Да оставайся.

И вновь заливается непринуждённым смехом.

– Я хотел поиздеваться над тобой, без обид.

– Да уж. Спасибо.

– Встретимся внизу.

Душ помогает избавиться от вони на теле. А смыв со лба кровь, я, наконец, могу рассмотреть, что скрывается под коричневой коркой. Кожа рассечена, а вокруг ссадины синяк. Как я умудрился так сильно удариться?

Я надеваю зелёную майку, и вода с волос стекает по спине, впитывается в ткань.

На кухне я застаю Сару с тарелкой в руках. Над сосисками с булгуром поднимается дымок. Пол обувает кроссовки. Тая сидит в кресле и смотрит по телевизору передачу о животных. Майк наслаждается пивом.

– Ты куда? – спрашиваю я, подходя к Полу.

– Домой.

Он открывает входную дверь и выходит.

Тая смотрит на меня и делает звук телевизора тише. Мне становится всё непривычнее, – я в одном доме с Таей, которую, вроде, как и не люблю на самом деле.

С Майком, которого боялся.

И с Сарой, которую видел только в колледже и даже имени не знал.

На мне чужая одежда, я в чужом доме.

– Пол расстроился, что мы вчера не позвали его с собой. Донна тоже обиделась. А у Витали трещина в запястье, – рассказывает Тая.

Не хочу разговаривать, поэтому сажусь за стол и принимаюсь за еду. По сосискам сразу понятно, что их много раз разогревали – они стали резиновыми.

Плохо прожёванные сосиски застревают в пищеводе.

Мне не становится легче, что Виталя сломал из-за меня руку. Эти люди не оставляют такое без последствий.

Крышка пианино открыта, клавиши призывают к себе.

Мне правда придётся брать у Майка бабки за проведённые дни в его доме?

Сара наблюдает, как я ем, и от такого внимания я давлюсь.

Она стучит мне по спине, но я отмахиваюсь. Никто не проявлял ко мне столько заботы.

Я доедаю и мою за собой тарелку с вилкой над горой грязной посуды. Если я дома оставлю хоть чайную ложку, мама накапает мне на мозги – это похоже на пытку «капельная машина».

Я делаю всё молча, потому что за последние дни потратил много энергии.

Домыв, я направляюсь к банкетке у пианино. Любопытно, Майк сам играет или кто-то из его семьи?

Нотная подставка пуста.

Сажусь за пианино и разминаю пальцы.

За спиной слышу шорохи, шаги и тихие переговоры.

– Можно я сяду рядом? – спрашивает Сара, держась за спинку принесённого ей стула.

Обычно я играл один или с Анной Норовой. Никому другому не было до этого дела. Мои родители не сидели со мной во время игры, но всегда находились поблизости, ожидая, когда я сыграю без ошибок. Сами они не очень хорошо разбираются в музыке, поэтому они звонили знакомым экспертам и заставляли их слушать мою игру.

– Как хочешь.

Сара задевает стулом банкетку и отодвигается в сторону, чтобы не мешать моим рукам.

– А я постою сзади, – говорит Тая, и ветерок колышет мои влажные волосы. Она встаёт за моей спиной.

– Что сыграть?

– Что-нибудь лирическое, – просит Тая.

– Мне пофиг, – отвечает Майк с дивана.

– А, может, весёлое? – застенчиво рекомендует Сара.

Я перебираю в уме все известные мне композиции. Лирическое, но в то же время весёлое. И чтобы для того, кому пофиг.

Пока думаю, играю: До, ре, ми, фа, со, ля, си.