Пианино не расстроено, белые и чёрные клавиши идеально чистые, как заводские.

– Чайковский «Апрель. Подснежник».

Я закрываю глаза на секунду, а открыв полностью сосредотачиваюсь на клавишах.

Вначале мелодия неспешная, к середине темп ускоряется, становится напряжение, и вот легче пуха, легче атмосферы. Лирического в ней мало, но я слышу в ней что-то особое.

Мои пальцы сверху, снизу, слева, справа. Пальцы везде и нигде, но клавиши всегда с ними. Ноты, аккорды, сама музыка – как природные стихийные бедствия. Бунтуют волны, вибрирует земля, вращается воздух, пылает лес. Чёрное и белое, белое и чёрное. Они вместе, но и по одному.

Пальцы Сары тянутся к клавишам, замирают над ними.

Мои запястья из пластилина, пальцы из жвачки. Ноги на педалях, пятки не отрываются от пола. Звук безупречный. Каждая клавиша отлично передаёт звук, волшебно собирается в целую мелодию.

Чья-то рука ложится на моё плечо, мимолётное ощущение тяжести. Чужая ладонь не вернёт меня на землю. Я буду летать и дальше. Высоко-высоко. С Сарой, чьи пальцы над клавишами, но не на них.

Прикрываю глаза, закидываю голову. Руки все знают, они помнят каждую клавишу, каждый звук. Ноги поспевают.

Последнее нажатие клавиши – и тишина.

Ни хлопков в ладоши, ни одного слова.

Я выпрямляюсь и открываю глаза.

Сара смотрит на клавиши, скользит взглядом к моим пальцам. Её светло-карие радужки блестит от слёз.

Почему люди плачут после игры музыканта?

– Всегда хотела посидеть с тобой, когда ты играешь.

– Со мной?

– С тем, кто играет на пианино.

– Мне показалось, ты сказала «со мной».

Я не ослышался. Со слухом у меня всё в порядке, как и со зрением.

– Ну ты же играл, значит, с тобой.

– Браво! – Тая обнимает меня за шею, и я чувствую её грудь на своей спине. Она напоминает мне мою репетиторшу.

Я вырываюсь из её тесных объятий.

– Что-то ещё сыграть?

– Я в спортзал, ты как хочешь.

Майк снимает футболку и небрежно бросает её на диван. Его кубики и мускулы вызывают восхищение, мне бы хотелось иметь такое же тело, а тату ворона добавляет ему солидности.

Я украдкой наблюдаю за реакцией Таи. После того как я её оттолкнул, на её лице отразилась обида. Однако, когда она увидела накачанного Майка, её взгляд прояснился.

Тая не определилась, что ей хочется от него, от меня или от других. На моей первой вечеринке она была в чужой одежде. В чьей?

– Артур, поможешь мне на кухне? – спрашивает Тая, а я думаю, почему она берёт меня, а не Сару.

Сара тоже смотрит на Таю. Думаю, наши с ней мысли сходятся.

– Ладно.

Мы идём с Таей на кухню, по пути она объясняет, что мы будем делать. Мы впервые пообщаемся с ней один на один, может, я и ошибся в том, что она неинтересна.

– Ты позавтракал, другие пообедали, – хихикает Тая и продолжает: – Пора готовить для других ужин, а для тебя обед.

– Впервые так долго спал.

– Вчера тебе досталось, – замечает она, показывая на мой лоб.

Облокотившись спиной об торец стола, я жду, когда Тая достанет продукты. С нижнего ящика берёт сковородку и ставит на плиту. У Майка она как дома.

Тая моет руки.

– Порежь курицу, я сделаю малашу.

– Малашу? Никогда не слышал этого слова.

Она разбивает яйцо в миску.

– Я так называю месиво, куда мы будем макать курицу, а из месива в панировку, из панировки на сковородку.

– Ясно.

Я режу курицу, пока Тая делает свою малашу. Это и есть семейная жизнь? Готовить на одной кухне вместе, невзначай касаясь того, с кем живёшь, и волноваться, что человек противоположного пола так близок к тебе?

Такое ощущение, что это не то.

– Ты бы вчера выиграл, – Тая нарушает тишину между нами, – ты круто водишь, Кайна точно одолеешь.

В её мыслях одни гонки. Как открывает красивый рот, напоминает мне о них.

– Не знаю. Кайн занимается этим давно, а я вчера в руль влетел.

Отдаю ей нарезанную курицу.

– Теперь макай в малашу, передавай мне куски, а я буду покрывать их панировкой. А то, что вчера случилось, научило тебя тормозить. Это же круто!

Круче некуда, когда голова разделяется на две части от боли. А кровавую рубашку хрен отстираешь.

Опять молчим. Я делаю своё задание, Тая его заканчивает. Возможно, это не Тая неинтересная, а я. Ведь я не знаю, о чём говорить, и что отвечать, а она пытается завести со мной разговор. И вот опять:

– У Сары есть синтезатор. Я включала автоматическое проигрывание мелодии, чтобы клавиши светились.

– Получалось так играть?

– Не всегда, мелодия заканчивалась раньше, чем я успевала нажать нужную клавишу.

У неё смех, как столкновение нескольких колокольчиков.

– Я начинал на синтезаторе. Учился поспевать за подсветкой клавиш. Если ты продолжишь заниматься, всё получится.

– Спасибо. Я редко хожу к Саре, у неё тесная квартира, а ещё два младших брата, которые постоянно путаются под ногами.

– Не знал, что у неё есть братья.

Я заканчиваю, и хочу помыть посуду, но Тая, стряхнув панировку с рук, открывает белую дверцу и показывает посудомоечную машину.

– Зачем мыть посуду руками, когда есть такая чудо-машина?

Масло шипит, брызгается, куски курицы румянятся. На щеках Таи тоже почему-то появляется румянец.

– Я потеряла кольцо в комнате, не поможешь поискать?

– А следить за готовкой?

– Сару попрошу.

– А её не попросить кольцо поискать? – грубо получается, я не собирался отвечать с интонацией «отвали от меня», но поздно уже. Взгляд Таи мечется по кухне.

– Мы уже искали его вместе, но ничего не нашли. Вдруг у тебя получится лучше?

– Хорошо, помогу, – соглашаюсь я.

Многие студенты нашего колледжа мечтают увидеть, как Тая складывает свои вещи, или сколько у неё флаконов духов. Какие у неё трусы.

Комната в доме Майка, но Тая точно не пришла без вещей, как я. Но мне не нужны её трусы, я не извращенец.

Сара сидит за пианино и нажимает на несколько клавиш сразу. Балуется. Мне не выкинуть из мыслей, как она смотрела на меня, как нас тянуло друг к другу, и что я ощущал, стоя с ней нос к носу. Мне не понравились те ощущения, но всё же я хочу повторить их – разобрать на винтики и детали, что творилось с моим телом.

– Последишь за курицей? – спрашивает Тая, останавливаясь за спиной Сары.

Сара поворачивает голову, не отрывая пальцев от клавиш.

– А вы куда?

Она смотрит на меня. Я должен отвечать?

– Искать кольцо Таи.

– Ты потеряла кольцо?

Я приподнимаю брови, и рана на лбу стягивается, провоцируя головную боль.

– Ты забыла, мы же вместе его искали, – напоминает Тая. – Ладушки, не забудь о курице.

Идёт к двери одной из комнат. В доме Майка точно не менее десяти комнат.

– Ничего мы не искали, – бормочет Сара себе под нос, возвращаясь к пианино. Музыка, которую она исполняет – винегрет из нот.

Тая заходит в комнату, и я следую за ней, но останавливаясь на пороге. Шторы задёрнуты, свет выключен. Тая закрывает за мной дверь, и коридорное освещение исчезает, погружая комнату во тьму.

– Мы так ничего не найдём.

Дрожь в голосе сдаёт мою озадаченность. Я не вижу Таю, но чувствую запах корицы.

Она близко.

Её аритмичное дыхание на моей шее, касания мягких губ. Она целует меня!

Я пытаюсь отпрянуть, но натыкаюсь на что-то, вынужденный остановиться. Мне не сбежать.

Её аромат укутывает меня, а шаги раздаются рядом. Но я по-прежнему не могу разглядеть её в темноте.

– Что ты творишь?

Мои губы объединяются с её мягкими, влажными, вкуса мелисы. Я пытаюсь отвернуться, разорвать этот контакт, но её пальцы поворачивают мою голову за подбородок, и мои губы снова не одиноки. Тая всасывает мою верхнюю губу, а её тёплый язык рыщет в моём рту, вдруг её язык соприкасается с моим.

Я чувствую, как внизу живота тяжелеет, а мой член упирается в ткань шорт. Я возбуждаюсь от её действий, но не понимаю, чего она от меня хочет!

Приоткрывает рот и руководит моими губами, чтобы не умеющий целоваться девственник, понял, что надо делать. Она закрывает рот, и я повторяю за ней. Затем она открывает рот, а я держу его закрытым.

Её язык опять вторгается к моему, касается моих зубов. Тая закрывает рот, чмокает меня, и процесс становится мне понятен. Я сам врываюсь языком к её, сплетаюсь с ним, закрываю рот, открываю.

Играть на пианино нужно правильно, чтобы пальцы одной руки чувствовали пальцы другой. В унисон. Наши губы привыкают друг к другу. Языки бесятся. Тая стонет. Я обнимаю её и тяну на себя. Она обвивает руками мою шею и царапает ногтями плечи. Я тяжело дышу, она дышит ещё тяжелее. Мои слюни и её также близки, как наши тела. В голове пустота.

Тая убирает куда-то руки, не прерывая поцелуя. Возня, как внезапно она налегает голыми сосками на мою разгорячённую грудь.

Поцелуй ускоряется, я почти не путаюсь: я врезаюсь языком в её, вслушиваюсь в стоны, ощущаю твёрдые соски.

Я никогда не занимался сексом. Я видел порно, и запоминал, что и куда вставлять, но на деле обнажённая грудь впервые коснулась моего тела.

– Ты сделаешь это со мной? Можно я буду твоей первой?

Тая отпускает мой рот и приближается губами к мочке уха. Покусывает. Сердцу тесно в груди, а члену в штанах.

Я возбуждён до края, ещё немного её ласк, и я, ни черта не умеющий, накинусь на её стройное тело. Но последние слова выводят меня из девичьего гипноза: «Можно я буду твоей первой?».

Её рука скользит к моему пупку, по лобку, ниже, к измучившемуся члену. Закрываю глаза, сдерживаю царапающий горло стон.

Я не хочу секса лишь бы потрахаться. Я не хочу, чтобы Тая стала моей первой, как бы она меня не возбуждала. Я ей для галочки, а не для чувств.

– Не надо.

Я останавливаю её руку, едва не коснувшуюся члена.

Аккуратно отодвигаю от себя, чтобы не задеть грудь. Тая звучно дышит через нос.

– С тобой я впервые поцеловался, достаточно.

Для неё это будет половину галочки. Для меня, кстати, тоже. Я сообразил, что собой представляет французский поцелуй и как от него хочется продолжения и разрядки. Интимной.

– Почему ты уходишь? Я же… чувствовала, что ты возбуждён, как и я.

В ней распространяется обида. Она будет искать минусы в себе. В себе такой совершенной.

– Я хочу по старинке.

– Это как?

– По любви.

Глава 16
Лицо – мясное рагу

За свои восемнадцать лет я дрочил несколько раз, но не для удовольствия как такового, а чтобы переставали болеть яйца. А вот сейчас мне хочется кончить. Тепла, что распространится под кожей, как только сперма вырвется наружу.

Но я не буду делать это в чужом доме. Ни в туалете, ни в комнате, ни в ванной.

Я прохожу мимо кухни, где Сара кладёт новую порцию курицы в сковородку. Услышав мои шаги, она поворачивает голову в мою сторону, и в её глазах застывает грусть.

– С тобой всё нормально? – спрашиваю я.

Тая не выходит из комнаты, наверное, пытается справиться с унижением.

– Вы… закончили?

– Искать кольцо?

– Угу, это, – Сара отворачивается, смотрит в сковородку, предпочитая не видеть меня.

– Не нашли.

Я читал, что с возбуждением можно справиться с помощью физических нагрузок. Я не спортсмен, и мне проще сидеть на банкетке, чем бегать, прыгать, или выполнять другие упражнения. Но я иду на поиски Майка.

Его дом похож на лабиринт: снаружи он выглядит обычным, а внутри фантастически увеличен.

Я слышу звук ударов, похожих на избиение боксёрской груши. Иду на звук и попадаю в квадратное помещение, где Майк бьёт, как я и предположил, боксёрскую грушу. У одной стены расположены турникеты разной высоты, а у другой тренажёры: мне непонятны их назначения и как на них тренироваться. Палка там, палка сям.