Передаю Саре вещи. Она прячется под плед, одевается.

– Майк, что ты тут делаешь?

Постояльцы гостиницы проходят мимо номера, заглядывают внутрь. Майку не совладать с ногами – он падает на стены и мебель.

– Пойдём, пианист, пойдём, – икнул, – тренироваться, драться будешь.

Сара вылезает одетой, Майк пытается сфокусировать на ней взгляд.

– Это Сара, пацанчик, ты чё трахался с Сарой? Ты чё с ним сделала, ведьма?

Он показывает на неё пальцем. Люди собираются в коридоре и смеются. Вот же Майк устроил мне репутацию.

– Не трахался, а занимался любовью со своей девушкой.

Я смотрю на Сару в подтверждение: из-за Майка она не успела ответить. Сара кивает, и самолёт разрастается, плавно приземляется и блестит от чистоты.

Майк кричит, разрушая идиллию;

– Ведьма!

Майк хватает меня за рубашку и тащит на выход. Я выскальзываю из неё, и он уходит из номера, держа вместо меня рубашку.

– Почему он назвал тебя ведьмой?

Обнимаю Сару за талию, прижимаю к себе. Люди в коридоре не расходятся. Мне придётся привыкать к зрителям, когда я с Сарой. Она с другой социальной лестницы в колледже, и просто так нас не оставят.

– Потому что ты для него непробиваемая стена. Каким кажешься и мне.

– До сих пор?

Целую её в одну щеку, в другую. Но она всё равно говорит: «да, до сих пор». Какая же я стена. Тонкий картон.

Майк возвращается и бросает рубашку мне в лицо. Я ловлю её и надеваю. Сара помогает застегнуть пуговицы.

– Пошли вы всё фон, давайте.

Разгоняет зевак, почти падая на них.

– Пианист, ты идёшь, или ты чё, а? А? ААА?!

– Не кричи, пожалуйста, – упрашиваю я.

Шатаясь, Майк подходит к Саре, кладёт на её спину грязные ладони и привлекает к себе. Мне это не нравится. Ревность как чёрная дыра, засасывающая в себя всевозможные эмоции и другие чувства. Ревность обманывает воображение, слух и зрение, и придаёт боль уже до того, как разрастётся в полную меру.

– Отпусти её. Я и без таких радикальных способов пошёл бы.

Майк тянется к Саре с поцелуем, она пытается вырваться. Беру Майка за руку, пока он губами не достиг её лица, и тащу на себя. Ноги его не удерживают, и он валится на пол. И, закрыв глаза, посапывает.

– От него такая вонь.

– Перегара?

– Да.

Майк показал, что теперь я в ответе не только за себя, но и за Сару. Что кто угодно может причинить вред Саре или мне, и я должен защищать свою девушку и свою территорию. Но я слабак, а оттолкнул Майка так легко из-за его опьянения.

– Что с ним делать будем?

– Держать здесь, пока не очнётся.

– Я не сплю, а отдыхаю, – бормочет Майк, – дай воды, и пойдём тренироваться. Кайн, задница орангутанга, тебя ненавидит.

– Он, когда пьяный, так смешно ругается, – хохочет Сара, стоя над другом, придерживая свои волосы, чтобы не мешали обзору.

За что Кайн так ненавидит меня, ведь наши пути пересекаются не так часто. Что он себе придумал, в чём его проблема. Он крутой, сильный, популярный, как такой может зациклиться на лошке, как я?

– Я противник такого приёма, но бей по яйцам, если начнёт приставать, – прошу Сару, взлохмачивая её волосы. В первый раз, когда я так сделал, она расцвела в улыбке. И вот опять.

– Я всё слышу, козлина.

Я ухожу за водой на кухню. Те, кто следил за спектаклем, шепчутся. Мне с ними ещё жить. Может, они слышали наши с Сарой стоны? Стены тонкие. Иногда я слышу половые акты одной из пар гостиницы. Будучи девственным, я сходил с ума от этих звуков.

Майк сидит на кровати, гладит букет Сары. Я несу ему стакан с водой, но останавливаюсь, потому что слышу свою кличку от Майка:

– Я такой нажратый, а ты как, как выфло так с пианистом?

– На самом деле… я влюблена в него уже полтора года. Мы начали сближаться… я ему тоже нравлюсь.

Майк падает спиной на кровать.

– Он тяжёлый, ты в курсах, да? Обуздаешь?

– Он не лошадь тебе. Мне всё равно, какой он.

– Это пока ему опять башку не снесло, и он не разбился. За инвалидом будешь ухаживать?

– Ты что несёшь? Майк, замолчи!

Сара закрывает уши руками. Я прирос к полу, не сдвинуться. Пьяный Майк всё равно мудрый Майк, хотя его речь ужасно неразборчива.

– Синяк на скуле пианиста видела? Это я ему врезал. Я обещал бить его, когда превышает скорость и не тормозит. Он будет приходить к тебе после обучения побитым. Ты поняла, а, поняла, а? Он поэтому так Кайну не нравится. Пианист чокнутее него. О Донове все говорят. Его все знают.

Люди обо мне знают больше, чем я о себе. И я не понимаю, почему я так их заинтересовал. Откуда столько внимания.

– У него всё наладится, – отвечает Сара, опуская руки.

– Осталось две недели до гонки. Ты извини, но я буду натаскивать его по всем фронтам.

– Спасибо, что заботишься о нём.

– Сара, иди в жопу.

Я вздыхаю и вхожу. Сжимаю стакан, чтобы никто не заметил дрожи в пальцах. Я чем-то напуган, но не разбираю чем.

Майк приподнимается, забирает стакан и, громко глотая, выпивает воду двумя глотками.

– Похнали тренироваться.

Еле встаёт, но ногах держится.

– Откуда ты узнал, где я живу?

Рыгает.

– Сара обмолвилась, что ты в гостинице рядом с её домом.

Сара виновато опускает глаза.

– Ну пойдём тренироваться. Но ты пьяный, как собираешься чему-то учить?

Майк демонстрирует бицепсы.

– Я бухой, но это херня.

Это оказывается не хернёй. Майк бьёт по боксёрской груше и отлетает назад, каждый раз падая на задницу. Сара сидит на скамейке и обхватывает голову руками, наблюдая за очередным полётом Майка.

– Бей грушу, как будто это враг. Представляй, что он отвечает кулаками на кулаки. Уворачивайся, бей, уворачивайся. Как правильно бить, я расскажу, когда встану с этого сраного холодного пола.

На моих ногах шорты, а сверху ничего. Моё тело напоминает мне дряхлого старика, а я хочу добиться упругого и накачанного тела, как у Майка.

Ударяя по боксёрской груше прямой рукой я представляю лицо Кайна. Нанося удары по набитому мешку, вижу, как из носа Кайна идёт кровь. Мозг формирует и отца, но его я отбрасываю и возвращаю Кайна. Чем дольше я бью, тем сильнее удар. Я пригибаюсь и резко выпрямляюсь, нанося удар костяшками по боксёрской груше.

Майк с пола объясняет, что бить нужно с яростью, а уклоняться от удара со страхом. Иметь при драке две стороны настроения.

Смотрю на Сару, а Майк кричит, что я отвлекаюсь. Он обещает выгнать её, если не смогу сосредоточиться на груше.

Удар вниз, повторение, вверх, повторение, согнулся, выпрямился. Болят локти, костяшки, пальцы. Я неправильно держу кулак. Майк кое-как встаёт, показывает правильное расположение пальцев в кулаке и какой частью бить.

И даже будучи в пьяном состоянии, Майк бьёт по груше так сильно, что она почти касается потолка. Боксёрская груша возвращается на меня. Я отпрыгиваю и врезаю кулаком по центральной части.

Майк выдерживает всю ночь. Я выдерживаю всю ночь. Но под утро мне не поднять рук.

Майк научил меня основным стойкам и правильному взгляду на соперника. Он объяснил, что до поединка нельзя отводить взгляд, но нужно подмечать детали: стойку соперника, его поведение.

Усмешка перед дракой будет нелишней, но никогда не во время драки.

Майк трезвел на глазах, я слабел и набирался сил. Сара ничего не говорила, когда мои костяшки закровоточили, а ноги от усталости начали подгибаться.

Перед тем как отправиться спать, Майк решил устроить спарринг. Он всё-таки выгнал Сару в комнату. Спать мы будем вместе, но мысли об этом я должен отпустить. Всё отпустить. Оставить одно желание – выиграть Майка.

– Мы оба уставшие. У меня похмелье, поэтому силы примерно равны. Ты силён, но не уверен в себе.

Он встаёт в позицию. Я тоже встаю, но в другую. Майк говорит, что учителя возможно обмануть, даже если он рассказывал все тонкости. И ученик может победить, даже если учитель знает все его сильные слабые и стороны.

Майк щёлкает пальцами. Я не отвлекаюсь от серых глаз. Я жду, когда он начнёт первым. Но Майк не промах, он ждёт моего удара.

Я подпрыгиваю на месте, Майк дёргается и смеётся.

– Обманул, неплохо.

Я трогаюсь с места к Майку, но вместо прямого нападения, как он ожидает, я оббегаю его и целюсь кулаком в живот. Майк захватывает мою руку и толкает от себя.

– Другой бы тебе уже врезал.

Майк делает быстрый шаг, и его кулак летит в моё солнечное сплетение, но я не отпрыгиваю, как должен, а цепенею. Закрываю глаза, готовясь задыхаться.

– И чё? Зачем открываешься, почему никогда не защищаешься?

Толчок в солнечное сплетение, но не удар.

Открываю глаза. Майк держит кулак между моей грудью.

– Привык, что бьют? Ты сам знаешь, что умеешь защищаться и бить. Как с Виталей, как с лысым.

– Оно получается само. Когда я думаю, не выходит.

– Так ты не думай.

Как не думать. Мысли отключаются сами, а сейчас их много, и я устал, всё тело ноет.

Майк прицеливается в моё плечо, но я наклоняюсь и бью его в голову. Я не собирался бить туда, хотел по лицу, но как получилось, так получилось. Майк берётся за голову.

– Вот чёрт, голова и так раскалывается.

– Извини.

– Да не извиняйся ты, достал.

Ну раз Майку нужны от меня бездумные удары, то следом удар в челюсть, щеку, ногу, и напоследок под дых. Майка скручивает. Он рычит, выплёвывает слюну и блюёт.

Его тошнит прозрачной жидкостью с кусками еды. От запаха пустой желудок вдавливается в позвонки.

– Извини, блин.

Он вытирает рот рукой и наполовину выпрямляется.

– Вот, ты сделал всё правильно.

Сара спит в комнате. Букет, который она забрала из гостиницы, стоит в вазе с широким горлышком.

Я ложусь рядом с Сарой, целую в щёку, прижимаюсь и обнимаю.

– Ты его победил? – сонно спрашивает, двигаясь ближе ко мне.

– Победил алкоголь.

Смеётся тихо. Похожая лавина, как произошла в номере, настигает меня. Но не от оргазма, а от нежности, удивления, осознания, что я в постели с вишневолосой.

Как так вышло. Как я теперь не один. Как же у меня появилось так много друзей… Как за полмесяца я попробовал столько нового.

Целую Сару в шею.

Быть с кем-то намного лучше, чем в одиночку.

Глава 26
Отстанет ли она от меня

Мы шагаем втроём по коридору колледжа. Я за руку с Сарой, Майк с бутылкой газировки.

Вчера я написал Полу, что начал встречаться с Сарой: обещал рассказывать о себе чаще и выполняю обещание. Это не сложно.

Сложнее абстрагироваться от взглядов студентов. Многие пытаются поговорить с Сарой и что-то обсудить, но, когда они видят её руку в моей, отступают и смотрят на неё как на душевнобольную.

Я пробовал отпустить Сару, вернуть в привычную среду, но вишневолосая не хочет этого. Она давится смехом, хохоча над моими историями о репетиторе по музыке, и самыми неловкими моментами на выступлениях. На её смех оборачиваются даже те, кто в наушниках. От смеха Сары и мне хочется смеяться.

Когда я держу руку Сары, ощущения потрясающие, хотя всё ещё непривычные.

Я стремился к этому, но не думал, что всё произойдёт так быстро. Я чувствую себя обычным студентом, а не изгоем-невидимкой.

Сара вторглась в мой план подняться на вершину пьедестала, и я этому рад.

И я люблю цвет её волос. И её аромат, как вишнёвое варенье, как вечера с бабушкой и дедушкой. Как завтрак с блинами, вишней, чаем с сахаром. Сара сама как сладкий, едва заваренный чай.

Мир меняется, когда я вдыхаю запах с кожи Сары – жизнь перестаёт быть безобразной и серой, как туман в Сайлент Хилле, и не кажется такой враждебной, какой была четыре года из-за моего восприятия, и ненависти ко всему и всем.

Тая с подругами идёт по коридору. Все расступаются, чтобы пропустить королеву.