Но мы с Сарой не отходим.

Тая плавно меняется в лице и останавливается. Подруги что-то говорят ей и хихикают, но Тая перемещает взгляд с Сары на меня. Её голубые глаза испепеляют. Впервые она выглядит утомлённой, а не свежей, как будто спит по двенадцать часова.

– Я слышала смех с другого конца коридора. Сара, ну неправильно так громко смеяться. Арти, привет, – пытается улыбнуться, но это привычное для неё действие даётся с трудом.

– Мне нравится, как смеётся Сара, но не нравится собачья кличка Арти.

Толпа начинает гавкать. Я держусь. Раньше бы сбежал от стыда, но я уже не тот человек, что прежде. И остаюсь на месте.

– Я узнала, что у тебя был концерт, почему не позвал?

Делает грустную мину, закатывая нижнюю губу. Я к Тае больше ничего не чувствую. Она отталкивает характером, стремлением быть «самой лучшей и неповторимой». Тая притворяется доброй и милой, но на деле гниёт изнутри. Из-за неё Сара терялась среди этих девчонок. Они унижали, меняли в Саре то, что ей так идёт.

– Тая, давно пора сказать, что наша дружба подошла к концу. Я буду смеяться, и я хочу надевать чёрную юбку до колен и леопардовый топик. И плевать, что это не модно.

Майк завершает болтовню с друзьями. Подходит, бросает тяжёлую руку на моё плечо.

– Зачем девчонок ссоришь, пианист?

– Получается, Донов – бабник?

– С каких пор девчонки на лохов ведутся?

– Сучки, я тоже лох, все ко мне, – крякает один из придурков.

Толпа делится на «так этой Тае и надо» и «какого хера этот лошок лезет в чужие жизни».

Скидываю руку Майка с плеча. Вместо лиц студентов, передо мной мелькают воспоминания о первом столкновении с Майком – тогда сбросить руку Майка можно было сравнить со страхом на американских горках.

– Тая, пропусти нас, скоро начнутся пары.

– Ты бросаешь меня? – внезапно вопит Тая, топая ногой, – я тебе помогала, поддерживала, а ты со мной вот так?!

Её настоящие эмоции намного темнее и громче, чем те, что она прятала за маской притворства.

Голубые глаза смотрят с обидой и укором.

Она закатывает истерику.

– Ты же меня любил! Да об этом все знали, – обводит толпу рукой, – и перепрыгнул на мою подругу, потому что я не дала?!

Если бы я был подлой сволочью, как многие те, что дышат со мной одним воздухом, я бы напомнил, что сам не захотел с ней спать. Но я даю ей выговориться, солгать, поднять самооценку ещё выше, чем та есть.

Майк приближается к ней, стараясь не вызвать ещё большего гнева.

– Эй, тише, тише, ты чего?

– Я чего? Да он отказал мне ради этой… этой уродины!

– А ну, заткнись, – вырывается у меня. Смешки прекращаются.

Не по-пацански так разговаривать с девушками. Прорвало. Проступок.

– Арти… Артур, ты, ты говнюк! – Тая стискивает зубы. Она размахивает руками, задевая тех, кто стоит рядом. Её пальцы запутываются в волосах, и она случайно вырывает по волоску.

– Что значит отказал?

– Тая запала на Донова?

– Вот это позор.

– Две подружки, как две пары туфель.

– Бывшие подруги, дырявые туфли.

Не самые умные личности колледжа высказывают своё тупорылое мнение.

– Идите вы все!

Тая отталкивает подруг и, цокая каблуками, убегает по коридору.

У Сары мелкий тремор от волнения. Она сжимает мою руку. Я обнимаю Сару и прижимаю её голову к своему плечу.

Пусть идиоты судачат – всегда найдутся те, кто будет обсуждать всё и всех. И похрен, если «всех» – это ты.

– Не переживай, помиритесь, – кричат Саре из толпы. Она отрицательно мотает головой.

– Пацанчик, ты наберёшь себе врагов, – Майк оказывается за моей спиной.

– Ты хочешь стать мне врагом?

От каждого нашего действия и решения зависят жизни. Я приступил к реализации планов, но страдают другие. Теряют близких. Как Майк – Кайна. Как Сара – Таю.

Все последние перемены их жизней – мой грех.

– Я не стану твоим врагом, – отвечает Майк.

Поглаживаю Сару по спине.

– Почему же?

– Ты мой друг.

Почти все студенты колледжа собрались здесь, и даже преподаватели греют уши.

Я сохраняю самообладание в эпицентре разъярённых студентов. Начинается беспорядок: один бьёт другого, девчонки вцепляются друг другу в волосы. Преподаватели пытаются их разнять.

Сара отстраняется, чтобы увидеть происходящее.

– Майк не может дружить с этим!

– Этот классный чувак!

– Заткнись, падла.

Кайн решительно прокладывает себе путь через толпу, включая дерущихся. Он подходит, и, убрав руки в карманы, встаёт рядом.

Я понимаю, что убранные руки – это знак того, что Кайн не собирается драться. Он скалится, и его зелёные глаза словно выливают ядовитую воду мне на голову, а клыки пронзают плоть.

Майк выжидательно смотрит на него.

– Это твоя вина, Донов.

Я смотрю по сторонам: летят кулаки, падают люди, ссорятся друзья, проливается кровь.

Моя вина?

Я не разделял этих людей на группы мнений, они сами выбрали, за кого им быть. Я знаю их только визуально. Я не просил ни защищать, ни выступать против. В чём моя вина?

– Я этого не просил.

– Сара, ты сделала ошибочный выбор, – взгляд Кайна перепрыгивает на меня. – Донов, я поставлю тебя на место. Жди две недели, и мы встретимся лицом к лицу.

– Кайн, опять ты начинаешь.

Майк трёт торс в районе почек.

– Не вмешивайся, ясно? Ты мудила, променял дружбу на это… – Кайн зажимает нос, будто я мусор.

– Никого я не менял.

Один из драчунов летит на меня, я отхожу, и он падает к моим ногам.

Беру Сару за руку и увожу от этой вакханалии. Смотрю на Майка через плечо – это не просьба выбирать, со мной он или с Кайном, но Кайн, завидев, что я обернулся, сжимает челюсти.

Майк не уходит вперёд и не направляется назад. Он расталкивает дерущихся и не идёт ни к кому из нас.

***

Тая поспешно ушла, испугавшись потерять признание людей из-за эмоционального срыва, что до этого дня томился в её груди.

Она поджидает Сару у туалета.

Тая долго ждала, когда та отцепится от Артура.

Сара заходит и направляется к раковине. Её неугасающая улыбка злит Таю.

– Ну что, бывшая подружка?

Тая, как тень, перемещается к Саре.

Сара включает воду трясущимися руками, споласкивает лицо, выключает воду. По её позвонкам бегут мурашки.

– Что?

Тая видит, что уголки губ Сары опускаются. И в этот момент она чувствует себя счастливее.

– Ты теперь с ним?

Сара старается дышать ровнее, чтобы Тая не увидела, как часто вздымается её грудь. Но Тая знает, что Сара напугана.

– Да.

– Ты в курсе, что он влюбил меня в себя? Свёл с ума своей этой недосягаемостью. Он должен быть со мной, а ты, будь добра, отойди с дороги. – Тая мечтательно вздыхает, слизывая карамельную помаду с губ. – Арти такой…

Сара в ярости от услышанного. Она не сдерживает крик:

– Какой?

– Смелый и крутой. Красивый, – перечисляет Тая очевидные вещи, не заглядывая глубже.

– А ты помнишь, каким он был?

Тая смотрит на Сару так, что та становится для неё невидимой. Для Таи Сара уже давно пустое место, но сейчас её взгляд не улавливает очертания бывшей подруги.

Тая старается вспомнить., каким Артур был на первом курсе: его волосы покрыты лаком, голова опущена, а глаза скрыты от окружающих. Она не обращала на него внимания, но не признается в этом Саре.

Сара помогает Тае ответить на вопрос, ведь Сара полтора года наблюдала за Артуром и с каждой встречей в коридоре всё сильнее влюблялась в него. Она изучала его расписание и проходила мимо кабинета, где он стоял, пытаясь слиться со стеной:

– Он был застенчивым. Никогда не улыбался. Ни с кем не общался, кроме Пола. И сбегал из колледжа сразу же после последней пары. Ты не помнишь Артура тем, ведь ты замечала его, и теперь не ной.

Тая лишается своего сияния. Перестаёт держать осанку и горбится. Тот Артур не интересовал её, она с трудом вспоминает, каким он был ещё несколько недель назад.

– Я ходила на все концерты Артура и срывала афиши с доски объявлений, а некоторые доставала из помойных вёдер, чтобы видеть его чаще! Я любила Артура тогда и люблю его сейчас. Ты же любишь Артура таким, каким он стал. Поэтому не надейся, что я отойду с дороги.

– Ты сука, Сара!

Тае хочется ударить Сару лицом об раковину, но она боится получить сдачи, и потерять ангельскую красоту. Поэтому ей приходится представлять, как Сара орёт от боли, и не двигаться.

– Тая, пересмотри своё поведение, подумай над моими словами, а я ухожу.

Сара выходит из туалета, оставляя Таю пялиться в одну точку и размышлять о словах бывшей подруги.

Тая обнаруживает ошибки и проколы в собственной жизни.

Она могла быть с Артуром, если бы дала лошку шанс, и спать по ночам, а не мечтать о нём сутками напролёт. Вечеринки не помогают ей, а алкоголь оголяет чувства ещё сильнее. Другие парни становятся Тае противны, а мысли не дают уснуть.

Тая чувствует себя идиоткой.

***

Я вижу свою маму на первом этаже. Она сидит на скамейке, положив руки на ноги, и смотрит на обувь. Выглядит мама плохо. Волосы грязные, а одежда в пятнах.

Это тоже моя вина.

– Сар, ты сможешь подождать на улице?

– Конечно, – оставляет лёгкий поцелуй на моей щеке и торопится на выход.

Сара стала задумчивой и молчаливой, и не рассказывает, что стряслось. Я не настолько глуп, чтобы не заметить произошедшие в ней перемены. Но настаивать на том, чтобы Сара поделилась тем, чем не хочет, будет неправильным.

Я сажусь рядом с мамой. Она не сразу замечает меня и, подняв голову, вглядывается в моё лицо. От неё пахнет так, как пахло в квартире. Я усмиряю волнение из-за беспокойства о ней.

На секунду её глаза расширяются, но вскоре взгляд становится потухшим и отчуждённым. Мама кажется обессиленной.

– Где отец?

Она опускает голову и пытается оттереть пятно на кофте.

– Артурчик, я так соскучилась.

Я обнимаю её, но недолго, чтобы не раствориться в материнских объятиях.

– Я рад тебя видеть. Что-то произошло?

Пол машет мне, но опускает руку, завидев маму. Я показываю ему на выход. Он кивает в знак понимания.

– Помню твоего друга, добрый мальчик. Дядя ему дал странный совет по улучшению речи.

Этот совет – жевать бумагу – вынужденная мера, из-за вашего контроля…

– Видела тебя с девушкой. Ты взрослый уже, да?

Её обессиливший вид из-за трудного принятия моей самостоятельности и взросления?

Мне её жаль. Очень жаль. Но я не могу простить «убийство» бабушки. Некоторые вещи невозможно забыть.

Я люблю родителей, но и это должно быть в меру. И они должны любить до определённой грани.

– Сара – моя девушка. Где отец?

– Я так и поняла… Отец работает. Он зарабатывает денег, чтобы сделать ремонт. Я отгул взяла, чтобы с тобой встретиться. Алёша запрещает тебя искать.

– Запрещает?

– Не бери в голову, он тоже скучает.

– Мама, я живу хорошо. Я пишу тебе по вечерам.

– Артурчик, у меня душа за тебя болит.

Я вижу, что ей больно. И мне нелегко. Это не попытка манипулировать, она точно поняла, почему я ушёл.

– Я не вернусь домой.

– Ты не ходишь на репетиции

– Я помню, как играть.

– Так ты не научишься новому.

– Мы можем поговорить о другом?

Больше ни слова не произносит. Сидит рядом, дышит, изучает пятно, что не смогла оттереть.

– Я буду звонить тебе, а не только писать, устроит?

– Артурчик, спасибо.

Тянется, чтобы обнять ещё. Обнимаю. Запах детства, когда никаких проблем, кроме как съесть брокколи или кашу. Лечь рано, хотя игрушки ждут.

Запах лжи и давления.

Отстраняюсь.

– Меня ждут, ты пойдёшь домой?

– Приводи как-нибудь девушку и друзей в гости. Я накрою стол.

– Я подумаю.