Глава 32
Все наши жизни

***

Майк забирает со стола неподписанный документ. В нескольких местах от капель виски образовались кривые кляксы.

– Сара спать с тобой не будет.

– Ну, – пожимает плечами Кайн, – тогда… – Он кладёт два пальца одной руки на два пальца другой, расположенных чуть в стороне, – вечер в хату.

Дверь дома Кайна распахивается и ударяется о стену. На пороге появляется Сара, а за ней запыхавшийся Пол.

Кайн оборачивается на них. На его лице появляется недовольная улыбка. Майк поднимает на вишневолосую глаза.

Кайну не очень-то важно переспать с Сарой, но она дорога Артуру, а что дорого ему – то и становится важно Кайну.

– Всё-таки пошли за мной, – разочарованно говорит Майк, сминая документ.

– Сара, на что ты готова для спасения своего пианиста?

Кайн облизывает клыки. Он знает, что меняется, Майк прав.

Во всём виноват Донов. Кайн боится, что тот займёт его место рядом с Майком, и сам же очищает ему путь, поступая так фигово, как он поступает. Кайн начал меняться ещё до того, как встретил Донова, но тогда он осознавал, что делает: он просто искал способ развлечься и не чувствовать скуки, но теперь перестал собой управлять.

– Ты подпишешь документ, если я пересплю с тобой? – вымученно спрашивает Сара, входя в дом.

Майк отталкивается от скользкого пола и оказывается перед Сарой.. Схватив её за запястье, выталкивает за дверь.

Пол захлопывает за ними дверь.

– Ты готова снять трусы перед любым?! Вы все меня разочаровываете!

Майк пинает камень на безупречно ровный газон и задевает ногой цветы. Он ненавидит их всех. Донов открыл ему глаза на друзей.

– А что делать?! Что нам делать?! Он не подписал, да?

Сара выдёргивает документ из пальцев Майка.

Подписи нет, и она стонет.

– На сколько сажают за угон машины? Его могут лишить свободы на года три, может, и больше, учитывая состояние тачки. Думаешь, он выйдет из тюрьмы прежним? Тюрьма доломает его! Да-а, я говорю доломает, потому что родители уже сломали этого человека! Майк, один раз снять трусы не убьёт меня. А Артур за решёткой – погубит нас обоих.

Майк трясёт Сару за плечи. Ему хочется дать ей пощёчину, но он не бьёт девушек. В его глазах Сара упала, а затем снова поднялась. Он не знает, что чувствовать.

Пол заходит в дом Кайна. Майк отпускает Сару, и она замирает на месте.

Под руку Майка попадает вазон с ромашками. Он поднимает его, замахивается и разбивает о ступеньку. Осколки от вазы летят к ногам Сары. Земля разлетается, а цветы рассыпаются на лепестки.

– Я хочу отдохнуть от вас всех!

Кайн сидит на столе с новой бутылкой виски, старая всё так же валяется на полу. Под барным шкафом коричневая лужа. Удушливо воняет алкоголем.

Пол молчит под пристальным взглядом зелёных глаз. Кайну любопытно, что дальше сделает этот Винни пух.

Пол думает, зачем он вообще сюда зашёл. Что он может сделать. Но он попробует ради друга, будет импровизировать.

– Пожалуйста, подпиши документ.

Он встаёт на колени перед Кайном. Тот смеётся.

– Вы все готовы унижаться ради Донова. Что в нём такого, а? Что?

Кайн вливает в себя виски и вливает. Он и так уже сильно пьян.

– Пожалуйста, подпиши.

Майку приходится вернуться в дом. Он берёт Пола за толстовку и поднимает с колен.

– Не хочет, пусть не подписывает. Больше никто не встанет перед ним на колени. Никто не будет с ним трахаться. Пусть остаётся один. Будет пианист в тюрьме или нет, не повлияет на моё решение прекратить дружбу.

– Мужская дружба несокрушима, не?

Кайн делает глоток за глотком. Лица парней размазываются, как и его жизнь.

– Ты не мужик, ты ссыкло, уехавшее с места гонок. Вот Донов мужик. Если он сядет из-за тебя, то никогда не обращайся ко мне за помощью.

– Донов то, Донов сё. Вы, придурки, помешаны на этом Донове.

Язык Кайна еле воротится. Кайна трудно держать голову прямо, она тяжёлая, а шея кажется ему тонкой и слабой – его голова, как болванчик на ветру.

Майк заговаривает Кайну зубы. Кайн скоро уснёт. Майк много раз говорил Кайну, что сначала стоит поесть, а потом уже пить.

– Лох он был, лохом и остаётся.

Кайн соскальзывает со стола и падает на пол. Он ойкает. Его глаза закрываются, но он продолжает пить из бокала, который с трудом удержал в руках.

Пока Майк, Сара и Пол стояли за дверью, Кайн выпил половину. И не собирается останавливаться.

Майк подходит к Кайну. Склоняется над ним, и, глядя на него сверху вниз, кладёт документы на пол, подальше от коричневой лужи. Он жестом просит Пола принести ручку.

– Ты не отомстишь Донову за свои неудачи, если он будет сидеть в тюрьме. Подпиши, и пусть боится встретить тебя.

Майк лжёт. Пианист давно не робеет перед другими. Он готов защищаться, биться, но не сбегать, как делал всего месяц назад. Майк натаскает его до финальной битвы. Такая будет, от неё никуда не деться.

Возможно, Майк помешан на Донове из-за его уникальности. На его не всегда понятном чувстве юмора. На том, как он легко учится новому. На его светло-тёмной душе.

Да все помешанные на Донове скажут те же причины.

Пол прибегает с ручкой. Майк вкладывает её в пальцы Кайна и подводит руку к чёрточке.

– Ставь подпись, освободи Донова, и он будет под твоим присмотром, – громко просит Майк, чтобы Кайн не соскользнул с крючка его непродуманного и тупого плана обкрутить Кайна вокруг пальца, воспользовавшись его опьянением.

– Коновал, пошёл нахер, – Кайн посылает Майка, а сам выводит роспись. Разум Кайна обманывает его. Кайну кажется, что он остался один, что сам придумал разговор с другом. Но он точно знает – Майк предал его. И Кайн делает всё, что велит голос лучшего друга-предателя, лишь бы не потерять его до конца.

«Однажды у моего друга появился другой друг», – Кайну хочется кричать об этом, чтобы все ненавидели пианиста.

Донов принёс разлад.

Майк переворачивает страницы. Кайн выводит роспись. Выводит быстро, как и пьянеет на голодный желудок.

Майк меняет документ Кайна на экземпляр пианиста, где Кайн тоже расписывается. И, нарисовав последнюю букву над чёрточкой, Кайн падает лицом в лужу виски. Высовывает язык и облизывает алкоголь с пола.

Майк и Пол выходят с подписанными документами на улицу, но они не успели обрадоваться, всё вышло слишком абсурдно.

Сара сидит на ступеньке среди осколков и цветов. Окровавленная рука запущена в волосы.

– Сара, что случилось?

Майк взял её руку. Из двух пальцев течёт кровь.

– Я убирала осколки, чтобы сесть, и порезалась. Майк, я бы не стала спать с Кайном, я бы придумала что-нибудь другое. Я… ответила не раздумывая.

– Пойдём отсюда. Мы всё решили. Никто ни с кем спать не будет. Соберём вещи, если Таю с пианистом оставят там ещё на какое-то время и отнесём документы. А потом идите вы все в жопу, я буду от вас отдыхать.

***

Я не знаю, чем себя занять.

Братья пинают друг друга. Тая рассматривает ногти. За решёткой ходят туда-сюда полицейские.

Стремясь обрести внутреннюю свободу, я ограничил себя рамками понимания этой свободы.

Я рад, что Сару не отправили сюда. Она не мёрзнет среди холодных каменных стен, не вынуждена ходить в туалет, в сопровождении полицейского. Хорошо, что здесь нет общего железного ведра для справления нужды.

Полицейский открывает дверцу, держа в одной руке чёрный пакет. Как обычно все затихают в ожидании новостей.

– Донов, тебе посылка. И для девчонки, – показывает на Таю. – И, Артур, хорошая новость: Звонов подписал документы на передачу машины. Угон на тебя не повесят.

Ставит пакет мне под ноги.

– Вы проведёте здесь ночь, а завтра всех отпустят. Я бы назначил по пятнадцать суток, но начальник добрее меня.

– Кайн подписал? – озадаченно переспрашиваю я, бросая взгляд на Таю.

– Ну и почерк у него кривой.

Он закрывает дверь и проворачивает ключ в замке, запирая нас.

– Поздравляю!

Тая бросается ко мне и крепко сжимает в объятиях. Я аккуратно снимаю её руки с шеи и отстраняюсь.

– Не надо так делать.

В пакете обнаруживаю несколько шоколадок, Тая кричит, что это её любимые. Четыре футболки – две для меня, две для Таи. Шорты мне, лосины Тае. Трусы мужские и женские. Вынимаю четыре бутылки воды – одну отдаю мучившимся от жажды парням: они козлы, но я не они.

Туалетная бумага. В кармане шорт нахожу смятую бумажку.

Сара.

«Мне не позволили передать больше еды. Они забрали хлеб с колбасой и готовую еду в контейнерах.

Прости, что оставила тебя голодным. Я многое не напишу, боюсь, что это увидят другие люди. Скоро мы встретимся. Кайн подписал всё, что нужно. Я очень жду, когда ты вернёшься ко мне».

Прижимаю записку к груди. Сейчас бы сидеть не здесь, в этом промозглом месте, а за пианино вместе с Сарой. Одну руку положить на её талию, вторую на клавиши.

Я не понимал, как это скучать по человеку, и это оказалось полнейшим кошмаром.

В последнее время всё как сон.

Сердечный темп замедленный, и я не испытываю злости. Нет ненависти к каждой человеческой роже. Нет страха.

Я чувствую себя и живым, и мёртвым. Я никак не привыкну к себе таким.

Я привязался к людям, влюбился в девушку, и я с ней встречаюсь. Я дружу с самим Майком Коноваловым. Ко мне пристаёт Тая, королева безразличия к моей персоне.

Каменные стены как зеркала мыслей и чувств. Я давно не проводил анализ жизни.

– Когда мы отсюда выйдем, опять общаться не будем?

Тая возвращает меня в реальность. Я ещё не всё обдумал, но её голос заставляет очнуться.

– Мы можем общаться, но как друзья.

– Я тебе уже совсем не нравлюсь?

– Тая, отстань с подобными вопросами.

– У тебя очень красивое тело.

– У тебя очень красивое тело, – передразнивают близнецы Таю, и дают друг другу пять.

Красивое тело? Я дрыщ дрыщом. Тая использует женские уловки, чтобы добиться желаемого, раньше я мог на это повестись, но теперь мне безразлично.

– Нормальное.

Она сердито выдыхает.

Я не хочу ни с кем говорить. Тем более с Таей.

Время летит, и в то же время тянется. Когда полицейские перестают маячить у камер, а заключённые в клетках перестают ржать и болтать о всякой фигне, я понимаю, что наступил вечер.

Нас переселили в камеры с двухъярусными кроватями. Я перекусил шоколадкой, выпил полбутылки воды, чтобы не ощущать спазмы от голода, ведь нас никто так и не покормил.