Расколотое сознание (страница 51)
Мы смеёмся, а студенты оборачиваются и улыбаются, точно бы они участвовали в нашем разговоре. Многие замечают меня, но уже без злобы как раньше, а с каким-то интересом и воодушевлением. Девушки поглядывают исподтишка, и это не моё воображение – это заметила и Сара, и Пол. А я ни на кого не смотрю, мне не важно, что они обо думают и как смотрят. Мне стало на это плевать.
Ещё через несколько дней я устраиваюсь на работу грузчиком. Я хочу зарабатывать деньги и работать руками – не могу играть, смогу таскать.
В больнице я потерял форму, но физическая сила уходит и приходит, а сила воли должна быть всегда.
Диван, холодильник, коробки с вещами, стол, стулья, телевизор. Каждый день я поднимаюсь с грузом по лестнице, преодолевая по сто этажей. Мне нужно нарастить мышечную массу и соблюдать правильное питание, чтобы достичь тела, как у Майка.
Как было у Майка.
Каждодневные попытки сыграть на пианино. Каждодневные проигрыши.
Прогулки с Сарой по парку. Кормление уток. Закаты вместе, но пока что не рассветы. Мы приспосабливаемся к новой действительности.
Живём спокойной жизнью, без адреналина, как несколько месяцев назад. Сара теперь сидит справа от меня, чтобы я видел её боковым зрением.
Символично получается: после избиения Кайна я тоже не видел левым глазом.
Сара теребит в руках розовый клевер. Я жую кусок булки на глазах у голубей. Они курлыкают, и я кидаю им крошки. Птицы взлетают и приземляются. Они клюют с такой яростью, словно подозревают меня в намерении отнять у них еду.
В мире ничего не изменилось: те же птицы, тот же пруд, та же трава. Но мы с Сарой стали другими. Мы потеряли часть души, похоронили вместе с Майком.
Сара смотрит на бутылку с водой, на булку, и внезапно начинает хлопать руками, как крыльями, и открывать рот, как птенец. Она имитирует курлыканье голубей.
Посмеиваясь, я кладу булку ей в рот и наблюдаю, с каким наслаждением она жуёт.
– Колбасы бы с сыром, – с набитым ртом говорит она.
Я кладу голову ей на плечо и зарываюсь носом в её волосы.
– Ты пахнешь бутербродом.
Она давится и смеётся. Я постукиваю по её спине и целую в шею. И ещё раз. Мне нравится это делать.
– Как это пахнуть бутербродом?
– Аппетитно.
– Я думала, ты сравниваешь меня с вишней.
– Ты бутерброд с вишней.
– С вареньем?
– Да.
– Только не ешь меня!
– Съем.
Я поворачиваю её голову за подбородок, и наши губы сливаются в поцелуе. Её язык на вкус как свежая выпечка. Остатки булки выпадают из моих пальцев.
У птиц сегодня пир.
Тая названивает мне каждый день. Ей всё ещё не удаётся справиться с желанием быть со мной. Вроде как оно стало даже сильнее. Смерть Майка оголила многие её эмоции, что она, как-никак, но до этого сдерживала.
Сара не знает о звонках Таи. А я перестал брать трубку – после первого раза, как ответил Таи, и выслушал причины, по которым я должен явиться к ней домой – я перестал переживать, что с Таей что-то случилось, раз она так настойчиво звонит.
Таким образом Тая справляется с потерей Майка.
Ей кажется, что, добившись желаемого, она избавится от боли.
Пол начал изучать языки, чтобы занять этим мысли.
Но когда мы встречаемся в колледже, то объединяемся в дружную компанию. Все расступаются, и коридор становится нашим. Долой неуверенность и страх быть в центре внимания.
Нам очень не хватает важного для нас человека. Он наполнял жизни улыбками. Я помню ту щекотку в животе, когда мы с Майком впервые смеялись, как дураки, возле машины Кайна.
Майк подарил мне смысл улыбаться.
Я решил накопить денег на обучение в автошколе, чтобы получить права и забрать мою родную "Honda Civic» со штрафстоянки.
Кайн не ходит на учёбу. Говорят, он заперся дома и стал затворником.
У каждого свой способ принять ситуацию.
И ни один из них нельзя упрекать.
Жизнь течёт стремительно.
Не успеваю оглянуться, как оказываюсь в другом месте и занимаюсь чем-то новым. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь остановиться и посмотреть на мир спокойно, без спешки.
Глава 44
Я тебя помню
Я заношу кресло-качалку в чужую квартиру. По-моему, это третья квартира за этот день. Я весь потный и уставший, но это мелочи по сравнению с тем, что у меня на душе.
Майк сейчас был бы с какой-нибудь девчонкой, участвовал в гонке или бил новую боксёрскую грушу, которую не успел купить.
В параллельной вселенной… Возможно, он успел. Но я в той, где не успел.
– Ты же тот самый Донов-красавчик! – произносит девушка с чёрными длинными волосами, выходя из комнаты. Я ставлю кресло на пол и внимательно смотрю на неё, представляя, как глупо выглядит мой единственный движущийся глаз.
Вроде это Кейт, с которой мы участвовали в гонке на мотоциклах.
– Что у тебя с глазом? – спрашивает она.
– Ослеп.
– В той аварии, где погиб Майк?
– Ты же знаешь. Зачем спрашиваешь?
Она садится на кресло. Мои коллеги-грузчики заносят остальные вещи.
– Я хотела услышать это от тебя. Слухи, они как слизняки – где прошли, там и отверстия оставили.
– Интересное сравнение.
– Сегодня вечером приходи на вечеринку.
– Не приду.
Кейт встаёт, чтобы не мешать моим коллегам вносить мебель в квартиру.
– Мне надо работать.
Я выхожу в подъезд, но девушка следует за мной. Я спускаюсь на ступеньку ниже, и она тоже.
Я делаю вдох. Выдох, и ещё вдох.
– И что, опять будешь сидеть за пианино, клацать по клавишам, и всё?
– Я не могу играть.
– Как это не можешь, пианист?
На эмоциях толкаю Кейт к стене. Она успевает затормозить ногами, чтобы не удариться спиной. Душу молотит блендер с острыми ножами. Меня душит боль в горле, и я хриплю, смотря в глаза Кейт:
– Никогда не называй меня так. Н-и-к-о-г-д-а, – произношу по слогам, поднимая глаза к потолку.
Чтобы не потекли слёзы.
Пианист… В последний раз я слышал это от матери Майка.
А Майк забрал с собой мои мелодии.
– Он всегда тебя так называл, я помню это как сейчас. Пианист то, пианист сё. Для него ты был как брат.
Я отпускаю Кейт. Она продолжает повторять прозвище, придуманное Майком, и я понимаю, что её не остановить. Пусть лучше наговорится и перестанет.
– Он для меня тоже.
Двое мужчин несут диван, и я перепрыгиваю через несколько ступенек вниз, чтобы освободить проход для коллег. Кейт не успевает за мной и возвращается в квартиру.
Вот пусть и не трогает меня.
Я не хочу ничего слышать. Не хочу тревожить то, что и так неспокойно.
Остались последние стулья, я беру сразу два и несу наверх. И снова эта Кейт идёт со мной по ступенькам.
– Мы не собираемся напиваться на этой вечеринке. Будут гонки на мотоциклах и автомобилях – всё, что так любил Майк.
– Ещё скажи, что это в его честь.
Расставляю стулья в комнате.
– Все наши вечеринки в честь Майка. Он был с нами почти всегда. Майк… – она негромко смеётся, – герой вечеринок.
Она скрывает боль. Можно подумать, что ей всё безразлично, но её глаза говорят о многом. Смех и легкомысленное поведение намного заметнее, чем грусть.
– Я спрошу у Сары, хочет ли она.
– Майк считал её ведьмой. Она добилась тебя – непробиваемого.
– Зачем ты так много говоришь о нём? Ты понимаешь, что… – Я качаю головой. Она всё понимает. – Хочешь, чтобы его имя тонуло в слезах?
– Он бы обрадовался, что ты из-за него плакал! – Кейт потирает ключицу и опускает взгляд, и её напускная радость куда-то исчезает. – Приходите, мы устроим последнюю гонку. Ты со мной посоревнуешься, чтобы свести счёты с той гонкой на мотоциклах.
– У меня нет машины.
– Я дам тебе свой мотоцикл и машину. Две гонки, и ты освобождён.
Другие грузчики кричат, что уходят. Отвечаю, чтобы уезжали и не ждали.
– Две? Ты же в курсе, что я ездил на мотоцикле один раз.
– Да, две, – подтверждает она. – Майк обещал научить тебя ездить на мотоцикле, и я хочу выполнить это обещание вместо него.
– Он… – я вспоминаю, как Майк солгал о том, что повредил руку, – он почти научил.
– Одна гонка по прямой дороге не причинит вреда. А вот на машине… Он назвал тебя сумасшедшим, и я хочу это проверить. Может быть, после этого ты снова сможешь играть?
– Я спрошу у Сары.
– Каблук.
– Пусть так.
Сара отказывается, даже недослушав. Я сижу на кровати, а младшие братья Сары вбегают в комнату, смеются и выбегают обратно.
– Ты не сядешь за руль!
– Сара, Кейт права – это может помочь мне играть, – возражаю я на неутешительный ответ.
– Скорее, это поможет тебе разбиться!
Она встаёт, достаёт из ящика стола браслет и надевает мне на запястье. Ведёт пальцами по моим шрамам, углубляясь в размышления.
– Я хочу играть, но у меня не получается дотронуться клавиш. Ещё две гонки, и я навсегда откажусь от этого.
Я тереблю браслет. Сара давно мечтала нацепить мне его на руку.
– Конечно, потому что умрёшь.
– Перестань хранить меня!
Бен и Сэм врываются в комнату Сары. Один хватает наушники со стола, а второй пытается удержать сестру, чтобы та не отняла украденную вещь.
– Если их не привяжут к стульям, я повешусь! – кричит Сара, поднимаясь с кровати и направляясь в коридор.
– Оставишь меня одного?
Она закрывает дверь в комнату и возвращается, садится на колени и кладёт подбородок мне на ноги. Когда я начинаю гладить её по голове, она мурлычет. Её светло-карие глаза, опечаленные последними событиями, смотрят из-под бровей. Я медленно глажу её по волосам.
Я редко смотрел людям в глаза, а теперь, чтобы увидеть глаза Сары, мне приходится переводить взгляд с одного её глаза на другой.
Повязка на глазу стала частью лица. Сначала резинка давила на висок и натирала кожу за ухом, но чем дольше я её ношу, тем меньше чувствую дискомфорт.
Осталось завести попугая и показывать судьбе средний палец, как пират.
– Ты же хочешь оставить меня одну.
– Я не собираюсь выигрывать.
– В смысле?
Я тереблю вишнёвые волосы, накручиваю пряди на палец.
Кто-то может спросить, как я позволяю любимой стоять на коленях, но если ей так удобно, то пусть стоит хоть на голове. Придёт время, и я сам встану перед ней на колени.
Отношения – это не занятие на время. Это начало пути и до конца.
– Я хочу в последний раз почувствовать, как машина подпрыгивает на кочках, а ветер влетает в волосы. Увидеть, как стрелка спидометра перескакивает с цифры на цифру. Переключать передачи. Показать Майку, что я научился сдерживать себя.
– Кочки под колёсами? Тебе не хватило ямы?
Она встаёт и озабоченно смотрит на меня. Так пристально, что хочется спрятаться.
– Там были ремонтные работы. Я об этом сообщил уже всем, и даже полиции. Не напоминай.
– Извини.
– Кейт сказала, что дорога будет прямой.
– Ты очень хочешь этого?
– Да.
Она со стоном вздыхает и перекидывает волосы назад.
– Хорошо, поехали. Но, пшеничноволосый…
– Что? – перебиваю её, и мой обычно низкий голос звучит пискляво и удивлённо.
– Ну… ты же зовёшь меня «вишневолосой», – показывает большой палец, хитро улыбаясь. – Это же так мило!
– Пф.
– Чё пф?!
Сара бросается на меня, запрыгивает сверху и кусается. Я пытаюсь освободиться, а она вонзает зубы в мою кожу. На просьбы прекратить, братья Сары вбегают в комнату и видят картину: их сестра сидит на парне, склонившись к нему.
– Мама, они занимаются чем-то нехорошим! – вопит Бен, оттесняя Сема с дороги.
Из моего горла вырывается громкий смех.
Я не разучился смеяться, Майк.
Глава 42
В последний раз
Вечеринка Кейт проходит в одноэтажном доме с просторной террасой. Стеклянные двери открыты, и гости свободно перемещаются, держа в руках бутылки с алкоголем.
Не будут они напиваться, как же.