Да что она несёт. Вздор. Херня. Глупости.

Если бы я был таким, как она описывает, девушки заметили бы меня сразу, а не тогда, когда я изменился.

– Тая, отдай ключ. Мне надо выйти.

Она перестаёт прятать лицо за коленями и смотрит на меня.

Меня охватывает дрожь. Тая не в себе: её глаза остекленели, волосы на руках дыбом, а язык то и дело облизывает уголки рта.

– Нет никого желание тебя, неукротимый пёс. Я думала, поманю пальчиком, и ты мой. А ты оказался сложнее.

– Потому что я не пёс.

Я любил её, но всё обернулось так, что я не понимаю, как освободить Таю от фантазий со мной. Как вернуть ту беспечную, равнодушную ко всем Таю.

– Это образно говоря.

– Кайн тоже сексуальный, вроде.

Не мне судить, но если попытаться понять, что нравится девчонкам, то он занимает второе место после Майка.

Тая обдумывает мои слова, опираясь рукой об стул. На мгновение я замечаю её грудь и отвожу взгляд к стене.

Пожалуйста, помогите.

Тая вызывает озноб.

– Кайн заперся дома и никуда не выходит.

– Разве это не похоже на цель? Вернуть Кайна и себя к жизни. Дай мне ключ.

Прости, Кайн. Это может быть как местью, так и помощью.

Тая молчит, сжимая ключ в кулаке. Я не убедил её.

– Тая, Майк для нас не просто друг, он брат, ангел, помощник, любимый. Но его нет в живых.

Тая вздрагивает. У неё нет смысла жизни, кроме как желать близости со мной. Это печально.

– Он бы не сказал: «Плачьте по мне, грустите, забудьте о жизни». Майк бы попросил нас жить ещё лучше, чем мы жили до этого.

Кому я это говорю – ей или себе?

Из глаза Таи выкатывается слеза, за ней ещё одна. Я кусаю язык, чтобы не заплакать.

– То, что ты делаешь – это неправильно, это какой-то абсурд. У всех парней есть член. Я не герой порнофильма, я обычный парень, – ору на Таю, – верни прежнюю себя! Верни ту весёлую девчонку, от красоты которой все млели!

– Как много громких слов.

– Я умею говорить и громко.

– Не так много.

– Нормально. Дай ключ и верни мне подругу. Ты озабочена, и это противно.

Тая прячет лицо в тени.

– Противно?

– А ты думаешь, мне нравится, когда ты лезешь и не понимаешь отказа? Дай ты уже ключ. Пока ты ведёшь себя так глупо, не подходи ко мне.

Тая бросает ключ, и я ловлю его, прежде чем он успевает упасть на пол.

Вставляю ключ в замочную скважину и, пока проворачиваю его, смотрю на рубашку Таи, со следами обуви.

– Подружись с головой, ты же не такая.

Выхожу из комнаты и бегу по ступенькам вниз.

Высоченный парень сидит рядом с Сарой и предлагает ей выпить. Она отказывается.

Да он к ней клеится.

Подхожу к спинке дивана. Сара хочет повернуться, но я целую её в макушку, просовываю руки под подмышки и тяну на себя. Она заливается хохотом.

– Что ты делаешь? Щекотно!

Я подхватываю её, закидываю к себе на плечо и уношу подальше от прилипал. Я держу её двумя руками, она смеётся, болтая ногами в воздухе.

Смотрю на высоченного и ухмыляюсь.

Я понял, зачем Майк так делал. Он ещё играл желваками, но к такому я не готов.

Я продемонстрировал своё превосходство, стерев с рожи Митча улыбку.

– Чего это ты, а? – интересуется Сара, крепко держа меня за футболку.

Я несу Сару по улице к гостинице, где жил. Смех Сары не утихает, а я всё продолжаю улыбаться.

Я не отпущу вишневолосую, пока сам этого не захочу.

– Он прилип к тебе как банный лист.

– Ревнуешь? – удовлетворённая вопросом она обцеловывает мою щёку.

– Да.

– Артур Донов умеет ревновать?!

– Не зря Майк тебя ведьмой звал.

– Майк был прав.

К счастью, номер, где я жил, свободен. Я вношу Сару в номер, ставлю на пол и подталкиваю к кровати. Она садится, тянет меня за собой, и мы вместе падаем на постель.

***

Тая послушала Артура и идёт Кайну, что не выходил из дома со смерти Майка.

Майк помогал Тае снимать напряжение, пока та не зациклилась на Артуре.

Они дружили вчетвером, и именно Майк объединял их, но Артур расколол то, что уже было в трещинах.

Тая идёт к дому Кайна в слезах, минуя поглядывающих на неё людей.

Она плохо разбирает дорогу, но ноги сами несут её к знакомому дому.

Тая собирается переспать с Кайном, потому что никогда не была с ним, и Кайн самый приближённый к Майку.

Тае хочется освободиться от Артура.

Она устала желать Донова. Быть сукой. Она никогда не отбивала парней и отказывала тем, кто бросал своих девушек ради неё. А Донов – парень её бывшей подруги, и Тая мечтает вернуть доверие Сары, извиниться за всё то время, когда она указывала ей, как жить.

Тая больше не будет разрушать отношения Сары и Донова.

Тая теряла рассудок в безмозглом желании заполучить Артура.

Её постоянно возбуждённое тело тянулось к Артуру, а побитое самолюбие пинало к сексу с ним.

Сейчас её тело и душа – это два полюса. Её тело требует любого недоступного парня, в то время как душа не выходит из траура.

Её щёки обжигают солёные слёзы.

Кайн не открывает Тае дверь, он никого не ждёт, ему никто не нужен. Он положил подушку на лицо, надеясь так себя задушить, но не закрыл окно, и Тая пробралась в его дом. Она скинула подушку на пол и заскулила, глядя в зелёные глаза Кайна.

Она плачет, стоя над Кайном, сжимающим кулаки, чтобы не завыть вместе с ней.

– Переспи со мной, – просит Тая, глотая слёзы.

Кайн спрыгивает с кровати, замахивается, но останавливается с поднятой рукой. Тая не пытается уклониться от удара.

Кайн зверь – это и отталкивало Майка, ломало их дружбу. Он опускает руку. К сожалению, осознание своих действий пришло к нему слишком поздно. Майк умер с обидой на него.

– Майк умер, а ты всё о сексе?!

Кайн берёт Таю за руку и тащит к стене, где фотография четырнадцатилетнего Майка и Кайна разрушает гармонию минимализма.

Серые глаза Майка уже никогда не моргнут. Его губы не улыбнутся, а выражение лица останется неизменным.

Тая не смотрит на Майка, зато Кайн не отводит взгляд.

– Майк умер, ненормальная, какое трахаться? – Кайн кладёт ладонь на затылок Таи и поворачивает её голову к фотографии, – смотри на Майка, приди в себя!

Тая задыхается, она захлёбывается слезами и не вытирает сопли. Пелена застилает ей глаза, и попытки Кайна заставить смотреть на фото всё равно проваливаются.

– Замени мне Майка, – упрашивает Тая.

– А мне кто его заменит?!

Кайн убирает руку с головы Таи.

– Никто не заменит Майка, ясно?

Кайн кричит на весь дом. Его мать уехала на съёмки в другую страну и не вернулась, чтобы поддержать сына. Как всегда, Кайн один в большом доме. Но теперь «как всегда» совсем по-другому.

От духов с ароматом корицы Кайн чихает. Тая прыгает на него и целует в губы, не боясь его агрессии или боли, если он посмеет её ударить.

Она не выносит эту боль, её сердце трётся об рёбра, как об тёрку.

Кайн впивается в губы Таи, ища утешения в их поцелуе, и настойчиво толкает девушку к стене. Он плачет с ней на пару, только тише и незаметнее. И лишь его слёзы, затекающие в их соединённые губы, позволяют Тае понять, что Кайн тоже плачет.

Глава 45
Прощай, прошлое

***

Я звоню бабушке, чтобы она не беспокоилась. Стараюсь по возможности предупреждать её, что здоров и в порядке.

Ночь мы с Сарой провели вместе. После всего, что произошло, секс с ней стал для меня источником утешения. Думаю, для неё тоже: она выглядит гораздо счастливее, чем вчера, позавчера или неделю, две, три назад.

Кто терял, тот учится жить без потерянного. Этого всегда будет не хватать, и мозг раз на раз вспомнит, захочет повидаться с умершим, но снова поймёт ошибку, придавая сердцу боль. И потом придётся снова толкать себя жить дальше.

Я держу Сару за руку, ведя в свою старую квартиру к родителям. Я обещал решить с ними все дела, и выполнять их мы идём вместе.

Я почти всё уладил: возвращаю бабушке долг. Вчера бросил гонки, проиграв и выиграв. Научился извиняться перед Полом словами. Оттолкнул Таю, надеюсь, навсегда.

Майк, скажи, что я молодец.

Осталось сыграть на пианино, и не сопротивляться игре уже никогда.

– Что-то я волнуюсь.

– Ты уже виделась с моими родителями в больнице, – напоминаю я.

– Ну, это другое. Мы все были не в себе.

– Весело было.

– Ты дурак?

Сара толкает меня в плечо, я пихаю её в ответ. Она налетает на меня, и я врезаюсь в столб. Смеясь, я обхватываю столб, чтобы не упасть.

– Так мы не дойдём.

– Этого и добиваюсь.

У Сары поразительно приятный для слуха смех, проникновенный и звонкий, как звон ксилофона, сделанного из стеклянных бутылок, наполненных водой.

– Не выйдет, – объясняюсь я. – Это в мороз можно прилипнуть языком к столбу и остаться так до весны, а сейчас нужно идти.

Отхожу от столба и беру Сару за руку.

– И мне всё равно придётся знакомиться с твоими родителями заново?

– Да.

– Твоё «да» звучит как: «Я сказал и точка».

– Да.

– Я тебя покусаю.

– Я первый.

Она убегает, и я гонюсь за ней, пока не ловлю и не заключаю в объятия. Щёлкаю зубами, приближаясь к её щеке. Сара пытается вырываться, а я уже покусываю её кожу губами.

Наша жизнь стала похожа на обычную, но меня не покидает мысль, что Майк этого не увидит. Он не разделит с нами эту ни к чему не обязывающую жизнь.

Ничему нас не научит, и ничего не расскажет.

Когтистая лапа боли тянет в тёмный туннель, но Сара помогает сопротивляться и бороться. Мы освещаем одну тропу для двоих, держимся на свету.

Я почти перестал замечать людские взгляды. Научился бороться со страхами и усмирять неожиданную агрессию или тоску.

Я нашёл последнюю деталь своего пазла. Запустил механизм, где много деталек и каждая важна.

Я верну пальцам клавиши, и это будет последнее, что я исполню.

Пропускаю Сару в квартиру. Здесь чисто и пахнет свежим бельём, а на стенах появились фотографии пейзажей в рамках. Всё здесь напоминает о прошлом: о гиперопеке, лжи, внутренней боли.

Мои родители встают перед нами, папа с недовольным лицом прижимается к стене, а мама улыбается, заправляя седые волосы за уши.

На вешалке висят куртки мамы, и только одна – отца. Такая же ситуация и с обувью.

– Здравствуйте, – Сара вежливо склоняет голову.

Папа закатывает глаза, а мама здоровается и суетится.

– Проходите на кухню, я приготовила любимые котлеты Артурчика. Папа ненадолго, скоро уйдёт.

– Куда?

– Тут такое дело…

Мы с Сарой заходим на кухню. Она занимает стул подальше от входа, а я устраиваюсь на стуле рядом с ней. Отец, выдвинув стул, опускается на него, и тот скрипит под его весом. Отец одет в рубашку и брюки, гладко выбрит. Тщательно подготовился к разговору.

– Мы развелись, – ошарашивает мать.

Я бросаю руку на спинку стула Сары. Сердце делает один сильный удар и затем возвращается к обычному ритму.

– Развелись?

Сара кладёт руки на ноги, одну поверх другой. Ей неловко.

– Алёша упрямый, и я устала. Ты ушёл от нас, и я тоже захотела стать самостоятельнее.

– Сама ты упрямая! Я талдычу, что Артур должен быть с нами, ты же видишь, куда он скатился! Он, поди, и наркотики принимает!

Сара в ужасе. Она тянется за салфеткой, укладывает её на ноги и тщательно поглаживает, низко опустив голову. Я всегда хотел спрятаться в этой квартире, как страус.

Мама приоткрывает рот.

– Не говори это слово! Не в этом доме.

Я покачиваю головой, смотря на блестящую скатерть.

– Никуда я не скатился. Не будем говорить обо мне. Сара, тебе дать попить?

– Нет, нет, – не поднимая головы отвечает она.