Расколотое сознание (страница 6)
Вскакиваю так быстро, что спинка стула падает на заднюю парту.
– Можно забрать Арти… Артура Донова на пару слов? – гнусаво спрашивает Пол.
Студенты одновременно переводят взгляд на меня.
– Что с тобой? Пол Дейнов? Кто это сделал?!
Молодая преподавательница Вероника Сергеевна идёт к нему, а он резко захлопывает перед ней дверь. Она притормаживает.
– Я выйду, ладно?
Голова кругом. Тревожно. Я морщусь, и кожа на лбу собирается в складки. Беру портфель, и направляюсь к двери, но под конец срываюсь на бег и выбегаю в коридор. Вероника спешит за мной, а за дверью пусто.
Я озираюсь по сторонам. Пол спрятался.
– Я найду его и узнаю, что случилось.
– И вернёшься таким же побитым?! Это безобразие. Я сообщу директору.
– Ладно.
Оставляю её одну и направляюсь к лестнице. Там, на первой ступени, сидит Пол и плачет. Подсаживаюсь к нему.
– Что произошло, кто тебя так?
В груди беспокойное море, ядовитое. Я знаю, что такое боль.
Пол расстроился до отрешённого взгляда и нервного голоса. В колледже многие разгуливают с фингалами, но Пол никогда не входил в их числа. Мне его жаль.
– Кайн сказал передать, что ждёт твоего ответа.
– Это из-за меня?
– Это из-за Кайна, ты ни при чём.
– Прости меня, я влип, – закрываю лицо ладонями. Не вижу ступенек, не вижу стен, не вижу, как Пол проливает слёзы. Но слышу, как он всхлипывает. – Я уже предупредил Таю, но она не сообщила об этом Кайну…
– Я слышал, как ты вчера разъезжал с Майком на машине. Ходят слухи, что ты смеялся.
Руки падают на ноги. Почему всех зацепило именно это? Не я сам, в общем, а то, что показал радостную эмоцию. Кому какая разница, улыбаюсь я или печалюсь.
– Это было круто… Скорость, ветер, запах сигарет, тряска.
Я прикрываю глаза, и подо мной не ступенька, а кресло машины. Я не сижу, а еду быстро и далеко. Подальше отсюда.
Открываю глаза.
Никуда я не уехал.
– Думаешь победить человека, который занимается этим с пелёнок?
Мокрые от слёз глаза находят мои. Тяжело видеть Пола страдающим.
От его крови мне дурно.
– Думаю попробовать.
– Станешь таким же? Будешь ходить на их крутые вечеринки? – вытягивает ноги, касается пяткой нижней ступеньки. – Шастать по коридорам в их компании? Сидеть в столовой за одним столом?
– Я не хожу в столовую.
– Вот именно.
Между нами повисает тишина. Пол разворачивает корпус и смотрит в стену, слеза стекает по его гематомам и к подбородку.
– Не понимаю, зачем он сделал это с тобой?
Майк поднимается к нам по лестнице. Пол поворачивается на него и тяжело вздыхает.
– Потому что ты задержался с положительным ответом, – Майк останавливается передо мной. Я снизу, он сверху – как и обычно в этой системе иерархии.
– Для чего ему всё это нужно?
– Кайну надоело проигрывать и выигрывать одним и тем же. А ты для него что-то новенькое. Видит в тебе потенциал.
– Очевидно же, что я продую. И что Кайну от этого будет, какой кайф он получит?
– Он развлечётся.
– А если он проиграет мне?
– Проигрывать тоже должно быть весело
– Но при чём тут Пол? Лучше бы… лучше бы… меня ударил!
– Тогда это считалось бы принуждением.
– А сейчас это не принуждение, а предупреждение?
– Верно!
Он щёлкает пальцами и улыбается.
Смотреть со стороны на крутых ребят, слушать от Пола тупорылые слухи, знать, кто и когда, из-за чего подрался – это не вари'ться в этом кипятке страсти. А я прыгнул к ним в кастрюлю, и хрен знает, как оттуда выбраться.
Пауза затягивается.
Я понимал, что мир разнообразный, но стоял на месте. Пора сделать шаг к чему-то новому, даже если это капец как опасно.
– И когда у нас первый урок?
Глава 8
Остановись, а то доедешь
Через два часа концерт, а я за рулём «Honda Civic». Майк говорит, что эта машина, несмотря на исход гонок, будет моя.
За деньги и уборки, или за победу, но моя.
На заднем сиденье всякий хлам: банки из-под пива, презервативы в упаковках, пачки от сигарет. Приборная панель чёрная, руль истёртый. Ручка переключения передач задрочена.
Майк на пассажирском сиденье водит пальцем по трещине на лобовом стекле.
С водительского места дорога кажется уже, а столбы выше и шире.
Машина не заведена, но ключ в замке. Майк ждёт, когда я привыкну к новым жизненным реалиям.
Пытаюсь покрутить руль, но идёт туго, он заблокирован. Я склоняюсь к рулю и смотрю из-под бровей на пустую дорогу. Ноги около педалей выстукивают тревожный ритм.
– Как-то не верится, что это происходит со мной, – зачем-то делюсь мыслями с Майком.
Он закуривает. Окна закрыты, и дым застилает обзор. Глаза жжёт. Я кашляю, рукой разгоняя дым.
– Не могу понять твои чувства, – честно, или ему просто насрать, что у меня на сердце, отвечает он.
– Можешь, пожалуйста, не курить в закрытой машине.
– А ты открой окна.
Откидывается на спинку кресла и стряхивает пепел себе под ноги.
– Но машина не заведена.
Брелок от машины, прикреплённый к ключам, свободно висит в воздухе.
– У тебя плохо с последовательностью действий? Выжми левую педаль – сцепление, и поворачивай ключ. Можно и без сцепления, но не все тачки можно так завести, и по технической части машина будет здоровее.
Майк сегодня серьёзный, редко увидишь его таким сдержанным. Наглым-то каждый день вижу.
Фигня всё это, а куда деваться.
Ключ поворачиваю не с первого раза. То не до конца прокручиваю, то пугаюсь звукам движка, и глушу машину. Никогда не связывался с таким дерьмом.
На четвёртый раз оставляю машину заведённой. Её покачивает. Приборка горит цветом пламени.
– Выжимаешь сцепление до конца?
– Вроде да.
Смотрю на ногу, вдавливающую педаль в пол.
Всё так туго. Что педаль, что руль.
– Включи первую передачу, – кончиком пальца постукивает по рычагу.
Ладонью обхватываю верхушку рычага КПП. Смотря на полоски и цифры, включаю первую передачу.
Да я два месяца буду учиться не смотреть на положение рычага, а они меня сразу на гонку пихают.
– Сейчас выжми правую педаль газа и одновременно убирай ногу со сцепления. Всё это плавно и одновременно. Мы поедем вперёд, ты отпустишь сцепление до конца. Когда увидишь на спидометре цифру двадцать – переключишь передачу на вторую: газ отпустил, сцепление выжал, переключил. И снова как в начале. Ясно?
Ясно, как же, ага.
– Как в начале – это сцепление в пол, газ, сцепление отпустил?
– Да. Во время гонок это происходит в миллисекунды. Без раздумий.
– Можно перенести гонку с двух месяцев на полгода?
– Трогайся давай.
Ноги трясутся, соскальзывают с педалей. Проехав немного, машина глохнет. Руки сжимают руль до побелевших костяшек.
Никак. Не поехать. Мотор рычит, и я паникую, бросая все педали сразу. Машина дёргается и замирает.
Поглядываю на часы. Через час мне нужно быть в концертном зале и готовиться к выступлению.
Майк молча ждёт, когда я сделаю что-нибудь полезное и перестану ломать машину.
Проезжаю немного вперёд. Концентрация на всём и сразу. Мне не воткнуть вторую передачу: рычаг щёлкает, но не сдвигается. Майк помогает вставить рычаг в нужную позицию.
Ощущение, что несусь по дороге, но на деле ползу как улитка.
Поворачиваю руль. Не чувствую габариты машины, магнитом тянет на встречную полосу и к деревьям.
– А если нас ДПС увидят?
– Арестуют.
Машина дёргается вперёд, рычит. Ноги не могут совладать с педалями. Майк ни слова не говорит. Подсказал бы, что делать, но сидит довольный, жвачку жуёт.
Дорога гладкая. Я сосредоточенно смотрю на спидометр. Майк не говорил, как тормозить. А стрелка спидометра всё выше. Когда пора менять передачу, отпускаю газ, выжимаю сцепление, – я понял этот прикол – каждые двадцать километров в час.
Майк регулирует передачи за меня, следит за моими ногами. Убираю ногу со сцепления, давлю на газ.
Вот оно знакомое чувство свободы. Пальцы на руле немеют.
Быстро едем. Шестьдесят километров в час, шестьдесят пять.
Это как игра на пианино, но не руками, а ногами.
– Притормаживай. Жми педаль посередине, легонько. Пацан, слышишь?
Слышу, но узел в солнечном сплетении развязывается, освобождает. Легче дышать становится. Охренеть, как круто, и как страшно.
– Тормози я сказал, – рявкает Майк, перехватывая руль перед поворотом, – Ты чё, придурок? Жми на сцепление, и сразу тормоз! Да хотя бы тормоз жми!
Крик Майка действует на меня отрезвляюще. Давлю на тормоз.
Тормозной путь долгий, шины скрипят по асфальту. Нас кидает в сторону. Майк почти лежит на мне, пытаясь выровнять машину, вцепившись в руль. Он переключает передачи ниже и ниже, пока рычаг не оказывается на нейтралке.
Тачка остановлена. Майк разъярён.
Даёт мне подзатыльник, теперь в голове неприятный звон.
– Газовать нормально не умеешь, тормозить вообще херня у тебя выходит, и куда-то ещё гонишь! Ты чё?!
Адреналин отпускает – он дарит крылья, а потом разрубает их напополам. А взлететь-то хочется ещё.
– Попутал, извини, пожалуйста.
Глубокий вдох делает.
– Задолбал извиняться, задолбал со своим пожалуйста!
Он выскакивает из машины, выплёвывает жвачку. Хлопает дверью, ударяет ладонью по крыше.
Выхожу тоже. Слышу, как Майк матерится.
– Я сидеть из-за такого, как ты, не собираюсь. Учись как лошара, а ни как будто всё уже умеешь. Или сдохнуть готов. Ты понял?
– Как не понять…
– Вали на свой концерт пешком, придурочный.
Пешком не валю, еду на автобусе. Мой костюм должен лежать в гримёрной. Но зачем его надевать: какая разница, в чём пианист? В спортивных штанах, или классических. В футболке или рубашке. На игру никак не влияет.
У меня сорвало крышу. Я пьянел, когда машина ускорялась, терял контроль над собой и скоростью.
Я желал разогнаться до максимума и забыл, что Майк рядом.
Я позволил своей безбашенной тени занять место бесхребетного тюфяка.
И я не жалею, я жажду повторения.
Сначала было трудно, всё выглядело новым и ненадёжным. Но стоило только начать, рискнуть – и вот на спидометре под семьдесят, а в мыслях коварная пустота.
А тело развязано от бесконечной скованности.
Я готов был разбиться. И это единственное, что меня напугало.
***
Майк сидит с открытой бутылкой коньяка в руке. Он пьян. Кайн расспрашивает его о первом уроке вождения с Артуром.
– Не передумаешь?
– Это ещё почему?
Кайн вырывает бутылку из рук Майка, и наливает алкоголь себе в бокал.
– У него нет инстинкта самосохранения. Он чуть нас не угробил.
Мать Кайна модель за границей, она пересылает ему деньги, но проверяет, на что он их потратил. Кайну на руку, если пианист будет убираться в его доме после вечеринок и купит тачку.
Уже три месяца «Honda Civic» простаивает у дома Майка, никому не нужная. Но впечатления для Кайна важнее бабок.
– Не угробил же.
– Он не тормозил и не переключал передачи. Я следил за его ногами, чтобы делать это за него. А этот… давил на газ дальше.
– Ты повеселился?
Майк берёт со стола пустой бокал и бросает его в Кайна.
Тот, смеясь, увернулся.
Осколки в свете ламп кажутся острее, чем есть на самом деле.
– Потенциал, – Кайн стучит по груди ладонью, – я уже говорил. Может меня выиграть, а это будет та-а-к интересно!
– И разобьётся к херам собачьим.
– Майк, ты скоро станешь как он. Трусом и нытиком.
– Трус он или нет, это ещё предстоит узнать.
***
Банкетка здесь неудобная, лишнее движение и она сама по себе регулируется, опускаясь ниже. Родители себе не изменяют, сидят в первых рядах. Они ещё не знают, что я не отдам им зарплату.