Странная какая-то.

– Слушайте, если вам что по хозяйству нужно, скажите. Воды там принести или еще чего…

Глупая какая-то ситуация.

– Ну как хотите, – пожимаю плечами, продолжая улыбаться. – Это я здесь оставлю, – осмотревшись в поисках подходящей поверхности, кладу торт на чурку. – Угощайтесь.

Ничего не остается, как развернуться и покинуть чужую территорию. Чувствую себя идиотом.

Дома грею чайник. Не поел торт, так хоть рулетом полакомлюсь. Ловлю себя на том, что прислушиваюсь к звукам за стеной.

Черт, Михаил же просить передать Ирине, чтобы она к нему зашла. Выключаю несчастный чайник, второй раз за день включенный и не согретый.

Снова иду к соседке.

Во дворе никого, поднимаюсь по четырем ступенькам скрипучего крылечка в сенки. Никого.

Открываю дверь в дом.

– Ирина! Это я, Роман, ваш сосед…

Соседка сидит перед печкой ко мне спиной, пытается ее разжечь.

Подскакивает на ноги, испуганной кошкой отпрыгивает в сторону.

– Ч-что в-вам надо? – заикаясь, хрипит.

Крутит головой, чувствую, мечется взглядом по кухне, останавливается на вилке на столе.

Ну точно сумасшедшая. Пырнет еще.

Выставляю руки вперед, всем своим видом показываю, что безобиден.

– Я забыл сказать. Михаил, местный участковый, просил передать, чтобы вы к нему завтра зашли с документами.

– З-зачем? – с опаской.

– Что-то насчет прописки, я не в курсе. Если хотите, могу свозить, я на машине. Утром как раз к нему поеду.

– Н-не надо.

– Не надо так не надо, мое дело предложить.

Из комнаты слышу детское кряхтение и покашливание. Топот ножек. Маленькая голова в вязаной шапке наполовину высовывается из-за косяка.

– А это Саша? – наклоняю голову, пытаясь разглядеть ребенка. – Привет, Сашок! Я твой сосед, дядя Рома.

Ребенок молчит. Прячется от моего взгляда и снова выглядывает.

– Барабашка я, узнал?

– Барабашка! – обрадованно выпрыгивает целиком навстречу. – Привет!

Пацан лет четырех-пяти. На личико светленький, худощавый. В придачу к шапке на нем еще и куртка. Носки толстые поверх штанишек. Только сейчас замечаю, что в доме холодно и пахнет сыростью.

– Саша, иди к себе, – просит женщина.

– Нет, – прячется за мамкину юбку, любопытный нос высовывает. Строим друг другу глазки.

– Вам помочь печь растопить? – поднимаю взгляд на Ирину. Вилки на столе нет, из рукава толстовки зубья торчат.

Да, Ромыч, кажется ты попал к психопатке. Тикать надо!

Но вместо того, чтобы бежать отсюда, иду к печке, присаживаюсь, заглядываю внутрь.

– Так она у вас никогда не разгорится!

Вытаскиваю зольник. Он полный. Совком вычищаю то, что просыпалось. Выношу на улицу, в контейнер.

– Золу обязательно вычищать надо, иначе гореть не будет. И поленья сразу толстые не надо, лучше щепу настрогать, – описываю каждое свое действие. – Ну вот, – закрываю створку печи, за которой радостно разгорелся огонь. Через пять минут можно поленья закинуть.

– Спасибо.

Ирина стоит, не шелохнувшись. Саша уселся за стол. Откуда-то вытащил мой торт, ковыряется с упаковкой.

– Может, чай попьем?

Ой, дура-ак! Тебе же сказали: беги!

К счастью (и своей безопасности), вижу, Ирина не знает, как мне отказать, и вообще тяготится моим обществом.

– А вообще у меня еще куча дел. Если что – стучите, – обезоруживающе улыбаюсь. Подмигиваю Сашке. – Пока, Сашок!

– Пока, барабашка! – машет ладошкой.

Уф, вот это соседка, а я-то думал…

Остаток дня провожу за чертежами. Созваниваюсь со своими. Дома все хорошо, не считая того, что мама с отцом переживают за нас с Диной. Мама, естественно, больше всех. Отчитываюсь, как устроился, что ел и пил, чем занимаюсь, кого видел. Передаю привет от бабы Стюры. Ей тоже передам.

На соседской половине тихо.

К десяти вечера глаза слипаются, сказывается плохой сон последних двух суток.

Ложусь спать.

Снова женский голос. Поет. Красиво так, тонко. На романс какой-то похоже. Образ Ирины с голосом совсем не вяжется.

Убаюканный соседкой, засыпаю сном младенца.

Тук-тук-тук.

Раздираю тяжелые веки. Телефон показывает 22:47. Недолго я спал.

Тук-тук-тук.

– Саша, ты чего не спишь?

– Барабашка, расскажи сказку.

– Сказку? А мама не может?

– Нет, у мамы сказки кончились, она уснула.

– Понятно. Ладно, сказку так сказку. Какую хочешь?

– А ты какую знаешь?

– Любую могу.

– Муху-цокотуху хочу.

– Окей, будет тебе муха-цокотуха.

В телефоне нахожу стихотворение, зевая, читаю. Вздрагиваю, когда мобильник падает на грудь, выскользнув из пальцев.

– Саша, ты спишь?

Тишина. Уснул.

Глава 7. Роман. Странная дамочка

Тук-тук-тук.

– Доброе утро, Саша, – бормочу, не открывая глаз. – Выспался?

– Да, – кашляет.

– Простыл, что ли? Горло болит?

– Болит.

– Маме скажи, чтобы чаем горячим тебя напоила.

– Хорошо. А ты к нам еще придешь?

– Не знаю. Дел сегодня много.

– Приходи. Только опять с тортиком.

«Хитрец», – улыбаюсь. Проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от хлопка двери за стенкой. «Соседка», – вспоминаю.

За окном опять хмуро, в доме холодно. Тоже придется печку топить.

После небольшой разминочки иду к умывальнику, по пути щелкнув кнопку чайника. Вода в умывальнике ледяная, но бодрящая.

Чайник закипает и отключается. Бросаю в кружку чайный пакетик.

Пока «черный байховый цейлонский» настаивается и остывает, сооружаю себе три бутерброда: на ломти хлеба выдавливаю змейки майонеза, сверху режу пластинками помидоры, кладу кусочки сыра. Слюни текут от одного только вида.

Гастрономическая любовь с первого укуса.

Уплетаю вкуснятину за пять минут. Запиваю невкусным чаем. Окей, жить можно.

Быстро одеваюсь, окидываю комнату взглядом на предмет, все ли выключено, беру эскизы и со спокойной душой закрываю дом.

– Ну что, дорогая, едем работать? – завожу ласточку.

После прогулки по грязи ходить пешком больше не хочется. Кроссы кое-как очистил.

Пока машина прогревается, открываю ворота, выгоняю ее на улицу. Посматриваю на другую половину дома. Соседей не видно. Свет в окне не горит, из трубы дым не идет.

По улице еду медленно, верчу головой, вдруг где по пути встречу Ирину с Сашкой, подвезу по-соседски.

Метелкин встречает меня злой как черт.

– Ты чего такой? – поздоровавшись, спрашиваю.

– Да опять в магазине кража, мать ее! Как? Ну вот как? Заперто же все! – распинается участковый, наматывая круги по кабинету. Волосы взъерошены, пуговицы на рубахе невпопад застегнуты.

– Сегодня что украли?

– То же самое, блин! Чипсы, шоколад, пять бутылок водки.

– И все?

– Все! Я вчера всех алкашей в округе объехал, обыски провел, бесполезно! Они магазинную не пьют почти, самогонку у Степановны клянчат.

– Дела-а.

– Да капец, блин! Это ж бункер, а не магазин, его вскрыть нереально, и тут на тебе, ломай, Михаил Андреевич, голову. Ладно. Ты ж по делу, давай, что там у тебя.

Показываю Михе эскизы. Выбирает один, корректируем по его запросам полки, прикидываем цвет.

Кира сбрасывает смс, что мать придумывает стратегический план по сводничеству меня с Диной. Пишу ей в ответ, что домой в таком случае не вернусь. Настроение портится.

Михаил косо поглядывает, отпивая из именной кружки остывший чай.

– Верт, а ты че такой загруженный? Случилось чего?

– Не выспался, – бурчу.

– Машка? – пошло скалится Миха.

– Сашка.

– Та-ак, – тянет друг детства, отставляя кружку в сторону, – что за Сашка? Чет не припомню такой у нас. В соседнее село, поди, гонял?

Метелкин наклоняется на локтях вперед, типа весь во внимании, готов слушать о моих ночных приключениях.

– Здравствуйте. Можно?

В дверях Ирина. Одежда не сильно отличается от вчерашней, только платка нет. Половину лица спрятали пышные каштаново-рыжие волосы и длинная челка. Плюс ко всему очки надела с огромными круглыми линзами. Губы без помады.

Саша за матерью прячется, стесняясь.

– Вы кто? – сводит брови к переносице Мишка.

– Ирина Витальевна Васильева… – волнуясь. – Вы просили прийти.

– Соседка, – беззвучно подсказываю Михе.

– А-а. Проходите.

Кивнув, освобождаю Ирине стул. Отхожу с эскизом к окну, делаю правки карандашом.

– Ваши документы.

Михаил строг. Изучает паспорт, сверяя фото, косится из-под насупленных бровей на женщину. Записывает данные в журнал.

– Документы на ребенка?

– Вот, свидетельство.

– Так, ребенок, тебя как зовут?

– Саша, – шепчет мальчик. Опять покашливает.

– Фамилия твоя какая?

– Зачем это? – напрягается Ирина.

– Так нужно. Вдруг вы ребенка украли?

Мне кажется, Михаил перегибает, но не вмешиваюсь. Тут он начальник.

– Что за чушь! – вспыхивает Ирина. – Саша мой сын!

– Вот это я и выясняю. Саша, эта тетя тебе кто?

– Мама, – ребенок прячет личико в материнских коленях.

– А как маму зовут?

– Ирина, – выглядывает на мгновение и снова прячется.

– Мгм. Ладно, – голос Михаила смягчается. – С какой целью приехали сюда, Ирина Витальевна?

Саша, отцепившись от матери, осмелев, подбегает ко мне.

– Барабашка! Ты что тут делаешь?

– Работаю, – негромко, чтобы Мишке не мешать.

Поднимаю ребенка на руки. Саша доверчиво обвивает ручонкой мою шею. Ирина, чувствую, следит. Поза напряженная, будто готова в любой момент сорваться и броситься отбирать у меня сына.

– Вот смотри, рисую дяде Мише картинку. По ней мы сделаем ему сюда шкаф во всю стену.

– Ух ты, – Саша округлил глазенки. – А мне нарисуешь?

– Нарисую.

– Сейчас!

– Не, брат, сейчас не могу, занят.

– А когда?

– Как только здесь доделаю все, так сразу тебе буду рисовать. Идет?

– Идет!

– Можете быть свободны, – заканчивает допрос строгий Метелкин.

– Всего доброго, – забрав у меня Сашу, спешит на выход соседка.

Смотрю в окно, как быстро она удаляется от полицейского участка. Бежит прям. Саша машет нам ручкой.

– Странная дамочка, – из-за плеча озвучивает мои мысли Михаил. – Понаблюдай за ней.

– Что тебе в ней показалось странным?

– Да фиг знает. Одежда, волосы…

И голос. У Ирины тембр ниже, грубее. Чей же голос тогда я слышу через стенку? А может быть, женщин две, только видят все в деревне одну? Очевидно, вот эту? Надо последить.

Но Мишке свои сомнения о голосе Ирины не озвучиваю, могу ошибаться.

Телефон на столе, звеня, подпрыгивает.

– Участковый Метелкин слушает… Ориентировка? Окей. Запускаю факс.

Глава 8. Роман. Ориентировка

Факсимильный аппарат поднатуживается и, медленно скрежеща, начинает выпускать из себя бумагу.

Молча наблюдаем за «родами». Михаил отрывает лист, ругается матом, звонит.

– Алло, это Метелкин. Да, получил… Опять не видно ничего, Оленька… Нет, компьютер не починили… А кто чинить будет? – взвинченно. – У меня мастера нет, в город везти тоже некому. Ладно, дублируй завтра, авось пройдет… Давай, пока.

– Ну ты видел? И как с этим работать? – со психом кидает на стол лист тонкой факсимильной бумаги. – И что здесь изображено, можно догадаться?

Пытаюсь разглядеть ориентировку. Буквы размазались, текст не читаем, вместо фотографии черное пятно.

– Они решили, что я ясновидящий, – ехидничает. Забирает у меня листок, «читает»: – ФИО – неизвестно. Пол, возраст, рост, особые приметы – неизвестно.

С листом в руках Мишка топает в противоположный угол, крепит ориентировку канцелярским гвоздиком на стенд поверх других таких же.

– Как работать в таких условиях? – возмущается капитан. – Техника устаревшая, ноут сдох, связь еще отвратная… 21-й век называется.