Лена опустилась в кресло, взяла чашку, но тут же поставила обратно. В груди росло странное ощущение – не тревога, не страх, а что—то тягучее, неоформленное. Как будто она шагнула за границу реальности и теперь её окружают не вещи, а декорации.

– Выспалась?

Она вздрогнула. Леонид стоял в дверном проёме, опираясь на косяк. Одетый в тёмные брюки и светлую рубашку, он выглядел безупречно, словно вышел с обложки журнала. Но в его взгляде было что—то, от чего у Лены по спине пробежал холодок.

– Да, – ответила она, хотя это не было правдой.

Леонид подошёл, сел напротив, спокойно взял чашку кофе. Он пил медленно, разглядывая её так, словно изучал что—то новое, любопытное.

– Осваиваешься?

Лена кивнула.

– Если что—то понадобится, говори.

Он улыбнулся – не ласково, а с лёгким оттенком насмешки.

– Здесь можно чувствовать себя свободно.

От этих слов Лене стало неуютно. Она не могла понять, почему, но в них чувствовался подвох.

Леонид убрал чашку, чуть наклонился вперёд.

– Сегодня за тобой заедет Николай. Покажет тебе город.

Лена посмотрела на него, но он уже снова взял чашку, делая вид, что больше не интересуется её реакцией.

Лена молчала, не зная, что ответить. В словах Леонида было что—то окончательное, как если бы этот день уже был расписан за неё, а её собственное мнение не имело значения.

Он снова взглянул на неё поверх чашки, чуть сузив глаза, будто проверяя, поняла ли она скрытый смысл в его словах.

– Николай… – протянул он, как бы смакуя имя, – мальчик сложный. Воспитанный в достатке, но без понятия о том, что такое настоящая жизнь.

Он говорил спокойно, но с каким—то хищным интересом, словно не просто описывал сына, а разбирал его по частям.

– Думает, что всё ему принадлежит. Люди, вещи, обстоятельства.

Лена не отводила глаз, стараясь не показывать своих мыслей.

– Слишком много позволял себе с детства. Ни одного серьёзного удара. Ни одной настоящей потери.

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было ни гордости, ни отцовской теплоты.

– Тебе стоит присмотреться к нему повнимательнее, – добавил он после короткой паузы.

Лена не поняла, был ли в этом совет или предупреждение.

– В каком смысле? – спросила она, нарушая молчание.

Леонид поставил чашку на стол, откинулся в кресле и сложил пальцы в замок.

– Просто наблюдай, – сказал он. – Учись понимать людей. Это полезное качество.

В его голосе было что—то двойственное, что—то, что заставило Лену ощутить внутренний холод. Она знала, что Николай не был ей интересен. Но в том, как говорил о нём Леонид, чувствовалось нечто большее, чем просто отцовский скептицизм.

Лена кивнула. Леонид слегка наклонил голову набок, наблюдая за ней, как охотник, разглядывающий добычу, которая ещё не осознала, что попала в ловушку.

– Хорошая девочка, – произнёс он тихо.

Она опустила взгляд, не зная, как реагировать. Леонид улыбнулся и встал.

– Одевайся, скоро он за тобой заедет.

Лена вышла из подъезда, зябко поёживаясь от утреннего воздуха. Он был свеж, но не бодрил – в этом городе даже прохлада казалась другой, пропитанной бензином, чужими шагами, городским шумом, который просачивался сквозь стены и оконные рамы.

У тротуара стоял тёмный автомобиль. Николай облокотился на капот, лениво разглядывая Лену, словно оценивая товар на витрине. В руке у него была сигарета, но он не курил, только медленно перекатывал её между пальцами.

Молодой, хорошо одетый, ухоженный – Николай выглядел так, как выглядят люди, привыкшие не заботиться ни о деньгах, ни о завтрашнем дне. Чёрные брюки, тёмно—синяя рубашка, идеально выглаженная, тонкий серебряный браслет на запястье. В другом месте он мог бы показаться привлекательным, но здесь, в этом контексте, в этом взгляде, Лена не видела ничего, кроме холода.

– Доброе утро, – сказал он, не улыбаясь.

Голос спокойный, без малейшей заинтересованности. Он говорил так, как говорят с людьми, которых встречают по необходимости.

Лена кивнула, не зная, что ещё сказать. Николай выдохнул дым, стряхнул пепел, а потом, не торопясь, распахнул перед ней дверь автомобиля.

– Садись.

В его жесте не было заботы. Просто вежливость, выработанная механически, как привычка ставить подпись на документах, не читая текст.

Лена осторожно опустилась в салон, ощущая прохладу кожаных сидений. В нос ударил резкий запах парфюма, смешанный с табачным дымом и тонкими нотками машинного пластика.

Николай сел за руль, завёл двигатель, переключил скорость.

– Пристегнись, – бросил он коротко.

Она послушалась, а он тронулся с места. Машина плавно скользила по улицам, утренний город разворачивался перед ними панорамой стеклянных витрин, широких проспектов, бегущих людей, которые куда—то спешили, не замечая друг друга.

Лена смотрела в окно, стараясь не думать о том, что сидит рядом с чужим человеком, который не произнёс с ней ни единого лишнего слова.

Тишина в салоне давила. Николай не пытался завязать разговор, не спрашивал, как ей в Москве, не интересовался, выспалась ли она, нравится ли ей его отец.

Он просто молчал, ведя машину уверенно, с лёгкой небрежностью человека, который привык к этому городу, этим улицам, этим обстоятельствам. Но что—то в нём было не так.

Лена чувствовала напряжение, исходящее от него, даже несмотря на его внешнее спокойствие. Как будто он что—то знал. Или что—то ждал.

Она не могла понять, что именно, но ощущение крепло, словно за тишиной в этом автомобиле скрывался ответ, который она ещё не готова была услышать.

Николай откинулся на спинку кресла, лениво размешивая ложечкой кофе, но так и не сделав ни одного глотка. На его губах блуждала полуулыбка, а в глазах появилось что—то хищное, пронизывающее, будто он рассматривал не собеседницу, а вещь, которая уже принадлежит ему, но пока ещё этого не осознаёт.

– Отец уделяет тебе слишком много внимания.

Сказал он это буднично, между делом, словно обсуждал погоду. Лена почувствовала, как её пальцы сжались вокруг чашки.

– Что ты имеешь в виду?

Николай усмехнулся.

– Просто наблюдение.

Лена опустила взгляд в чашку, но внутри что—то сжалось. Она вспомнила утренний разговор с Леонидом – его пристальный взгляд, ту паузу перед фразой «Тебе стоит присмотреться к нему повнимательнее».

– Он всегда так?

– Так это как?

– Выбирает, кому уделять внимание.

Николай отложил ложечку, сцепил пальцы в замок, чуть склонил голову набок.

– Леонид не человек. Он – структура.

Лена посмотрела на него, но Николай говорил с абсолютным спокойствием, как если бы просто констатировал факт.

– У него нет слабостей. Нет привязанностей. Всё, что он делает, имеет смысл. Если он вдруг стал к кому—то внимателен – это не доброта, не сочувствие, не интерес. Это решение.

Лена сглотнула.

– Решение чего?

– Пока не знаю.

Николай выдержал паузу, затем снова усмехнулся.

– Может, ты для него эксперимент. Может, инвестиция. Может, игрушка.

Он посмотрел на неё, и в этом взгляде не было ни сочувствия, ни злорадства – только безразличие человека, который говорит нечто очевидное.

– Но в любом случае – это не просто так.

Лена отвела взгляд. Внутри холодное ощущение тревоги, смутное, не до конца оформленное, но уже не дающее дышать свободно.

Она попыталась сменить тему.

– А ты? Ты какой?

Николай усмехнулся.

– Я?

Он задумался, потом поднял чашку, сделал глоток кофе.

– Я – побочный эффект.

Лена нахмурилась.

– Отец делает то, что считает нужным, а я – просто следствие.

Николай поставил чашку, вытянул руки вдоль спинки дивана, чуть прищурился.

– Он никогда меня не любил. И я никогда не пытался заставить его.

Лена слушала его голос, но ловила не только смысл слов, но и что—то подспудное – напряжённость, которая будто бы не хотела проявляться наружу.

– Он не воспитывал тебя?

– Он не воспитывает. Он всего лишь создаёт.

Николай смотрел в окно.

– В нём нет эмоций. Только расчёт. Он может говорить, улыбаться, даже делать вид, что ему интересно – но за этим ничего нет.

Лена не знала, верить ли в это. Николай перевёл взгляд на неё.

– Поэтому мне интересно, почему он выбрал тебя.

Его голос был почти задумчивым, но в глазах светился тот же холодный интерес – как у человека, который изучает механизм, пытаясь понять его принцип работы.

– Может, ты и сама не понимаешь.

Лена почувствовала, что дальше этот разговор вести не хочет.

– Ты преувеличиваешь, – сказала она, делая глоток кофе.

Николай усмехнулся.

– Возможно.

Но в голосе не было ни тени сомнения. Они вышли из кафе, перешли дорогу и свернули в парк.

Ветер был тёплым, сухие листья слабо шевелились в траве. Деревья шумели над головой, редкие прохожие проходили мимо, не задерживая взглядов.

Николай шагал неторопливо, заложив руки в карманы. Он явно чувствовал себя расслабленно, свободно, словно ничего из сказанного им в кафе не имело особого значения.

– Москва – удобное место, – сказал он вдруг, будто продолжая разговор, который они не вели.

Лена не сразу поняла, о чём он.

– Здесь можно всё, – продолжил он. – Главное, чтобы хватило денег.

Он говорил буднично, без бахвальства.

– Хочешь власть? Плати. Хочешь уважения? Плати. Хочешь, чтобы кто—то исчез? Ну, ты поняла.

Лена почувствовала, как внутри что—то сжимается.

– Ты так говоришь, как будто всё это в порядке вещей.

Николай пожал плечами.

– Потому что так и есть.

Он остановился, посмотрел на неё с лёгким прищуром.

– Ты правда думаешь, что люди добиваются чего—то, потому что заслужили?

Лена промолчала.

– Власть не про справедливость, – продолжал Николай. – Власть про то, кто готов взять больше.

Лена перевела взгляд на дорожку перед собой.

– Ты всегда так рассуждаешь?

Николай усмехнулся.

– Только с теми, кто меня интересует.

Она повернулась к нему, но он уже снова шёл вперёд, не оборачиваясь.

В его движениях была уверенность человека, который не привык к отказам.

Парк становился тем тише, чем глубже они заходили. Гул города оставался позади, растворяясь в кронах деревьев, чьи ветви слегка шевелились на ветру, словно переговариваясь между собой. Тропинка сузилась, редкие фонари светили тускло, отбрасывая длинные тени.

Лена шагала чуть быстрее, стараясь не отставать, но внутри уже поселилось беспокойство. Не от темноты, не от пустых дорожек, а от чего—то неуловимого, невидимого, что вдруг повисло в воздухе.

– Далеко мы зашли, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Николай не ответил. Она повернулась к нему и в этот момент он резко остановился.

Лена не успела ничего понять. Только почувствовала, как его пальцы сжались вокруг её запястья, сильные, жёсткие, холодные.

– Николай, – произнесла она.

Он не двигался. Просто смотрел на неё – с ленцой, с тем самым взглядом, в котором было что—то нехорошее, скользкое, липкое. Она попробовала вырваться, но его хватка стала крепче.

– Отпусти.

– Куда ты торопишься?

Голос был ровным, даже мягким, но в нём чувствовался металл. Лена дёрнула руку, но парень лишь сильнее сжал запястье.

– Николай… – в голосе уже был страх.

Он усмехнулся, сделал шаг ближе.

– Ты всё равно принадлежишь нашей семье.

Лена замерла. Её дыхание стало прерывистым, сердце забилось сильнее.

– Что ты несёшь?

– Просто говорю, как есть.

Он вдруг рывком притянул её к себе. Лена ударила его в грудь, но он даже не шелохнулся.

– Пусти!

Его руки легли ей на плечи.

– Ну же, – прошептал он. – Не будь такой… драматичной.