Мы вошли в просторную залу, освещенную десятками факелов, которые бросали жуткие тени на доспехи, размещенные в нишах. Я не успел ничего ответить, потому что через арку вбежал мальчик. Он выглядел старше меня на несколько лет и был крупнее ровесников Вегардов-охотников из дома старейшины. Даже плотная одежда не могла скрыть физически развитое, сильное тело.

– Джеральд Вальтерсон! – строго прикрикнула женщина. – Почему ты носишься по замку вместо занятий с наставником?

Мальчик резко остановился и, споткнувшись, полетел вперед, но вовремя успел сгруппироваться и перекатиться по полу. Он встал и отряхнул одежду.

– Для службы у короля эти знания бесполезны, мне нужно уметь сражаться. – Он гордо выпятил грудь. – А в этом я преуспел.

Леди Вальтерсон качнула головой, но я видел, что она старательно пытается спрятать улыбку.

– Отец наслышан об успехах на тренировках, но меня огорчает твое пренебрежительное отношение к знаниям. Они могут тебе пригодиться в самый неожиданный момент. Поэтому больше никаких пропусков. Подойди, сын.

Мальчик нахмурил густые брови, но почему-то мне казалось, что это все показное и на самом деле он был очень добрым.

– Познакомься, Джеральд, это… – Леди Вальтерсон замолчала и повернулась ко мне.

Ее лицо выглядело обеспокоенным. Она ждала от меня ответа, но я отчаянно не хотел приносить кроановское имя в этот дом. Как будто за ним тянулась череда неудач.

Леди Вальтерсон расценила мое молчание по-своему.

– Ты даже имени не помнишь? – Ее глаза блеснули. – Бедное дитя. Ты же не против, если мы дадим тебе новое?

Я кивнул, легко соглашаясь. Но не успела она продолжить, как Джеральд радостно сказал:

– Сван. Теперь его зовут так.

Что? Он так просто дал мне имя, как домашнему питомцу? Я ждал, что леди Вальтерсон сама назовет меня и поэтому с надеждой посмотрел на нее. Она тепло улыбнулась и провела тонкими пальцами по моей щеке. Прикосновение было нежным и мягким. Наверное, так гладили матери своих детей, но сравнить мне было не с чем.

– Сван – красивое имя.

Неужели леди Вальтерсон согласна с ним? Но почему? Ведь Сван – это лебедь, словно издевательство надо мной.

Плавным движением руки она поманила Джеральда.

– А это…

– Джери, – кивнул я и тут же закусил изнутри щеку, чтобы довольно не ухмыльнуться, потому что ноздри мальчика раздулись, а брови еще сильнее сдвинулись к переносице.

Нечего мне было давать глупую кличку!

– Я воин, и мое имя нельзя так произносить.

Леди Вальтерсон засмеялась и взъерошила сыну темно-русые волосы.

– Тогда представься сам, воин.

Джеральд расправил плечи и, стукнув кулаком в грудь, сказал:

– Второй сын правителя этих земель, лорд Джеральд Вальтерсон, приветствует тебя в родовом замке Вальтерсонов. – Он помедлил и, прищурившись, добавил: – Сван.

Я хотел огрызнуться и опять назвать его Джери, но внезапно понял, что веду себя… по-детски? Раньше такого со мной не происходило. Почему сейчас? Может, Джеральд и был тем самым Абьерном? Однако внутри ничего не кричало о том, что передо мной Первый исполин. Возможно, все ошибались и медведь возродился не здесь. Мне не хотелось покидать это место. И мальчик, стоящий напротив, несмотря на глупое имя, которым он меня назвал, излучал такой же свет, как и леди Вальтерсон.

* * *

Мечты кроановского мальчика Эйлейва сбылись, хотя теперь имя было другим и привыкнуть к нему оказалось непросто. Вскоре меня представили лорду Бернайсу, его старшему сыну Мэйтланду и дочери Малин. Хозяин замка грозно возвышался над нами, вселяя страх и желание стать менее заметным, втянув голову в плечи. Мэйтланд держался подле него, демонстрируя родовую преемственность. Они очень походили друг на друга: холодный взгляд, сдвинутые брови, чуть искривленные губы и тяжелая, давящая сила. На удивление, Малин тоже больше напоминала лорда Бернайса. А вот Джеральд, как ни старался уподобиться брату и отцу, все равно не мог скрыть свою непосредственность, доставшуюся, вероятно, от матери.

Хоть они и пугали, но открытой враждебности не ощущалось. Лорд Бернайс просто позволил леди Вальтерсон оставить меня и выделил отдельную комнату – маленький защищенный уголок, где можно было завернуться в вязаный плед и представить себя частью чего-то настоящего… Частью такой желанной семьи. Да, я не стал их сыном, но каждый день ел с ними за одним столом и получал нежные объятия леди Вальтерсон. Даже медведь-исполин перестал тревожить мои сны. Корка льда, сковывавшая все чувства, кроме страха, стала таять.

В этом огромном замке сильнее всего я полюбил уютную библиотеку. Каждый Вегард знал истинную и обычную грамоты. Некоторые символы немного отличались от тех, которым нас обучали Вегарды, но разобраться в их значении не составило особого труда. Незаметно для остальных я стремился заполучить как можно больше новых, недоступных прежде знаний, пользуясь любой возможностью проводить время с книгами. Мир оказался настолько огромным, что хотелось охватить его весь, узнавая про войны и обычаи стран Триединства.

В дни, когда Малин освобождали от уроков этикета, я послушно позволял ей заплетать мне косу на северный манер. Вегардам запрещалось отрезать волосы. Считалось, что это прогневает богов, которые вплели нити солнца в наши локоны. Малин, впервые увидев мои отросшие пряди, немедленно взялась за гребень. Но косой дело обычно не заканчивалось: потом шли бесконечные переодевания в чудаковатые рубашки с обилием рюш и кружев. Порой мне казалось, что Малин играет со мной как с живой куклой. Но мечтательная улыбка без намека на насмешку и сверкающие глаза говорили об искренности. Иногда она обнимала меня со словами:

– Как бы мне хотелось иметь сестренку, такую же милую, как и ты, а не двух мрачных братьев.

Малин испытывала одиночество, находясь среди серых и грубых стен, поэтому я не противился ее безобидным забавам, не видя в них ничего плохого: вреда мне никто не причинял. Лишь Мэйтланд всегда недовольно фыркал, когда видел меня в очередном нелепом наряде.

Прошлое стало неумолимо отдаляться и забываться, убаюканное тихой и мирной жизнью. Только тщательно скрываемое клеймо теперь напоминало о том, что Кроан и Вегарды – это не сон.

После нескольких часов очередных переодеваний, когда я стал действительно напоминать куклу, созданную умелыми мастерами, довольная собой Малин отпустила меня. В этот раз ее игры затянулись, и до ужина оставалось не так много времени, а мне хотелось узнать продолжение книги, которую леди Вальтерсон читала нам в прошлый раз. Редко когда выдавались прекрасные вечера у камина в библиотеке, наполненные ее нежным голосом, треском дров и робким стуком моего замирающего сердца, которое боялось биться слишком сильно, дабы не спугнуть волшебные мгновения. В эти вечера мы удобно устраивались на шкуре, греясь возле огня, и пили горячий душистый чай из северных ягод и засушенных листьев. Джеральд сначала всегда внимательно слушал, как леди Вальтерсон начинала читать очередную книгу, но потом быстро расслаблялся и засыпал. Малин же пребывала в своих грезах, но я знал, что ей тоже нравилось вот так проводить время вместе со всеми. Пару раз к нам даже присоединялся Мэйтланд, и в эти редкие моменты он напоминал обычного юношу, на чьи плечи возложили слишком многое. Его высокомерность и холодность растапливались царящим уютом и теплом.

В последний раз леди Вальтерсон не дочитала книгу про лебедя, который, еще будучи в яйце, попал не в свою семью. И мне не терпелось выяснить, чем закончится эта печальная история одинокой птицы, которую все считали гадкой.

Но как только я зашел в библиотеку, мое приподнятое настроение сразу испортилось. В кресле возле окна – на любимом месте леди Вальтерсон – сидел Мэйтланд. Иногда казалось, что он меня просто терпит, а порой в его взгляде сквозила неприкрытая ненависть. Понять, чем вызваны такие чувства, я не мог, ведь не представлял для него угрозы. Обычно мне везло, потому что у Мэйтланда как у наследника рода было много обязанностей и виделись мы редко, но даже нечастые встречи приносили противное ощущение собственной никчемности.

– Опять ты. – Мэйтланд отбросил книгу, которая с глухим стуком упала на пол, и закинул ногу на ногу. – Мог бы хоть раз высказать сестре, чтобы она не наряжала тебя как безвкусную куклу, а то кто-нибудь может легко спутать тебя с девчонкой. Позор на наш род. Смотри, так и вырастешь в кружавчиках и косичках.

Он ехидно ухмыльнулся, довольный своими насмешками. В ответ я лишь отрешенно пожал плечами. Мне было безразлично, как я выгляжу, да и называть себя красивым считал глупостью. Мэйтланду еще не довелось увидеть Вегардов из Кроана. Те могли ослепить одним своим присутствием. Я не дотягивал до их великолепия и считался вполне обычным. Кружева и рюши меня тоже не волновали. Если Малин от этого становилось менее одиноко, то пусть, это всего лишь одежда.

Мэйтланд встал и неспешно приблизился ко мне. Он подцепил волан на рубашке, потер тонкую ткань между пальцами, оставляя на ней заломы, и брезгливо отпустил.

– Да тебя как ни наряжай, девчонка и есть. Позор для мужчины выглядеть так, раздражаешь. И зачем матушка тебя привела? Лучше бы щенка притащила.

Сказав это, он вышел из библиотеки, а я так и остался стоять посередине комнаты. Внутри неприятно закололо, словно льдинка острым краем оставила царапину. Но чем была вызвана такая боль? Неужели мне и правда стало обидно от его слов? Я всеми силами пытался не поддаваться заблуждению и не считать Вальтерсонов своей семьей. Но что, если непростительная ошибка уже совершена?

Предавшись пугающим мыслям, я настолько глубоко ушел в себя, что пропустил момент, когда в комнате появился кто-то еще. Перед глазами возникло лицо хмурящегося Джера. Он наклонился очень близко и беззастенчиво разглядывал меня. Я отшатнулся от неожиданности и чуть не упал, задев ногой край шкуры.

– Ты чего здесь стоишь потерянный? – Он продолжал хмуриться, хотя, казалось бы, сильнее уже некуда.

– Ничего, просто задумался, все хорошо. А ты опять пропускаешь занятия с наставником? – Я попытался увести разговор в безопасное русло и выжал из себя улыбку.

– Ты меня не обманешь. Отсюда только что выходил брат, а значит, он наговорил тебе гадостей. Рассказывай.

Джеральд следил за каждым моим движением, и от его цепкого взгляда становилось не по себе. Я невольно посмотрел на пыльный кожаный жилет и испачканную кофту под ним. Наверное, со стороны мы выглядели смешно: широкоплечий мальчик в грязной одежде и худощавое недоразумение в вычурной белоснежной рубашке.

– Нечего рассказывать. Пустяки.

– Не пустяки. Брат бывает чересчур жесток и иногда высокомерен, он готовится стать главой рода, а это большая ответственность и обязательства, поэтому Мэйтланд такой. Не обращай внимания, мне тоже часто попадает от него. Но после последней драки и наказания на месяц он пока ведет себя осмотрительно.

Я не мог поверить, что Мэйтланд способен отругать Джера. От него никогда не слышалось упреков в сторону младшего брата, и выглядели они дружной семьей.

– Не удивляйся, Сван, – улыбнулся Джеральд. – Я второй сын, у меня тоже есть свой долг – служить королю Дартелии, – поэтому требования к моей подготовке и навыкам высоки.

– Ты не любишь учебу, Джери. – Я скрестил руки на груди.

– Она слишком скучная, меч лучше. – Он не обратил внимания на мою попытку ответно задеть при помощи имени. – С ним все просто и понятно. Меч служит продолжением тела, и, когда держишь его в руках, ты ясно понимаешь, для чего он нужен: защитить то, что тебе дорого.

Я не ожидал услышать от него этих слов. Оружие для Вегардов служило средством не защиты, а верным способом убить первыми. Никто даже не задумывался над иным предназначением меча. Джеральд отодвинулся и, заложив руки за голову, окинул меня взглядом. В отличие от Мэйтланда, в нем не читалось презрение.