– Ты ничего им не должен, – покачала она головой. – Но ты можешь. Только ты и можешь. А что, мне неведомо. И откуда они пришли и куда уйдут, неведомо. Когда двери открываются, я вижу вошедших, а разглядеть, что за дверями, не всегда успеваю. В этот раз не успела. Коридор длинный и с поворотами.

Она вдруг подмигнула ФСБ, да так, что он улыбнулся.

– На тебе было три приворота, – вновь повернулась она ко мне. – Послушание я сняла. Пробуждение силы без послушания не должно действовать, но трогать я его не стала. Можно вовсе без силы тебя оставить. Сам будешь справляться, как – не знаю. Но самое главное и самое опасное все там же, на месте. Любовный приворот. Его нельзя вот так выдернуть. Это как вспаханную целину перестилать. Бесполезно. Впитался он уже, потому как он не сам по себе, а как повод. Пружинка, которую кудесник стронул. Так что все остальное ты уже сам сделал. Прыгнул в омут и нахлебался.

– И что же… – прошептал я. – Есть ли какой-нибудь выход?

– На твое счастье, есть, – кивнула Аня. – Тут ведь как, если тебя на болоте прихлопывает, уже не выпутаешься. Захлебнешься. А если ты на твердом топчешься, остается надежда, что устоишь. У тебя есть внутри, на что опереться. Едва различимое, но есть. Причем, едва различимое не потому, что мелкое или неважное. Нет. Просто тобой глупость управляет, она глаза тебе застит. Хотя ты вроде уже и опираться начал.

Лизка едва слышно хмыкнула. ФСБ предостерегающе качнул головой. А Аня улыбнулась.

– Так кому как не тебе проглядеть ее? – спросила она. – И не такое проглядывал. Смотри и увидишь.

– Что это? – замотал я головой. – Характер, воля, упорство? Что я должен увидеть?

– Любовь, – прошептала Аня.

– Но я же не люблю никого! – воскликнул я и добавил шепотом, заметив, что ФСБ побледнел. – Не люблю так, чтобы опереться.

– Не любишь? – улыбнулась Аня. – Ой ли…

– Маму разве что… Друзей…

Я чувствовал разочарование и беспомощность.

– Не о той любви я говорю, – вздохнула Аня и поднялась.

И тут же заторопился ФСБ, вскочила на ноги Лизка. Разговор был окончен.

– Нескоро увидимся, – кивнула Семеновичу жива. – Скорее всего, нескоро. Если только… – она запнулась на мгновение. – Ладно, а то накликаю. Но вы должны справиться, хотя и не совсем. Марка вашего нет. Насчет Петьки один туман, хотя и грязь там какая-то. Но это не значит, что Петьку не надо искать.

Видно было, что ФСБ не очень-то понял, что она ему сказала, но он кивнул и стал выбираться из беседки.

– Останься на минуту, – повернулась ко мне Аня.

ФСБ и Лизка уже шли к автобусу. Лизка с тревогой оглядывалась.

– Спрашивай, – сказала она.

– Не обижу тебя? – прошептал я.

– Спрашивай, – повторила Аня.

– Не знаю, видно ли тебе отсюда… – начал я, – но там… в Москве. Все плохо. Не с нашей работой плохо и, может быть, даже не вот с этой проблемой, с Марком, с Петькой, со стрелой. А вообще. Когда я смотрю на Москву, я вижу черные… бугры. И они растут. И то, что творится там… Это неправильно. Как ты это терпишь?

Словно тень пробежала по ее лицу. Она выждала несколько секунд, выдохнула, затем улыбнулась:

– Кто тебе сказал, что я терплю? Хотя, терплю, конечно, поскольку избыть это не в силах. Только ты должен понять, что дело не в этих черных курящихся столбах или буграх, а в равнине, на которую они опираются, хотя и произрастают они из глубины. Дело в людях, что живут здесь. А теперь представь, что всю эту равнину затопит на высоту тех столбов. Затопит черным. Представь, что они сольются в одно. Подумай об этом. О том, почему они не сливаются… Удачи тебе, Коля!

– Прости меня, – прошептал я, выходя из беседки.

– Им нужно то, что ты умеешь, – сказала она мне вслед. – А что им нужно здесь, я не знаю. Прости и ты меня.

Я оглянулся, поклонился ей и пошел к автобусу.

– Что ты у нее спрашивал? – спросила меня Лизка.

– По существу, тоже самое, – ответил я. – Об общем месте.

– Твою же мать… – огорчилась Лизка.

– Ты зануда, – сказал Вовка.

– Может быть и так, – задумался ФСБ. – Но он нам нужен.

«Не только вам», – подумал я.

Глава девятая. Пауза

Мы вернулись к Мамыре к обеду. Разговора на обратном пути не получилось. Каждый обдумывал произошедшее. Вовка уставился в окно, сцепившись пальцами с Лизкой. Она посматривала то на меня, то на Вовку. ФСБ листал что-то у себя на андроиде. Толик рулил машиной, время от времени поглядывая в салонное зеркало. Я мучительно пытался составить в голове план действий. Мне казалось, что необходимо расписать ближайшие дни если не по минутам, то по часам. Но мои спутники словно поставили время на паузу. Да и у меня в голове все путалось. Я думал об этих пятерых чужаках, корил себя, что не спросил у живы о Наташе Ли, тут же мотал головой, к чему спрашивать о мелких подробностях, прикидывал, что один из пятерки явно тот худой человек, что следил за мной, второй, точнее, вторая – та женщина. Значит, есть еще трое. И убит Марк. Чьих это рук дело? И что с Петькой? Тоже убит? А если он жив, почему не удается его проглядеть? И что эта пятерка все-таки замышляет? И вот еще, как они призвали амура? Нам он за прошедшие двенадцать лет ни разу не попадался… Да и вообще, как можно призвать кого-то из пакости, если ты не знаешь, как его зовут и где его искать? И откуда пришли эти чужаки? Что значит – «коридор длинный и с поворотами»? И почему именно я им нужен? Как это связано с моими способностями? И есть ли они у меня? Или я могу что-то увидеть, что не могут увидеть они? И что я должен увидеть? И почему живу не особенно взволновал приход этих чужаков? Если они сильные колдуны, они ведь могут натворить здесь дел? С чего она взяла, что они уберутся? И что я вообще могу знать о том, что такое – оказаться на ее месте? Чего-чего, а уж себе я такой участи точно не хотел бы.

Я пытался упорядочить в голове весь этот сумбур, но раз за разом возвращался к другим словам Ани – словам о том, что у меня внутри есть то, на что можно опереться. О том, чего я еще не разглядел. Что бы это могло быть? Институтское увлечение? Нет же… Ничего не осталось кроме недоумения, как я мог в такое вляпаться? Урок на всю жизнь. Еще что? Лизка? Нет конечно, у нее своя жизнь, мы просто друзья. Маринка? Ну так не было у нас ничего. Или застывать столбом при ее виде уже достаточно, чтобы опереться? На что опираться? На сладостные мечты? На фантом? А что потом? Прилипнуть к этим мечтам или поскользнуться на них? И что значат слова, что я уже начал опираться? О чем она?

ФСБ подал голос уже почти в Видном. Перестал теребить телефон, посмотрел на Лизку. Она толкнула Вовку.

– Значит так, – сунул телефон в карман ФСБ. – Марина зря времени не теряла. Леню потеребила, хотя он занят, сама справки навела. Порылась в наших учетах. Первое – предупреждены, напуганы или предостережены не все колдуны или знахари, а только те, с которыми мы работали. Так или иначе. Консультировались, сотрудничали, помогали или сами просили о помощи. Причем, только те, с кем контачили примерно в последние пять лет. Кстати, Савелий это подтверждает. Не поголовно накрыло колдунов, хотя их в Москве, сразу скажем, не десятки, а поменьше. О чем это говорит?

– Мы первопричина, – сказала Лизка.

– Через Петьку, – прошептал Вовка. – Все замыкается на нас. А Петька как раз с нами пять лет.

– Кто у него в Москве? – спросил ФСБ.

– Мать и отец, – прищурилась Лизка. – Престарелые уже. Адрес у меня есть, я там не бывала, но найдем. Другой вопрос, с чего начать разговор?

– Это просто, – почесал затылок Вовка. – Не вышел на работу, пропал куда-то, что случилось? Для них он, кажется, по легенде что-то вроде курьера или сопровождающего грузов?

– Он с родителями не живет, – подал голос с водительского сиденья Толик. – Я его пару раз отвозил на Алтушку. Женщина у него там. Думаю, что найду.

– Когда мы его в последний раз видели? – спросил ФСБ.

– Созванивались в среду, – нахмурился Вовка. – Эта неделя у нас была подземная, объезжали все ветки метро, пошел слух, что пакость к жаре под землю кочует. До жары еще месяц, а она норовит в метро укрыться. Да и что там у нас за жара… Петька до обеда, я после обеда. В среду обговорили маршруты, решили созвониться в пятницу вечером или в субботу утром, а там уже… Да ничего нового, обычная текучка. Да и пакости не так чтобы… Если и есть она там, то не высовывается попусту. Ложная тревога, можно сказать. Зря время потеряли…

– Значит, отсчет будем вести со среды, – сказал ФСБ. – Чужаки, получается, пришли неделю назад. А Петька мог пропасть уже дней пять как. Маринка попытается получить информацию о его звонках или смс, но его телефон вне зоны доступа. Или выключен.

– И эта Наташа Ли, ролик с которой мы смотрели ночью, тоже очнулась неделю назад, – заметил Вовка. – Но сейчас важнее, конечно, Петька.

– Вот что, – вздохнула Лизка и обернулась к водителю. – Толик! Потерпишь без кухни Мамыры и без красоты ее дочери сегодня? Обойдемся фастфудом?

– С трудом, – вздохнул Толик. – Но я все понимаю.

– Тогда мы высаживаем вас и за работу, – сказала Лизка.

– Присматривайте за Димкой, – улыбнулся Вовка. – Что там с Леней?

– Леня работает, – ответил ФСБ. – Марк уже в морге, похороны в среду. Троекуровское. Будьте осторожнее и, если что, сразу связывайтесь с Мариной.

– Она так и будет здесь? – спросила Лизка. – Я к чему, надо посмотреть, о каких запасных точках известно было Петьке. И что делать с офисом?

– С офисом ничего делать не надо, – успокаивающе махнул рукой ФСБ. – Аренда оплачена на два месяца вперед, на дверях табличка «Ремонт», да и стекло залеплено пергаментом в краске. Все оборудование вывезено. На офисном телефоне вежливый автоответчик. Марина все закруглила еще в субботу к обеду. Образцовый сотрудник!

Почему-то ФСБ посмотрел на меня.

– Марина молодец, – развел я руками.

– Приехали, – обернулся Толик.

Мы вышли из автобуса, и он сразу укатил. ФСБ вздохнул и подошел к высокому забору, бросив мне, прежде чем нажать на звонок:

– Мы с Мамырой в одном подъезде жили. Она младше меня где-то лет на двадцать пять. Я ее помню еще малышкой лет двух. Трудно было не заметить, она меня обзывала «дядя-колдун», когда я еще и сам об этом не подозревал. Ее Шурка – поздний ребенок. Выбрала она для нее отца по каким-то собственным параметрам, понесла, родила, а ему, полагаю, даже не сказала о том, что у него дочь появилась. Вот так тоже бывает.

– Зачем мне это знать? – спросил я.

– Я не отец Шурке, – объяснил ФСБ. – Хотя и не отказался бы.

– Вы мысли читаете? – удивился я.

– Нет, к счастью, – засмеялся он. – Просто иногда мне кажется, что та двухлетняя кроха, что превратилась в Мамыру, инициировала меня. Сделала тем, кто я есть. И отчасти привела вот ко всему этому. Я не про нынешние беды, конечно.

– Меня вот никто не инициировал, – вздохнул я. – И соседи у меня были обыкновенными. Я еще думал, что у меня с глазами непорядок. Ну, сбой какой-то. Мало ли…

– Ты уже придумал, что нам дальше делать? – посмотрел на меня ФСБ.

– Думаю, – пожал я плечами.

– Кто там? – послышался за дверью голос Шуры.

– Борисов и Макин, – ответил ФСБ. – Надо будет глазок вкрутить, что ли. Открывай, Солнце.

***

ФСБ куда-то сразу ушел, и я остался в горнице один за огромным столом. Из кухни появилась Шура с подносом, и я стал завтракать и обедать одновременно. Она села напротив и подперла подбородок ладонью.

– Где все? – спросил я между куриным бульоном и макаронами по-флотски.

– Леня с утра уехал, а Лиза и Володя были с вами, я так поняла, что отправились по делам с Толиком, – сказала Шура. – Мама с ФСБ ушли советоваться на веранду, а Марина и Димка обосновались в летнем домике, там теперь что-то вроде диспетчерской, так что вечером я вам постелю как раз на веранде. Уже тепло.

– Мы же на «ты», Шура, – напомнил я ей. – Тебе сколько лет?