– Но не везде она… – неопределенно щелкнул пальцами ФСБ.

– Помнится, Марк говорил, что в нашем случае это не гниль, а ложь, – снова откликнулась Мамыра.

– А есть разница? – посмотрел на нее ФСБ. – Если уж мы обращаемся к метафорам, так уж примем как данность, что они перетекают друг в друга. Помните, что Марк говорил по поводу нашего невмешательства в то, что происходит на этой территории в смысле государственного устройства? Маленький пожар можно тушить, а от большого – только спасаться.

– Смысл? – спросил Вовка.

– Чтобы пригодиться на пепелище, – ответил ему ФСБ. – Можно, конечно, и сгореть. Но в чем польза?

– То проклятье… – кашлянул Леня. – Ну, что на было на лице Марка… Оно… Оно очень сильное. Я бы припечатал им кое-кого. Понятно, что лава бы потекла, но все одно, лучше так, чем никак.

– Дерьмо бы потекло, – прошипела Лизка.

– А то сейчас оно не течет? – процедил сквозь зубы Леня.

– Тебя к нему и близко не подпустят, – прошептала Мамыра.

Я тянул из стакана томатный сок и просто смотрел на них. На злую прекрасную Лизку и на поджавшую губы Маринку, которая как будто стала еще красивее, чем была. На Вовку, погрузившегося в размышления. На разрумянившегося Толика, что то и дело пытался взглянуть на Шуру. На Димку, правая рука которого словно держала невидимую мышку и даже инстинктивно нащупывала колесико на ней. Они все были для меня родными людьми. Почти с каждым из них было переговорено и переспорено обо всем, о чем только возможно. Мне казалось, что я могу угадать очередную реплику любого. И все-таки теперь все было чуть-чуть иначе. Теперь мы не знали, что нас ждет.

– Есть еще какие вопросы по существу? – постарался приободриться ФСБ.

– Что с Савелием? – спросила Лизка. – И что он думает?

– Он уязвлен, – нахмурился ФСБ. – Но на рожон не полезет. Шибануло его примерно так же, как и твоего Вовку. Когда за хлебом ходил. Кто – разглядеть не успел. Народу было много. Да и на ногах он с трудом удержался. Но в одном уверен. Убить не хотели. Просто продемонстрировали силу. Мол, не высовывайся. Сейчас он все это обдумывает.

– Чужаки, – твердо сказал Леня. – И колдовство, что от них исходит, чужое. Причем пришли они на время. Такого, как Савелий, свалили бы, если бы навсегда. В живых его оставлять себе дороже. Значит, дело у них временное.

– А Марк? – спросила Маринка.

– А Марк им чем-то мешал… – задумался Леня.

– Чем он мог помешать? – понизила голос Лизка. – Что он делал-то в последние годы? Опытом делился? Подсказывал? Советы давал?

– В этом и ответ, – кивнул ФСБ. – Он что-то знал.

Семеныч еще раз оглядел присутствующих и вновь начал говорить медленно и тихо:

– Значит так, дорогие мои. Никто вас здесь запирать не собирается, хотя увидеться нам было нужно. Но именно это место станет нашей опорной базой. Домой пока что никому из вас соваться не рекомендую. Каждый знает точку, где он может переночевать в безопасности и переждать любые неожиданности. И у каждого будет отдельная задача. Но сначала об общих условиях. Никакой ментальной связи. Только в исключительных случаях. Звонков по телефону тоже не должно быть. Контакт поддерживаем через мессенджеры. Впрочем, Марина всех уже инструктировала не раз. Теперь об отдельных задачах. Леня…

ФСБ посмотрел на Козлова.

– Я все знаю, – кивнул Леня.

– Пусть знают и остальные, – вздохнул ФСБ. – Леня будет заниматься похоронами и расплетать то проклятье. Кое-что он уже сделал, но там еще есть над чем поработать. Надо определить автора, даже если он всего лишь исполнитель. Увы, но на церемонии присутствовать кроме Лени никто не сможет. Это слишком опасно. Но с той стороны кое-что узнать мы, я надеюсь, сможем.

– Обязательно, – пообещал Леня.

– Толик, – ФСБ взглянул на вздрогнувшего водителя. – Ты ведь с нами?

– Да, – выдохнул Толик, но поежился при этом и прошептал секундой позже. – Но, если честно, я и половины сказанного не понял. Фэнтези какое-то это все.

– Если только черное, – хмыкнула Маринка. Теперь она смотрела в стол.

– Лиза тебе все разъяснит, – пообещал ФСБ. – Завтра с утра поступаешь в распоряжение Ушковых. Владимир и Елизавета вместе с тобой должны понять, что произошло с Петькой. Никто из нас не может сгинуть без следа. Не должен сгинуть. Я бы даже сказал, что это главное на сегодняшний и завтрашний дни.

– Согласен, – кивнул Вовка. – Только тут ведь как, все эти ниточки из одного клубка высовываются.

– О том и речь, – развел руками ФСБ. – До клубка мы еще доберемся, а я попытаюсь переговорить с уважаемыми людьми, которые должны быть в теме. С тем же Савелием и прочими. Попрошу у них совета. Их это зацепило не на шутку.

– А я? – вдруг с беспокойством спросил Димка.

– Тебе тоже работа найдется, – пообещал ФСБ. – Марина тебе все расскажет, но чуть позже, через час или около того. Доту или ГТА не обещаю, а вот поработать в сетях придется. И это очень важно, очень. Возможно, и важнее всего прочего. Но ты ведь уже взрослый человек? К тому же, из семьи волшебников?

Димка залился краской.

– А Коля что? – спросил Леня.

Все посмотрели на меня.

– С Колей разговор будет отдельным, – сказал ФСБ. – И, кстати, мне тут обида почувствовалась, так вот, причины для нее нет. Да, есть кое-что, что надо обсудить пока в узком кругу, но это не значит, что мы кому-то не доверяем. Вся важная информация будет передана всем. Просто… вопрос связан с приватной сферой. У вас же ведь тоже у каждого имеется что-то, что вы не хотели бы выносить на общее обсуждение?

Вовка с Лизкой с улыбками переглянулись, Леня с неопределенным выражением лица почесал подбородок, а Толик, Маринка и почему-то Шура залились краской. С Димки же не сошел еще и прошлый румянец.

– Тогда все, – хлопнул в ладоши ФСБ. – Тут неподалеку маршрутка останавливается, да и Лиза с Вовкой и Толиком с утра могут подкинуть, кому надо до метро или до стоянки такси, но все это уже завтра. На время расследования все поездки будут считаться служебными. Не волнуйтесь, мы справимся с этой напастью. Сейчас можете продолжить трапезу, поболтать, что угодно. Шура покажет, где каждый будет устроен на ночь. Дима, – он обратился к младшему Ушкову. – Проверь пока, как тут с интернетом, все вопросы опять же к Шуре. Марина с тобой займется чуть позже. А мы с Колей и… – он окинул взглядом присутствующих… – с Мариной, Лизой и Ириной Ивановной перейдем на время в летний домик.

«Ничего себе, приватность», – подумал я.

– Лиза, – попросил ФСБ. – Возьми с собой медицинский саквояж.

Глава седьмая. Кое-что

Домик стоял в глубине ночного сада словно забытая кем-то много лет назад строительная бытовка. Рядом на старые шпалы опирался массивный железный бак с водой для полива, на гвоздях висели оцинкованные ведра, поблескивали металлом на остриях составленные в угол лопаты, грабли, вилы и мотыги. Такова огородная жизнь. Если бы не с полдюжины садовых мерцающих светильников и не сопровождение Мамыры, я бы не отыскал это место садового уединения. Действительно, маленькая летняя спальня с удобствами во дворе. С тонкими дощатыми стенами, марлей на двух окошках, с лампой в патроне вместо люстры под низким потолком, узкой застеленной кроватью, несколькими табуретами и обшарпанным письменным столом, на котором лежал видавший виды ноут. Я скользнул взглядом по стенам, оклеенным страницами из разодранных номеров журнала «Огонек», почувствовал аромат старых вещей, дождался, когда усядутся женщины и ФСБ, присел на табурет возле угла стола. Маринка тут же наклонилась над компьютером. Я вдохнул ее запах.

– Ты все молчал там, – обратился ко мне ФСБ, облокачиваясь на стол с другой стороны. – Есть какие мысли?

Лизка щелкнула замками медицинского саквояжа, выставила на свободный табурет нашатырь, еще что-то. Интересно, есть ли у нее там скальпель? И пустит ли она его в ход, если я обращусь в какую-нибудь мерзость?

– По общим вопросам? – поинтересовался я.

– Пока да, – кивнул ФСБ.

– Немного, – пожал я плечами. – Относительно себя ничего не скажу, по Марку я скорее согласен со сказанным. А вот по поводу этих неизвестных… Мы же ведь мелкой пакостью занимаемся, так?

– Ну, – сдвинул брови ФСБ.

– Значит, и их интересует мелкая пакость, – предположил я. – Амур этот. Если они его наняли, значит, умеют управляться с нею. Могут ее призывать как-то. Этого стрелка надо найти. И поговорить… Может быть, жестко поговорить. Но даже если мы его не найдем, секрет в ней. В пакости. Она им зачем-то нужна. То есть, будем отслеживать ее, найдем и их.

– А мы что делаем? – нахмурилась Лизка.

– Мы работаем с отбросами, – ответил я. – С теми, что выползают из тонкого мирка и не просто присасываются к нашему, а гадят. Или вовсе с нечистью. Но и та пакость, и другая, она же здесь, рядом. Взять хотя бы тех же домовых. Чердачников. Пылевиков. Да и всех прочих. Мы бы надорвались, если бы взялись выводить их. Они же вреда никому не причиняют. Так вот, если застонут, зашевелятся, значит, кто-то за них взялся…

– Кому они нужны кроме нас? – сдвинула брови Маринка.

– А вот это главный вопрос, – заметил ФСБ. – А ведь ты, Коля, прав. Из-за пакости все. Другое дело, как к этому Марка пристегнуть и тебя…

– Ты спрашивай его, Федя, – прошептала Мамыра. – А я послушаю. Да посмотрю. А то, как покажем, может, и спрашивать будет поздно.

– Что вы собираетесь мне показать? – не понял я.

– То, что и все прочие увидят, – улыбнулся ФСБ и кивнул сдвинувшей брови Лизке. – Правда, чуть позже. Пока что это видели только я, Мамыра, Шура и Марина. Марина – в первую очередь. Но скрывать увиденного не будем. Потому что мы в одной лодке. А спрашивать надо. Скажи мне, Коля. Что у тебя с сердцем. Не в смысле медицины, а в смысле души. Есть там кто? Не по наговору, а по существу.

Повисла пауза.

– Я могу пока выйти, – прошептала Маринка, покраснев.

– А я не могу, – твердо сказала Лизка. – Я врач.

А ведь она тоже была красивой. Такой красивой, что глаза слепила. Как тут Вовку не понять, я бы тоже хрюкнул, если бы такая меня по щеке потрепала. Что же мне помешало в нее влюбиться, ведь не эта глупая разница в возрасте, и не Вовка, мы тогда еще и друзьями не были, и не малолетний Димка. Нет. Только то, что свет от их любви столь ярким казался, что собственная похоть и влюбленность меркли на его фоне. Отчего же я тогда не влюбился в Маринку? Ведь думал о ней всегда, из головы не мог выбросить, да и теперь боюсь даже голову повернуть в ее сторону. Не потому ли, что однажды бросил Бауманку не по причине скуки и бесполезности продолжения учебы, а потому что была там девчонка, которая однажды посмотрела на меня с недоумением, а потом просто сказала, да пошел ты, Колюня, нахрен. Мало ли что я говорила? Мало ли с кем я переспала? Я что, теперь тебе должна чего по гроб жизни? Что я тогда ей ответил? Ну точно. Так и отчеканил – Да. Ты мне. А я тебе. А она? «Ага. Щас! Замучаешься пыль глотать». Именно так – «Щас!» и «Замучаешься пыль глотать».

Так что же получается, я получил на этом деле комплекс? Пунктик в душе образовался? Так были уже у меня после этого короткие связи, легко, без обязательств и переписок. Или так мне казалось? А может, я скорлупой покрылся, и поэтому отскакивало все от меня, как от пересохшего ореха? Или даже как от засохшего куска дерьма? Пока не пронзила меня та самая стрела с алюминиевым наконечником? А до этого я просто боялся, что та же Маринка скажет мне тоже самое, а не пойти ли тебе, Колюня, нахрен? Да ладно… Просто это было… как сорвать цветок. Не хотелось срывать. Хотелось смотреть на него и согревать собственным дыханием. И хочется. Что же ты тогда, Колюня, сопли жуешь?